ЧУДОВИЩЕ ИЗ ЧЕРНОГО ЛЕСА
Я сидел дома, пил чай, читал Диккенса и разговаривал с женой про цены. Что-то там поднялось и она сокрушалась, как дальше жить. Не понимала она, что уже просто жить и то хорошо. И пусть вторую неделю без мяса, а картошка уже в печенках и воротит от неё даже привычную украинскую душу, но ведь живём! Человек, не выпадавший из жизни, она много не понимала, так что пусть жалуется. Такие мелочи мне были не вредны, врачи даже советовали слегка тренироваться к раздражителям, потому что излишне тепличная атмосфера ослабляет. Подготовке служил и Диккенс. Там ведь тоже страсти, как оно сложится у главного героя и победит ли добро зло. Пару лет назад такое мне опасно было бы читать, а сейчас вполне нормально. Укрепился и значительно, хотя иллюзий насчет полного входа в нормальную жизнь не питал. Доктора давно уже определили, что ввиду изъянов в голове, нормально жить не смогу, но если беречься, то и из жизни не выпаду. С тех пор достаточно успешно соблюдал баланс, берегся в меру и жил.
Допил чай, страницу перевернул, когда зазвонил телефон. Тут сразу вспоминается Корней Иванович, я раз и попытался пошутить, спросил: "Кто говорит?". Ответили, что слон и так затрубили, что враз потерял сознание. Как не выпал, одному богу известно. Так шутника (ов) и не нашел, в самые тяжелые минуты думаю, что это действительно слон был. Но не будем о неприятном. Теперь уже ученный, действовал просто.
-Алло.
-Здравствуйте, нам нужен господин Капелькин.
Голос был энергичный и потому для меня опасный. Энергичные люди могли нарушить моё спокойствие и я старался держаться от них подальше. Был предельно осторожен.
-Зачем он вам нужен?
-Мы с канала "1+1", приехали снимать сюжет о чудовище, нужна помощь.
-Каком чудовище?
Канал был то покладистый, но иногда выказывал нарочитую оппозиционность. Может они приехали сюда власть ругать и так выражаются о районном правителе, Николае Тимофеевиче Капустине! Только осознал и чуть не запал со страха. Это ж под монастырь! Бросил трубку и залез под одеяло. Оттуда извлекла жена, протягивала трубку.
-Коля тебя.
Я взял, доктора присоветовали перед женщиной держатся мужественно и от проблем не сбегать. Всё равно ведь догонят, поэтому лучше решать.
-Слушаю вас.
-Вы Капелькин?
-Я только хочу предупредить, что всецело за Николая Тимофеевича и при нём район расцвёл. Больница построена, бандиты остепенены, пенсии выплатили, остальное вранье.
-Конечно, конечно. Нам просто человек нужен, который нас к Черному лесу отвезет.
-Зачем?
-Нам письмо пришло от телезрителя, что вроде там чудовище живёт.
-В каком смысле?
-В прямом. Змея невероятных размеров.
-Этого не может быть, у нас в районе тишина и благодать.
-Никто и не спорит, мы же сами люди образованные, понимаем, что никаких змей огромных тут быть не может. Просто нам сюжетец необходим бомбовый, а там снимем нору какую-нибудь, расспросим жителей под водочку, потом и на коммунистов скинем, что сволочи убили реликтовое животное.
-Николай Тимофеевич разрешил съемки?
-Ну конечно, как же мы без его разрешения! Так поможете?
-Ну, раз так, то помогу.
-Мы сейчас подъедим.
