Поминовение
Мне приснился странный сон. Вижу – идут по улице трое.
Не помню, кто по сторонам, но в центре группы шел Ноня Пекаровский.
Он в кожаной тужурке, застегнутой на все пуговицы.
Обычно жизнерадостный, веселый и улыбчивый, шагал с хмурым выражением потемневшего лица.
Спутники оживленно беседовали, а он – молчал.
Молчал, хотя они к нему обращались, молчал, и когда они стали о чем-то спрашивать у меня... Я видел печальные тоскливые глаза, наполненные далекой тайной.
Он что-то хотел сказать мне, сообщить попросить, но... не произнес ни слова.
***
Вспомнился пионерский лагерь, где отец был начальником. