СОЛЕНЫЙ РОМАН
(короткий роман без продолжения).
I. ВСТРЕЧА.
Когда на столе начал подпрыгивать мобильный телефон, косо взглянув, она узнала в хорошо знакомом расположении цифр его номер, некогда удаленный из записной книжки. Нет, она не удивилась и не схватила мигом трубку, просто почувствовала, как заныло сердце, а душа (если такое вообще возможно) захлопала в ладоши, воскликнув: «Свершилось!». Да, ответила она, показано равнодушно, будто и не знала, кто звонит.
- Привет, - отвечал родной, мягкий голос, который она не слышала около двух месяцев, - чем занимаешься?
За многие дни до этого звонка она тщательно обдумала все возможные ситуации, потому сейчас без колебаний согласилась на встречу.
Короткая юбка, обтягивающий топ, небрежно собранные на затылке волосы с висков, а остальные непослушными кудряшками спокойно лежат на плечах, накрашенные ресницы и туфельки на низком каблучке – вот и весь наряд для долгожданной встречи в каком-то маленьком ресторанчике в знойный полдень в раскаленном городе.
Он сидел и курил, делая вид первые несколько минут, что не замечает ее, пока она не приблизилась достаточно близко. Холодная улыбка на лицах обоих, будто это официальная встреча Арафата и Шарона по урегулированию арабо-израильского конфликта. Бесстрастный голос, заказывающий прохладительные напитки, а затем, когда сделан первый глоток, переведен дух, взгляды, наконец, скрещиваются. Но не надолго.
- Слышал, что вы большой компанией собираетесь на море?
Ее кивок. И молчание.
- Мне говорили, ты сайт новый сделал.
Его кивок. И вновь молчание.
- Ты так и не бросил курить.
Его взгляд находит пепельницу с горкой окурков и замирает там, будто пересчитывая и дивясь их количеству.
- Когда вы едете? – мрачным голосом, будто едут они не на отдых, а на похороны.
- Пятого числа, - не менее мрачное констатирование фактов.
Он кивает так, как кивнул бы Шарон, сообщи ему Арафат, что пятого числа арабы начинают войну против Израиля (тьфу-тьфу, конечно), - грозно, сдержано, официально.
- Ты едешь с нами?
И первый раз его удивленно-радостные глаза («Сама догадалась, говорить не пришлось») поднимаются от пепельницы и находят ее чуть прищуренный взгляд, жаждущий услышать ответ.
- Не знаю еще, у меня много работы.
Разговор, как война, где каждый шаг должен быть неожиданным для противника.
- Что ж, советую поторопиться, в турагенстве осталось мало путевок, - а внутри (о, да! Все возможно!!) душа отплясывает победный танец племени Могикан и издает воинственный клич.
- Посмотрим. Я, может, не один поеду.
Боксер в красном поразил бойца в синем неожиданным ударом. Великолепная тактика, дамы и господа. Счет на ринге 2:2.
- Это понятно. Мы все парами едем.
Удар был отражен, счет 2:3.
- Ты, наверное, с Анной едешь? – и кривая усмешка на губах.
Дамы и господа, удар ниже пояса.
- А ты с компьютером, который тебе девушку заменяет?
Итак, исход битвы ясен – ничья. Соперники достойны друг друга. Теперь им нужно удалиться, чтобы основательно подготовиться к новой, более серьезной схватке. Надеемся, обойдется без жертв и международных войн с применением атомного оружия.
ГИМН МОРЮ.