Я стал одеваться. Не ехать не мог. Раз Николай Тимофеевич разрешил, значит нужно показать, иначе выйдет, что непослушание. А он такого не любит. Он грозный, Николай Тимофеевич. Отчетливо помню, как увидел его первый раз. Тогда же всё понял. Большинство шептало всякие гадости, что вор и бандит, но я сразу почувствовал, что царь. Брови сведет, ногой топнет и обомрёт любой. Царь-батюшка. Отец родной. Как я переживал, когда брал у него интервью! То холодной волной накатит, то горячей, дрожал, заикаться стал, боялся как бы не запасть, но не посмел недуг перед Николаем Тимофеевичем выказаться. Наша надежда, порядок навёл, никому спуску не даёт, все от одного его вида дрожат и в лице меняются. Такого бы в Киев, он бы мигом порядки навёл. А голосище какой! Что у генерала. Сиротам помогает, инвалидов не забывает, первый спорта благодетель, всемогущ. У меня в кошельке, в тайном карманчике календарик с его портретом, так иной раз достану, взгляну и содрогнусь. Очень уж грозен.
В дверь позвонили. Открыл, вошел юноша, представился Славком. Они там все с Западной, то ли Славки, то ли Оресты, с человеческими именами мало.
-Ну, поехали. Лида, я к вечеру буду.
-Может бутерброд возьмёшь?
-Не надо, я ж подобедал.
Не хотел позорится перед столичными гостями. Бутерброд, то из хлеба да сала, ну огурчик в добавку. У них небось балыки. Уж лучше поголодаю. Унижаться врачи мне не запрещали, но опасно было переживание унижения, поэтому избегал. Сел около водителя, показывал куда ехать.
-После леса нам ещё в Мирополье заехать нужно будет.
-Уж не к Носенко ли?
-Нет, к Шипову. А кто такой Носенко?
-Да есть там один деятель, газеты строчит.
-Конкурент?
-Нет, другой же район. А Шипов, кто такой?
-Да его инопланетяне похитили.
-Глупости какие. Нет инопланетян, есть же постановление Кабмина, что инопланетян нет!
Они умолкли. Но мне в молчании сидеть неудобно и я перешел на нейтральные темы, вроде вздорожания нефти на мировых рынках и стихийных бедствий в Америке. Надо было этому Славку показать, что хоть и глухая провинция, но радио зарубежные слушаем и разбираемся, где правду говорят, а где дело рук врагов президентских.
Выехали на трассу и по ней теперь было шпарить 40 километров до села Низы. Там стоял шатался древний деревянный мост, через который грузовики ездить не рисковали, а легковушки шмыгали. Мы ехали микроавтобусом, поэтому лучше было не рисковать и ждать парома, который ездил только под воздействием водки. Поэтому в придорожном сельмаге затарились и помчали, благо машинка была резвая, летела прямо. Славко рассказывал, что канал их затеял цикл передач об украинских чудесах, в которую и чудовище войдёт. Хотя с чудесами оказалось трудно, как со старыми, вроде драконов да оборотней, так и с новыми, вроде зомби и инопланетян. Сначала разговоров много, а как приедет съемочная группа, так и нет ничего. Зависать начал даже проект от недостатка материалов, очень вот надеялись на наш район. Хоть змея, хоть инопланетян, а высосать из пальца.
Я его слушал и только посмеивался. Что значит молодой да столичный, от жизни совсем оторван. Да тут если поездить по селам, расспросить людей, так такое найдешь, что за всю жизнь не отснять. Только не зачем. Николай Тимофеевич сказал, чтоб в районе благолепие было и без чудес.
Отдали водку, переправились через реку и вдали заклубился Черный лес. Чудовищ там конечно нет, но страшноватое место. Ведь не заповедник, даже не лесничество, а никто и одного дерева не срубал. Боятся люди. Ещё коммунисты пробовали к лесу подступится, но техника стала ломаться, люди дохнуть, как мухи. Оно может быть и взяли бы приступом, но толковый директор леспромхоза нашелся, не захотел людей губить и сам рисковать, вызвал из Харькова археологов, накрыл им поляну хорошую, три дня поил, кормил, пока она не согласились найти памятники какой-то древней кульптуры, курганы, прочее, из-за чего лес рубить уже было нельзя.
Ушли лесорубы, следом и археологи, потому что во-первых и искать нечего, а во-вторых двое студентов пропало. Так лес и остался. Почти весь сосновый, темный, в самый солнечный день войдешь в него и будто свет выключили. Охотники рассказывали, что дичи в лесу много и только печально щелкали зубами. Думать даже боялись, чтоб пойти туда охотится. Страшный лес. Уж казалось бы речка лесу не принадлежит, течет себе да течет, но ведь никто её проплыть не мог! Ещё при Советах модно было на байдарках по рекам плавать. Плывут люди, ничего не подозревают, в лес войдут и никто их больше не видел. И предупреждали, что в лесу лагерь не разбивать, плыть побыстрей и не оглядываться, а людей нет. Приходилось потом сплавы начинать только ниже Черного леса, чтоб судьбу не искушать. Даже говно лес этот пройти не смогло. Раз прорвало очистные сооружения в городе, потекла канализация в реку и отравила все до самого леса. Ждали по выходу беды, население предупредили, а ничего оттуда не вышло. Чистенькая вода течет, будто ничего не было.
Ладно бы в одной реке чистота, а то в обеих. Тоже ведь чудо, что втекает в Чёрный лес одна река, а вытекает две и куда более многоводные. А ведь леса самого не много, по карте сорок с лишним тысяч гектар. Откуда такое многоводие берется не понятно. Ну да это дело тёмное, темней чем сам лес, уже совсем приблизившийся.
-Останавливайся. Дальше пройдёте пешком, тут, как видишь недалеко, и поснимаете, что надо.
-А ты?
-Я тут посижу, что-то самочувствие меня подводит, голова кружится, слабость.
-Кто ж нас к чудовищу проводит?
-Да нет там чудовища!
-Но там дыра в земле глубокая и вроде оттуда оно вылезает.
-Откуда ты про дыру знаешь?
-Одни знакомый рассказал, он в этих местах бывал.
-Чего ж ты его не взял, для показа?
-Так он в дурдоме, что-то там с головой случилось.
-Значит врал про дыру.
-Нет, когда рассказывал, ещё нормальный был.
-Пусть и нормальный, но я никакой дыры не знаю, поэтому здесь посижу, а вы ищите.
Славко стал рыться в папке, достал лист.
-Смотри!
Я сразу узнал царственно-резкую подпись Николая Тимофеевича. Далее прочитал аккуратные буквы, что обязан содействовать поиску редкого животного, находка которого будет способствовать вящей славе Родины. Черный лес был, конечно, страшен, но ослушаться Николая Тимофеевича, значит перечеркнуть свою жизнь. Мало того, что врачи предупреждали о смертельном действии на меня мятежных настроений. Но ведь я и сам очень почитал его и за честь считал выполнить указание, освященное подписью главы райадминистрации.
-Ладно, пошли.
Я не знал куда идти, но знал, что найдём. Где-то вычитал, что власть происходит от бога и всесильна почти также. И если правитель района написал найти, то ничто не может помешать этому. И я не букашка, а инструмент в руках судьбы. Голова разболелась от слишком возвышенных мыслей, перешел на восхищение окружающей природой. Скоро пошли полем, изрытом кротами и поросшем молодыми дикими грушами.
-А что, дороги в лес нет?
-Нет.
-Почему?
-Никто туда не ездит.
Задумался Славко, явно соотносил то, что ему известно с этим положением вещей, даже лоб наморщил, стараясь понять, что к чему. За ним сопел оператор, тащивший камеру и треногу.
-Почему?
-А что там делать?
-Ну, это, дрова рубить.
-В селах газ, да и народа тут проживает немного, хватает и окрестных лесополос для дров.
-А грибы, ягоды?
-Грибы сейчас сплошь отравленные, коммунистическое прошлое выплывает. Ну вот и пришли.
