Мой наставник, в затянутой галстуком петлей, удушливо наполнял комнату запахом своего гниения. Разбитые зеркала непривычно покалывали своими едкими взглядами любопытного солнца, сунувшегося ко мне с вопросом.
Амнезия, кажется так сказали мне люди в белых, но грязных марлевых повязках.
Бег. Сбитое дыхание. Короткие гудки в телефоной трубке зажатой в чьей-то руке. Кому-то еще нужны чужие ассоциации? Раздавленные улыбкой губы. Белая рубашка с акварельным узором-сеткой капелек моей жизни, моей крови.
"Смотрите! Он бежит. Он что то ищет."
Глупые цветные калейдоскопы в зеркале заднего обзора твоего авто. Серая краска сменила бы всЈ своей загадкой и мне бы стало легко. Все не так. Все не то. Дальше.
Не нужно думать, что я бы потянулся за ручкой и написал бы слова под разными номерами, сложил бы из них смысл и запихнул пережЈванной и переваренной блевотиной в ваш мозг. На хрен.
Мокрые окна.
Снаружи, потому что я слышал что то о дожде, который падал на землю всю ночь, разбивая своЈ тело об асфальт нашего квартала.
Внутри, потому что я не хочу открыть окно выключить вентиль (красный) в ванной комнате, я, честно, не люблю тепло, но руки включили, мозг не сказал: "Нет".
Лежу. Что там? Потолок или небо? Все равно не ясно. Надо полистать какой-нибудь справочник по потолокведению.
А еще по комнате ходит Музыка, как только она не обжигает ноги в смеси из моих вещей (собственности?) и горячей воды.
У меня был опыт связи с пирамидой, настоящей, египетской, знаете ли, в Гизе. А потом вошла музыка, гораздо позже, и сказала что я могу услышать Песнь пирамиды.
Музыка Музыки оказалось нежной и грустной, я же считал, что она родит Зло.
Я не могу продолжить память, если она есть.
Не смотрите на меня - я уже за ВАШЕЙ спиной. Я среди ВАС. Я в ВАШЕЙ толпе.