Море… Почему тебе, как старому другу, так радуется сердце, когда вновь видит в очередной первый раз после долгой, нудной зимы? Почему абсолютно всех, независимо от пола, возраста, ты приводишь в неподдельный восторг и счастье? Где разгадка твоих равномерно движущихся волн, обладающих таким шармом и затаенной силой? В тебе сокрыта и смерть, ласково обнимающая нас и затягивающая в твой вечный, соленый плен, и жизнь, которую ты вселяешь в нас после купания в знойный день в твоих гладких, будто масляных водах, и мы, люди, боимся и любим тебя одновременно. Так люби же и ты нас, хотя бы в этот малый срок, что проведем мы вместе…
ОН:
Я не знаю, зачем я поехал. Действительно не знаю. Я просто хотел увидеть ее, потому что многие говорили, что она похорошела невероятно, вот и позвонил. Ведь она была когда-то моей. Когда-то… Слышал я и про собирающуюся компанию на море, но черт ее дернул спросить, еду ли я с ними! Мне-то и брать, собственно, было некого. Девушка, которая у меня была на то время, уехала в деревню. Представляю, что было, когда она приехала, и ей сообщили, что я укатил на море. Тот еще скандал меня ждет. А я тут. Лежу на пляже, загораю, лениво перекидываюсь в карты с тремя парнями, которые тоже, как мне кажется, поехали лишь потому, что она спросила их, не желают ли они отправиться к морю. Есть еще две пары – ее подружка с парнем и одноклассница с другом. Словом, из свободных только она. Уже прошло два дня такого лежания на пляже, а она всем улыбается, подсядет то к одному, то к другому, пошутит с тем, поныряет со вторым, побрызгается с третьим. А я лежи тут, да наблюдай! Надоело.
I I. КРЕМ.
Обычно после обеда на пляж никто не шел. Парочки сидели в своих домиках или играли в настольный теннис. Ее кудрявая голова высунулась из-за дверей, осмотрелась, затем вновь спряталась, и через какое-то время она вышла полностью в купальнике, с полотенцем на руке и бутылочкой крема в другой. Стремглав, чтобы не быть замеченной игроками в теннис, она пробежала по каменной дорожке к выходу из пансионата.
На пляже в два часа дня почти никого не было. Солнце жарило нестерпимо. Довольная, она улыбнулась морю, постелила полотенце, кинула крем и, скинув на ходу шлепки, бросилась в воду, подняв столб брызг. Она смеялась, улыбалась, ныряла и шарила руками по неровному песчаному дну, а затем внезапно успокаивалась, садилась на берегу так, чтобы волны доходили до ее колен, и с серьезным видом смотрела в небо. Но вскоре, вскочив, делала несколько шагов и падала вновь в воду. Наконец, уставшая играть с волнами, она медленно вышла и, выжимая на ходу волосы, заметила сидящего на своем полотенце его. Из его внимания не ускользнула ее краткая остановка.
Она молча села рядом, будто не замечая его, и он почувствовал, как повеяло холодом от ее тела. Растянувшись позади него на животе на остатках полотенца, поскольку он как сел на одном краю, так и сидел там до сих пор, она даже не попросила его встать. Лишь, покрутившись, она задумалась, как разместить ноги, а так как с обеих сторон был горячий песок, то, тихо хмыкнув, согнув в коленях, уперлась ими в его спину. Так они не проронили ни слова, пока она, видимо заснув, не вздрогнула, а затем, подслеповато щурясь на солнце, не потянулась за кремом, который лежал у его ног. Он не поворачивался к ней, и только чувствовал как она, мучаясь, пыталась намазать спину кремом. Наконец, она нависла над ним и, тяжело дыша, сказала:
- Помоги мне, пожалуйста.
В его руках оказался крем, а она, довольная, быстро растянулась на полотенце. Он пересел к ней ближе, а затем, повертев крем в руках, не рассчитал и выдавил чересчур много. Она засмеялась.
- Теперь я смогу всю неделю не пользоваться крем.
Его пальцы утонули в белой массе крема и заскользили по ее коже. У нее перехватило дыхание, когда он, молча, медленно, двинулся от спины вниз к ягодицам, растирая крем круговыми, нежными движениями. Была бы она кошкой, то, благодарная, она бы замурлыкала, но, будучи человеком, она приподнялась и мутными, разнеженными глазами взглянула на него и с расстановкой произнесла:
- Спасибо большое. Очень большое. Спасибо.
Но он не засмеялся, и тени улыбки не промелькнуло на его лице, даже усмешка не овладела глазами. Лишь внимательный взгляд, будто взирающий на нее в первый раз, но не с чувством любви, а скорей, наоборот, с долей ненависти.
- Что? – спросила она, удивленно и капельку обиженно.
- Ничего. Абсолютно. Абсолютно ничего, - ответил он в тон ей и, поднявшись, взял в одну руку шлепки, и тяжело, медленно побрел по горячему песку к морю. А затем по берегу пошел куда-то вдаль, и она вскоре потеряла его за поворотом.