Боязно было ступать за стену деревьев, но себя знал хорошо. Если сейчас стать, то потом уж не сдвинешься, а ведь сам Николай Тимофеевич попросил. Глаза закрыл, дышать прекратил и попёр в дебри. Там была сначала полутень, потом совсем темно, хоть фонариками подсвечивай.
-Эй, а куда ж мы пойдём?
-Прямо.
-А вдруг там дыры нет?
-А вдруг есть?
-Что ж, так и будем ходить?
-Нам найти надо, мы и ищем.
Глуповат был этот Славко, хотя несомненно закончил столичный университет. Привык всё по полочкам раскладывать. Не знает, как надо иголку в стоге сена искать. Надо просто захотеть, почувствовать и тыкнуть рукой. Когда я лечился в психбольнице, в соседней палате лежал человек, который мог сразу указать под какой из десяти чашек лежит слива. Даже врачи заинтересовались, уводили в соседний корпус, на столе устанавливали много одинаковых чашек, клали камешек (вдруг слива пахнет), он приходил, немного стоял, думал, потом подымал нужную чашку. Врачи так и не поняли, как это он делает, потому и не выписали. На воле нужны обычные люди, а не знающие.
Пробирались сквозь сучья елей, ноги утопали в коричневом ковре хвои и тишина. Только их хруст и дыхание. Краем глаза заметил, как Славко выпростал крестик. Испугался. Глупый, чего боятся, если у них приказ Николая Тимофеевича. Самого. Найдут дыру. Николай Тимофеевич был на хорошем счету в Киеве, вхож к президенту, несомненно, что в районе не задержится. Об этом уже несколько лет говорили, но он пока властвовал тут, видимо, набираясь сил для взлёта. Найдут.
Я был не груженный, но и то слегка запыхался. Что уж говорить о киевлянах с аппаратурой, они вовсе задыхались. Около поваленного дерева решили отдохнуть. Я для вида постучал по нему носком, объяснив, что прогоняю змей. Узнав, что они в здешних местах есть и ядовитые, телевизионщики сели только на свои сумки. И всё нервно оглядывались. Привыкли жить в квартирах, где и мышь в редкость, а привычны только тараканы. Чудаки. Достали печенья и сладкой воды. Немного перекусили, но не успокоились. Что их беспокоило и тревожило, всё затравлено оглядывались по сторонам, будто оттуда мог выйти лев или другой крупный хищник и всех съесть.
-Николай, а может вернёмся, снимем какой-нибудь заброшенный канализационный люк и бог с ним.
-Нельзя, раз Николай Тимофеевич сказал искать, значит надо искать. Вдруг найдём, окажется редкое животное, ученые сюда поедут, потом туристы, какая выгода бюджету! Очень полезное дело сделаем. Ну, пошли.
Брели ещё где-то с час, всё в таких же потемках и густоте. Даже полянок не встретили, щетина прямо, а не лес. Хотели следующий привал делать, когда вроде засветлело впереди. Мы туда и вышли на берег озерца.
-Он про озера говорил!
-Про это?
-А бог его знает. Озеро и всё.
-Значит про это. Пойдём вдоль берега.
Озеро заросло по окраинам камышами, но посредине было чистенькое. Шли по кромке леса, когда увидели впереди полянку. А посредине её землю исковырянная. Когда ближе подошли, то оказалось, что дыра. Диаметром метра четыре и без признаков дна. Страшно было над этой прорвой стоять, поэтому отошли. Оператор стал к съемке изготавливаться. Славко ходил кругами и всё рассматривал.
-Что ж это такое может быть?
-Может берлога?
-Да туда автобус въедет, не то что медведь! И разве они тут водятся?
-Сейчас нет, а раньше, говорят, водились.
-Но ведь здоровая сильно яма!
-Значит змей. Про него и в былинах русских рассказывается.
-Какой змей и тут же Украина!
-Он то откуда знает, он где жил, там и живёт, граница ему без разницы.
-Николай, но это же смешно! Ну, чем может питаться такая громадина!
-А чем змеи питаются, жабами там, ящерицами, мышами.
-Ты представляешь, сколько такой громадине жаб нужно и мышей. Да она бы за неделю всю эту живность истребила!
-Тогда богатырями, это во всех книжках написано.
-Какие сейчас богатыри!
-И точно, измельчал народец.
-Ты что, издеваешься?
-Чего ты кричишь, я что виноватый? Может это травоядный змей или рыбу ловит. Всякое может быть.
Славко опять подбежал к дыре, смелый, даже голову туда опустил. Вскочил.
-Земля то вокруг не притоптана, трава растёт, если бы змей, так он бы уже тропинку вытер!
-Это верно.
-Тогда что за дыра?
-Какая тебе разница. Нашли дыру, нашли, давай снимай поскорей и пошли отсюда, нам засветло надо выйти. Оператор ты как, отснял?
-Готово. Только я такого ещё никогда не видел.
-Каждый много чего не видел, это дело такое.
Я их пытался успокаивать, но хлопцы разнервничались не на шутку. Привыкли жить, когда всё ясно и объяснимо. В Киеве то может оно и так, а тут изволь жить без вопросов, потому что многое проистекает непонятно из чего и куда, если вопрошаться, то можно голову сломать. Или тебе сломают, что тоже приятного мало. Надо уметь не замечать. Оно есть, а ты отвернулся и легче тебе же. Видеть только нужное и от вопросов бежать. Ничего, повзрослеют, может и поймут. Хотя может и нет, говорят, что в Киеве жизнь совсем другая. Из жалости к их неприспособленности, наврал про ракеты.
-Какие ракеты?
-Тут раньше недалеко военная часть стояла, отравили и землю и воду, может это их тайная пусковая шахта.
Хлопцы мигом порозовели, вздохнули с облегчением и стали советы почем зря крыть. Я присоединился, тоже советов остерегался. Врачи сказали, что при них бы сидеть мне безвылазно в дурдоме, а так демократия, кормить нечем и выписали, а я уж под чутким медицинским руководством и сам на правильный путь вышел.
-И не говорите, как загадили всё. Зверь ушёл, рыба передохла, дети родиться перестали, мужики запили, беда одна. Говорят, где то целая цистерна закопана, с таким ядом, что смертелен даже если о нём подумать. Он потихоньку просачивается в воду, думают о нём тоже много, как результат - сплошь выкидыши.
Это я пример из других мест привёл, но своевременный, телевизионщики мои успокоились и даже улыбаться стали, предвкушая, как расскажут и изобличать. Славу почувствовали, хоть и недолгую, но по всей стране. От избытка чувств Славко взял камень, где только выковырял в здешний травяно-хвойной мягкости и швырнул в дыру. Стал считать, на шестёрке послышался оттуда рёв. Страшный, что аж поджилки затряслись. С минуту продолжался и утих. Я попытался успокоиться рассказом про заживо погребенных ракетчиков, но белые нитки взвились и не прошли.
-Но змеи ведь реветь не умеют!
-А что тогда?
Хлопцев трясло и бросало то в жар, то в холод. Меня тоже трясло изрядно, ведь рёв был очень специфический, не похожий на рёв ни одного животного. Явно чудовище. Я сообразил, что надо уходить под сень начальства, а то мало ли.
-Дай сюда приказ.
-Какой?
-Чтоб я вас сопровождал, с подписью Николая Трофимыча.
-Зачем?
-Давай!
Славко нашёл и протянул, я бережно сложил и примостил около сердца.
-Ладно, как говорится, ели-пили, невесту видели, пора и домой. Собирайся, телевидение, надо ещё в село заскочить, с местными переговорить.
-А как же рёв?
-Эхо это, эхо. Какой тут рёв, сплошная благодать. Птички вон поют.