ОНА:
Что же ты хочешь от меня? Почему каждое мое движение, любой жест ты воспринимаешь на свой счет и, словно мидия, прячешься в своей ракушке, отделяясь ото всех? Зачем ты вообще поехал с нами? И где же твое обещанное «я буду не один»? Я хотела, чтобы ты поехал, но одновременно боялась твоего присутствия везде рядом со мной. И сейчас оправдываются мои худшие опасения. Мне кажется, я снова влюбляюсь в тебя. В того молчаливого, задумчивого, которого я когда-то знала. Господи, зачем же ты поехал с нами, и какой мой следующий шаг на встречу тебе не отдалит тебя от меня вновь? Подскажи, дай намек, дай мне проникнуть к тебе в ракушку и остаться там с тобою, огражденной ото всего, но с тобою. Боже, да он же футболку забыл…
I I I. КЕФИР.
Он явился только к вечеру, пребывая в настроении худшем, нежели раньше. Когда один из парней дружественно ударил его по плечу, он откинул его руку, сжав зубы. Его кожа была красная и болела от любого прикосновения. Он молча подошел к ней, и она с виноватым видом протянула ему футболку, которую он буквально вырвал из ее рук. Затем объявил всем, что сегодня они гуляют без него, поскольку у него болит голова и, похоже, кроме ожога еще и солнечный удар.
После ужина компания разошлась, а она, приметив в магазине рядом с пансионатом кефир, мужественно постучала к нему в домик. На пороге появился он в одних плавках, облокотился о косяк двери и устало посмотрел на нее:
- Что? – спросил он на выдохе.
- Я… Я кефир тебе принесла! – воскликнула она и вытянула руку с пакетиком кефира.
- Зачем?
Вероятно так, сдержанно и осторожно, разговаривает врач с психически нездоровым пациентом.
- Он помогает против ожогов.
- А почему же все его пьют?
- Кефир – очень полезный напиток. Во всех его применениях.
А так, мягко и сладко, уже говорят коммивояжеры, которые хотят убедить вас в необходимости покупки этой никому не нужной открывалки специально для рыбных консервов.
- Ага, как же, - отвечает он, но отходит в сторону и пропускает ее в комнату.
Ура, граждане! Бастилия пала и открывалку тоже купили.
- Ложись, - командует она.
- Ты меня от этого как раз и прервала.
Охая, он повалился на кровать.
- Где больше болит?
- Доктор, блин, - проворчал он.
- Нечего ходить без футболки! Где, я спрашиваю?
- Плечи, - ответил он, нехотя.
Кефир мягко перетек в чашку, и вскоре он почувствовал приятное холодное прикосновение.
- О, кефир – это чудо, - пробормотал он.
Она усмехнулась. Легкими движениями, чтобы сильно не задевать чувствительную кожу, она едва касалась подушечками пальцев его плеч, и постепенно белая, прохладная масса кефира (как когда-то крем!) равномерно покрыла его спину.
- Господи, как хорошо. Как холодно…
Она села напротив него и налила остаток кефира в другую чашку.
- На, выпей.
- Это он и внутри охладит то, что горит, да?
- Охладит, куда он денется.
Он покорно выпил, уронил голову на подушку, и она услышала его успокоенное дыхание. Затем, поддаваясь тишине, растворяясь в темноте, она опустилась на колени рядом с его постелью, пару минут изучала расслабленные черты лица его и, не сдержавшись, запечатлела легкий поцелуй на горячей щеке.
ОН:
Пусть лучше думает, что я спал. Так будет спокойнее. И мне и ей. Разве нет? Как же она отличается от всех. У нее такое легкое, подвижное тело. Такие мягкие, не спешащие движения. Раньше она вообще другой была – более взбалмошной. Сейчас чаще молчит в те моменты, в которые раньше просто взорвалась бы. Почему она так изменилась? Кто тому причиной? И какая же она красивая все-таки. И красота у нее не такая, как у всех, необыкновенная, притягательная, безукоризненная. Идеальная?