Птички, сволочи, как умерли все. Тишина. Славко явно боролся между желанием сбежать и журналисткой честью докопаться. Дурачок неопытный. Журналисткий профессионализм состоит в том, чтобы определить пределы докапывания, остановиться на них и питаться хорошо, внушая уважение коллегам и удовольствие властям. На дне всегда грязь, а сливки вверху, потому нужно определенных горизонтов держаться. Славко вдруг сорвался и закрутился в поисках камня. Чуть ли не на четвереньках ползал, выискивая. Я знал, что от отчаяния пользы нет, дурь это и сказал оператору, чтоб хватал корреспондента. Тот бы и не против, но рёв подействовал. Рисовал в его мозгу картины разные, но в последовательности, что вылазит чудовище, он снимает, бежит, кассету за страшные деньги продаёт и весь мир у его ног. Потом и воспоминания напишет. По местным меркам у него зарплата огромная, а по киевским мелочь. В столице же соблазнов много, денег хочется со страшной силой. Поэтому хватать не стал, отошёл с камерой, примостился за небольшой кочкой и стал ждать. Славко всё лазил в каменных поисках. Я тоже отошел. То, что в дыре ведь предупредило - здесь я, не лезьте. Так нет же, упорный.
-Слав, не надо, зачем оно тебе, ты ж ещё молодой.
-Пусть вылазит!
Мне бы надо было сего юнца остановить, но не могу. Мне чрезмерное физическое усилие опасно, врачи сказали, что подействует, как и умственное, могу запасть. Поэтому ещё отошел. Почему вовсе не отбыл сам не знаю. Вижу в этом свою слабость - возлюбопытствовал. Должно было бежать от дерзеца, а я смотрел и ждал, только бумажку с подписью из кармана достал.
Славко наконец камешек нашёл, хоть и небольшой. Подбежал к дыре и швырнул изо всех сил. До двадцати трёх досчитал и бросил, потому что никакой реакции. Тишина. Это ему обидно было. Уже согласился думать, что есть в дыре чудовище, есть кому реветь, хотел увидеть. Теперь же выходило, что вроде и нет. Но может и есть. Мальчонка к неопределенности был непривычный и очень переживал. Глупыш. Сказано же было, что есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, это неизвестно и неважно. Ты есть, ты живи, по сторонам же оглядываться нечего.
Хлопец лежал на траве и плакал. Обидно ему было. Плачь для меня был опасен, но только в том случае, если по делу. А если вижу, что глупость, так пожалуйста. Подошёл, стал утишать, что всякое бывает и не надо всё близко к сердцу принимать.
-Но ведь ревело первый раз!
-Ревело.
-А во второй раз нет!
-Нет.
-Почему?
-Какая разница? Ты не распыляйся. Твоя задача снять репортаж про змея, а не узнать почему во второй раз не ревело. Почему твой отец встретил твою мать, почему ты стал телекорреспондентом, почему мы нашли поляну? Если отвечать на все почему, так и жизни не хватит, поэтому успокойся и пошли, нам ещё долго идти.
Он вроде послушался и перестал плакать. Сказал телеоператору собираться, вытирал руки о траву. Я обрадовался, что всё обошлось нормально, но подпись не прятал. Надо ещё из леса выйти, говорили, что это не просто. Но мы ж не сами, мы по приказу самого Николая Трофимыча. Выйдем.
-Они рядом жили.
-Кто?
-Отец и мать, потому и встретились. Через двор дома.
-И хорошо, такого сына родили, на загляденье прямо. Пошли.
Дальше опять я сплоховал. Знал, что корысть человеческая - страшная сила, а о последствиях не подумал. Оператор, успел уже видимо половину денег за сенсационную кассету в мыслях потратить, а тут собирайся и возвращайся к прежнему мелкому положению. Обидно, рёв ведь было и понятно, что не хомячка камешком задело. Шанс может и совсем не выпасть, или первый раз в жизни, не ухватишься и вой потом до самой смерти. Складывал треногу, нехорошими мыслями обуян, потом разошёлся и швырнул её в дыру. Считать было некому, потому что побежал за кочку, а мы сразу и не поняли, что случилось.
Тут как взвился рёв и земля ещё дополнительно задрожала. Не то слово, что страх. Закаменели, почувствовав приближающуюся смерть. Я понял, что смерть. И успел увидеть глаза Славка, чтобы понять, что и он понял. Потом запал. И для здорового человека понимание смерти тяжело, что уж говорить о моих слабосильных мозгах, мигом задымивших и отключившихся.
Дальнейшее восстанавливаю по кассете. Чертов оператор всё-таки снял. Вряд ли он делал это сознательно, скорей рефлекторно. Изображение не совсем ясное, но четко видно как из дыры начинает валить всё более густой дым. Я стою окаменевший, протягиваю левой рукой листок, тот самый, с подписью Николая Трофимыча. Просто вперед. Славко в нескольких метрах от меня, полусидит на земле, я догадываюсь, что у него выпучены от испуга глаза, хотя на пленке этого не видно. Несколько секунд и из дыры показываются крылья. Потом огромная свинья, еле пролезшая в дыру. Крылья прикреплены к ней, но бездвижны и как поднялась свинья, совершенно непонятно. Как будто на театральном подъёмнике.
Только поднявшись из дыры, свинья делает взмах крыльями и с удивительной лёгкостью перемещается к Славку. Заметно, как он бессмысленно гребет ногами, будто пробуя уползти, но почти не сдвигается. Свинья уже рядом с ним и брезгливо смотрит. Потом резкое движение передних лап и в шею журналисту вонзается копьё, почти неслышно, только хрип. Много позже я различил, что копье это одна из трёх ножек подставки, брошенной в дыру сребролюбивым оператором. Славко дёрнулся, свинья едва заметным взмахом крыльев подалась вперёд и вдруг откусила ему голову. Отчетливый хруст, будто орех разгрызают. Видно, как кровавые ошмётки падают из отвратительной пасти.
Зрелище не для слабонервных, я выдержал при просмотре только потому что должен был. Свинья дожевала и поплыла ко мне. У неё был очень довольный, можно сказать предвкушающий вид. Меня ждала судьба второго погибшего, но вдруг свинья остановилась около моей вытянутой левой руки и принюхалась. Потом снова и снова. Разочарованно хмыкнула и направилась к оператору. Я очень долго пересматривал этот момент, хотя ответ почему я спасся очевиден. Листок. Листок с подписью Николая Тимофеевича. Свинья почувствовала власть, она испугалась и не тронула меня. Из этого следует вывод, что это чудовище разумно, по крайней мере до тех пор, что чувствует и подчиняется власти, притом не самой центральной, перед которой склоняются все, но местной. Учитывая, что свинья ещё и летает, то есть выполняет весьма сложные и не свойственные её роду функции, то вполне можно предположить наличие у неё недюжинного интеллекта. Вряд ли умеет читать, но умеет прочувствовать где подпись председателя сельсовета, а где правителя района. Вряд ли самую разумную обезьяну остановил был письменный указ, а летающую свинью остановил. Лично для меня из этого следует вывод, что эволюция пошла двумя параллельными путями, через людей и летающих свиней, к единой цели - построению системы власти и …
Впрочем вернёмся к кассете, а то у меня от слишком тяжёлых мыслей болит голова. Обойдя меня с листком, свинья порхнула (именно так судя по лёгкости её движений!) к оператору. Бедняга застыл от страха так, что не смог бежать, но что интересно, резкость наводил с приближением чудовища. Сила привычки. Свинья, будто позируя, сделала несколько фигурных движений и ясно были видны две металлические ножки в её неуклюжих копытцах. Резкий взмах и камеру тряснуло. Я думаю свинья ударила оператору в лоб. Боль привела его в сознание, бросил камеру и побежал. Дальше только его страшный крик и приглушенный хруст. Камера упала неудачно и записывала смазанную траву, пока не кончилась кассета.