ОНА:
Господи, как же тяжело. Как я боюсь всего. Боюсь тебя вернуть и боюсь быть одна. Боюсь полюбить тебя вновь и боюсь остаться без твоей любви. Боюсь тебя разлюбить и боюсь твоей любви. Боюсь тебя забыть и боюсь своей любви к тебе. Я боюсь быть с тобой и боюсь остаться без тебя. Наконец, я боюсь собственно страха, который ты внушаешь мне. Что же делать?
I V. КУПАНИЕ.
Оставалось всего два дня до отъезда. В их отношениях ничего не изменилось, хотя они даже и представить себе не могли, что конкретно и как должно измениться. После ужина они обычно ходили на дискотеку, и эта привычка была неизменной в течение всего их пребывания в пансионате. Только сегодня почему-то ее не было. Анна отвечала, что она придет позже. Заинтригованный, в чем же дело, он отправился в сторону домиков. Постучался. Послышались шаги босых ног, и она широко распахнула дверь, не ожидая увидеть его там.
- Ты?
- Ты так удивляешься, как будто меня тут не было на протяжении прошедших пяти дней. Чем занимаешься?
Она смешалась и ответила спустя некоторое мгновение:
- На пляж собираюсь.
- Сейчас? – удивился он.
- Ага, - кивнула она, - я всегда мечтала искупаться ночью. Обнаженной, - добавила, понизив голос.
- Ты никогда не купалась обнаженной?
- Не-а, - она покачала головой, - я ж говорю, что это моя мечта, и сейчас я намеревалась ее исполнить.
- Ну что ж, - он уже развернулся было, но остановился, - знаешь, - начал он, окидывая ее с ног до головы странным взглядом, - я пойду с тобой, потому что… Да потому что мало ли что может случиться, когда ты будешь купаться одна!
Она, сглотнув комок, кивнула.
Через четверть часа он вел ее по берегу.
- Я тогда далеко зашел и видел совсем заброшенный и одинокий пляж. Вряд ли там сейчас нас кто-то найдет. К тому же я плавал там, и дно там нормальное.
Она сбоку взглянула на его профиль и сдержала интересующий ее вопрос, почему он тогда ушел?
ГИМН НОЧИ.
О, темное покрывало, скрывающее пороки, слабости, страсти человека от посторонних глаз! Сколько песен посвятили тебе на протяжении тысячелетий - не пересчитать, сколько раз ты приходила в нашу жизнь как успокоение от дневных тревог - не перечислишь, сколько терзаний бродило в душе нашей, пока мир отдыхал под твоим бдительным оком, - не вспомнишь. Ты – сестра Луны, порой такая же далекая, холодная и безразличная. Ты – королева со звездной мантией, такая же гордая, независимая, приходящая и неизменно уходящая. И сколько тебя не проси остаться, ты уйдешь, качнув темным кринолином, и заберешь с собой испытанную негу, прожитое счастье, доставленное удовольствие, оставив одни воспоминания. За что, ночь? Дай нам еще пару мгновений, чтобы насладиться любовью, близостью, дай никогда не забыть это волшебство, это таинство. Дай ощутить прикосновение прохладного ветерка к разгоряченной коже, дай насладиться благодарным шепотом любимой, дай раствориться в блестящих звездах, утонуть в тишине и умереть от счастья рядом с близким человеком. Куда ж ты спешишь? За что ты выпустила утренних птиц возвещать о приходе рассвета? За что, королева Неги и Блаженства, ты оставляешь своих верных детей под палящими солнечными лучами? Хватит ли нам сил дождаться тебя? О, темное покрывало…
V. СОЛЕНЫЙ РОМАН.
Пока они дошли до нужного пляжа, небо уже засверкало сотнями мерцающих огоньков.
- Это здесь? – просила она. – Я устала идти по песку.
- Да, должно быть, уже пришли. Давай я постелю полотенце.
Она разулась, но, не заметив, наступила на какую-то колючку и, вскрикнув, схватилась за пятку, упав на полотенце.
- Что такое?
- Я наступила на что-то, - пожаловалась она. – На, посмотри.
И ему, стоящему перед ней, она подняла и протянула свою ногу. Он присел, повернул ее ногу так, чтобы было достаточно светло от лунного света, и разглядел маленькую колючку.
- Вот и все, - сказал он, вытащив ее. – Ничего страшного.