Далее. Далее я должен был умереть. Если я западаю, то уже сам вернуться в жизнь не могу, нужна медпомощь. Понятно какая медицинская помощь в Черном лесу. Так бы и стоял, потом умер бы и муравьи с червяками, существа низшие, подписей не разумеющие, съели бы меня. Но случилось чудо. Сначала пошёл небольшой дождь, остудивший мою голову. Потом рядом закричала свинья. Я слышал, что крик Летающей свиньи, услышанный наяву, заставляет человека окаменеть иногда даже до смерти. Крик, услышанный во сне делает ещё большую беду. Но меня крик вернул к жизни. Видимо клин клином вышибают.
Я пролежал остаток дня и целую ночь в Чёрном лесу. Набрался сил лишь к утру. Сунул в карман кассету, прижал листок к подписью ко лбу и понёсся сквозь лес. Наверное, я петлял, потому что вышел из леса уже к вечеру, но почти в том же самом месте. Вышел и упал. Меня подобрал перепуганный шофер. Он вторые сутки уже изводился по нам, но в милицию не заявлял, потому что получил строгие указания ждать. Довёз меня в больницу, где меня срочно госпитализировали. Потом был новый провал на несколько дней, пока меня не вернули на прежнюю орбиту. Ещё несколько дней отходил от уколов, голова кружилась, а в окна палаты тыкались свиные морды. Я ждал допросов, но тишина. Ни милиции, ни спецслужб. И нашёл кассету в кармане пиджака. Ни водитель, ни врачи не забрали. А ведь я не помнил, что взял её, потом уж сообразил, как оно получилось. После выписки мне пришло приглашение на семинар в Киев. Обычно туда приглашали областные газеты, а такую мелюзгу, как я не вспоминали, а тут пожалуйста. И начальство отпустило, хоть газета держалась только на мне, но они посчитали, что лучше несколько номеров пропустить, чем потом нового работника искать.
В столице меня повели на фуршет, вроде для всех, но непонятно на какую тему. Я не пил, нельзя мне пить и так слабо в мозгах держусь. Подошёл человек с очень умными глазами, стал расспрашивать издалека. Я ему потихоньку и рассказал, что было дело, водил ребят с центрального канала, но беда со мной случилась, заклинило, спасибо им хоть что до больницы довезли. И смотрю ему в глаза искренне, искренне. Потом другие расспрашивали, но я им тоже отвечал, привет Славку передавал, мол и знать не знаю, что он пропал.
Вид у меня туповатый, видно, что такой хитрить не станет, отстали. Я уже по приезду взял у знакомых видеомагнитофон, просмотрел кассетку. В первый раз чуть снова не запал, вовремя выключил и успокоительное принял. Потом привык и уже все детали уточнил. Со временем понял и почему телевидение шума не подняло. Наверно все посланные за чудесами группы пропали. Если бы одна, то стали искать, возмутились произволу и прочее. А так все пропали и страшно стало. Куда ж рявкать и самому можно невзначай пропасть. Решили смолчать, сделать вид, что ничего не произошло. Так нужно. Мужики в руководстве то опытные, жизнью битые сообразили, что тот случай, когда отвернуться нужно, а от вопросов только беды. Если начни раскапывать, так совсем закопаешься. И отошли, памятуя на будущее, что от тайн нужно держаться подальше, занимаясь вещами простыми и очевидными. Много в жизни случается непонятного, необъяснимого и недолжного, но лишь дурак по этому поводу кипятится, умный же отворачивается и жизнь его наполнена предпочтённым содержанием. Вывод который я чувствовал и раньше, но сформулировал лишь после случая в Чёрном лесу.