- Я буду жить, доктор? – спросила она с улыбкой.
- Скорей всего. Ты плавать еще не передумала?
- Конечно, нет! – вскочила она, уже позабыв про ноющую пятку, - я сюда ради этого так долго шла.
Но когда она стянула кофточку, то, прикрывшись руками, стала озираться по сторонам.
- А тут точно никто не пройдет мимо?
- Да куда ж направляться надо, чтобы тут мимо пройти? – ответил он со смехом. – Думаешь, есть еще такие ненормальные на этом свете?
Она вроде как успокоилась и сняла юбку, оставшись в купальнике.
- А ты купаться не будешь?
- Да я и не собирался.
И она, смешно скрестив ноги в коленках, протянула:
- Ну, пожалуйста!
- Я ж ничего не взял для этого.
- Ты имеешь в виду плавки?
- Вот этого я как раз и не имею, - улыбнулся он.
- Но мы ж купаться будем голыми, - хитро прищурила глаза она.
- Ладно, уговорила.
- А это было и не трудно, - воскликнула она и, развязав верх купальника, кинула его на полотенце. Затем, быстро скинув оставшееся, быстро побежала по песку, уже не боясь никаких колючек на своем пути.
Когда она вынырнула, то увидела мельком его изогнувшееся в прыжке тело. Через пару секунд он оказался рядом.
- Ты так быстро, - сказала она.
- Я хотел станцевать стриптиз, но ты убежала.
Она рассмеялась, и ее смех растворился в поднятых им брызгах. Она тоже не осталась в долгу и долго носилась за ним туда-сюда, пока слишком низко не подняла ногу, зацепилась носком за воду и не упала с головой в темные морские воды. Не вылезая, на коленях по морскому дну он подошел к ней, а она резко выпрыгнула, и серебристые капли веером рассыпались в разные стороны.
- Ах, вот как, - прокричал он и кинулся на нее.
С испуганным криком она выскочила и побежала вдоль берега, но он настиг ее, взял на руки и понес в глубь.
- Куда?! – кричала она, вырывалась, задыхалась от смеха.
А там, где было глубоко, он поплыл с ней на руках.
- Главное – не дергайся, - предупредил он.
Она мгновенно стихла. Через несколько метров он остановился.
- Теперь ложись на спину, - сказал он.
Послушно она отплыла чуть в сторону и расслаблено легла на спину.
- Господи, как красиво!
Ночь, звездное небо и ты в море, обнаженная, когда вода обнимает каждую клеточку твоего тела. И тебе кажется, что ты сейчас растворишься во всей этой тишине, звездах. Ты перестаешь быть человеком, ты становишься настоящей частью природы.
Она почувствовала его легкое прикосновение.
- Поплыли, тут слишком глубоко.
Вопреки всему, сегодня она на редкость была послушна, что он сразу отметил. Ощутив дно под ногами, они остановились передохнуть.
- Ты довольна?
- Еще как!
Ее блестящие глаза, счастливая улыбка, мокрые волосы, обнаженные плечи, выглядывающие из воды, все то ощущение, что она рядом с ним, что на ней нет никакой одежды, странно действовали на него. Ему хотелось, как никогда раньше, заключить ее в свои объятия с небывалой силой и больше не отпускать, по крайней мере, в эту прекрасную, сказочную ночь.
- Не замерзла?
- Чуть-чуть.
- Пойдем на берег?
- Нет, еще чуток поплаваем, хорошо?
Разве можно ей отказать, когда в темной воде можно разглядеть легкие, светлые очертания ее сгибающихся рук, ног, даже иногда выглядывающей на поверхность попки? Он поплыл позади нее, наслаждаясь легким плеском воды при каждом ее движении.
- Знаешь, - раздался ее приглушенный голос, - чувствую себя, как в стае дельфинов, - он засмеялась. – Вернее, мы с тобой пара красивых дельфинов, которые отбились от своих и плывут сами по себе. И это такое непередаваемое ощущение!
- Знаю, солнышко, - ответил он.
Она вдруг остановилась, и он чуть не врезался в нее.
- Что случилось?
Но она молча смотрела на него, будто изучая, как смотрел бы марсианин на человека, слегка склонив голову и вскинув одну изумленную бровь. И он, придавленный этим взглядом, не мог ни пошевелиться, ни сказать что-то, лишь так же глядел на нее, стоявшую на сей раз в воде по пояс, но явно не замечавшую своей наготы. Легкий всплеск, короткий шаг.
Она стоит совсем близко. Вздернутые от холода соски слегка касаются его тела. А ее рука, коснувшись его щеки, скользит по шее к плечам, затем по груди и животу. Медленно, словно в первый раз. Медленно, словно ее пожирает страсть изнутри, но она сдерживает ее. Казалось бы, вот, схвати он ее сейчас, так не вырвется же, не пустит он ее. Но нет в нем силы поднять руки, прекратить странствие ее ладони. Тонкие пальцы дотронулись до губ, задержались на какую-то долю секунды, но потом внезапно рука ее опустились в воду, а сама она сделала резкий разворот и побежала к берегу.
«Как это понимать?», - думал он, пока шел за ней на берег, - «Как призыв? Или как отказ?».
Она лежала на полотенце, как обычно, на животе, ни смотря на то, что было довольно-таки прохладно, упершись кулачками в подбородок. Места больше не было, потому он стоял над ней, покрываясь мурашками, и, решив, ничего не предпринимать, оставив выбор действий за ней. Холод не давал ему возбудиться окончательно и накинуться на нее, смирно лежащую у его ног на песке.
Наконец, она перевернулась и, облокотившись, вызывающе посмотрела снизу вверх.
- Садись, - медленно проговорила она, - тебе, наверное, холодно. Как и мне, впрочем.
Их плечи соприкоснулись, а глаза устремились на темное море.
- Как оно отсюда грозно смотрится, - заметил он.
Она вытянула свою руку и лизнула ее.
- Соленая, - проговорила она.
А затем, изогнувшись, провела язычком по его плечу.
- Ты тоже, - улыбнулась она.
Он с интересом посмотрел на нее. Эта игра явно доставляла ей удовольствие и главное не пропустить момент, когда она предоставит ему устанавливать свои правила.
- Интересно, - задумчиво, тихо сказала она, - а я везде такая соленая?
Вперед, как говориться, с песней…
ГИМН ЛЮБВИ.
О, прекрасная моя, как можешь ты исполнять мои желания еще до того, как я осознаю их? О, любимая моя, лишь твое тело доставляет мне истинное удовольствие и только рядом с тобой я ощущаю себя королем и рабом, воином и священником. И весь мир растворяется в тебе. Ты – есть тот центр Вселенной. Твой запах заменяет для меня воздух. Прекрасный изгиб твоего тела, ровные линии, впадины и ложбинки – они влекут меня к себе, как манит природа своей таинственностью путешественника. Шорох простыней, тихий, сдавленный, счастливый стон – вот все необходимые для жизни звуки, более сладкие и чудесные, нежели щебетание птиц. Мерцающий блеск, вырывающийся из-под полуопущенных ресниц, - разве может с ним сравниться неуклюжее Солнце, режущее глаза? Разве может быть что-либо прекрасней, чем этот свет, что излучает твоя кожа? Кошачья медлительность и затаенная сдержанность в движениях, грация и гордая осанка лебедя – вся природа пожертвовала частичку себя той, что является лучшей. О, богиня, спустившаяся с небес, прошу тебя, не оставляй меня с рассветом. Не оставляй после себя холодных простыней и безразлично забытых, ненужных вещей. Не превращайся под палящим Солнцем в королеву Льда, ставшую лишь на время маскарада Повелительницей Страсти. Позволь, вырвавшись из сладкого плена Морфея, вновь ощутить твою близость, бархат твоих губ и шелк волос. Позволь мне обладать тобой, допусти к себе, укажи путь к сердцу, открой душу, прими мою любовь. Ты – есть все. Все – есть ты. Круг жизни, без тебя лишенный смысла.
V I. ГОРОДСКОЙ РОМАН.
На обратном пути они не промолвили ни слова.
Ночь, утро, день, вечер – два повторения схожих циклов, двое суток, наполненных размышлениями, странное отчуждение, и вот уже пора уезжать. Возвращение в плен каменных строений, в мир тяжелого воздуха и знойного, мягкого асфальта. Это возвращение неминуемо для человека, заточенного в цепи современного мира.
На прощание, выйдя из автобуса, она устало ему улыбнулась, а он, набрав горячий воздух в легкие, все равно так ничего и не промолвил.
Только на второй вечер после приезда на экране ее телефона вновь высветился его простой, запоминающийся номер. Он хотел встретиться, она не могла отказать.
Коротка юбка, легкий топ. Зачем что-либо еще, самая лучшая одежда летом – это загар.
Толпы городского народу, которые обречены на протяжении трех месяцев покидать свою квартиру лишь с наступлением сумерек, а все остальное время скрываться от жары и зноя в четырех бетонных стенах, несущих надежность, спокойствие и прохладу. Одно лишь окно в полноценную жизнь случается в судьбе городских – это поездка на море, где расцветают чувства, молодеет тело, оживает душа. Жаль только, открывается оно редко.
Он первый заметил ее и не смог отвести глаз до тех пор, пока она не приблизилась. Размеренной походкой шла она, загорелая, высокая, стройная, среди белых, бесформенных тел, спешащих кто куда. Лицо ее выражало безмятежность и успокоение и неминуемо притягивало взгляд среди других улыбающихся, но, тем не менее, уставших женских лиц, на которых пудра смешивались с городской пылью.
- Здравствуй, - тихо сказал он.
- Здравствуй, - медленно ответила она.
- Что ты будешь?
- Клубничный коктейль.
- Эх, - вздохнул он, рассматривая меню, - я бы заказал кефиру.
Блестящие губки обнажили ровный ряд белых зубов, а глаза пустились в путешествие, перескакивая с одного прохожего на другого.
- Как жизнь в городе?
- Жарко. Скучно. Мне кажется, будто моря и не было.
Он стискивает скулы, а рука тянется к пачке сигарет.
- Вообще не было? – спрашивает он, и сквозь сигаретный дым его глаза впиваются в нее
- Посмотри кругом, - спустя некоторое время говорит она. – Неужели ты не замечаешь разницу?
- В чем? – подхватывает он.
- Где лучше будет расти пальма? В пустыне, где ей и место, или в городском парке, где для нее сущий ад?
Но он молчит не потому, что не знает, а оттого, что начинает понимать ее.
- Конечно, - начинает она, - можно создать все условия…
- Нет, - прерывает он ее на полуслове, - ты права. В городе начинает казаться, что отдыха на море и не было.
Ее блестящие глаза смотрят на него, а уста произносят:
- Поверь. Мне очень жаль.
- Да. Я знаю. Там звезды, там море…
- Там тишина и темнота. И нет никого, - дополняет она.
- Отчего у тебя глаза так блестят?
- От дыма. Это всего лишь дым.
- А то было всего лишь, - он смолкает, потому что где-то защемило сердце, и нет сил продолжить.
Но и она не продолжает его фразу, потому что смотрит на ровную реку людей, неоновые небеса рекламных щитов и глубоко, взволнованно вдыхает загазованный воздух, прекрасно понимая, что и так все ясно.
ГИМН ГОРОДУ.
Каменными объятиями ты обнимаешь. Многочисленными проводами ты связываешь. Ярким светом своим ослепляешь. Бесконечным шумом своим оглушаешь. Воздухом своим ты, наконец, медленно убиваешь. Где же здесь место для любви и наслаждения природой? Как же жить в спешке? Как же оставаться человеком с чувствами и не быть одной из тех машин, которые мчаться по твоим шоссе? Скорость, скорость, скорость. Деньги, деньги, деньги. Не день сейчас и не ночь. Город всегда жив, город всегда мертв. И вырваться, и убежать невозможно. Странную любовь питаем мы к тебе. И жить вне тебя мы не можем. Мы сами придумали, мы сами и страдаем. Ты влечешь к себе неопытных, ты кажешься избавлением от всех трудностей и в тебе ищут лестницу, что мигом поднимет к звездам. Но не все ее находят. Что нужно сделать, чтоб найти ее? Что сделать, чтоб сердце твое каменное растопить? Дай же ответ, пока на очередном жизненном повороте ты не выкинул нас и, не замечая этого, на прежней, зашкаливающей скорости помчался дальше, в никуда…
К О Н Е Ц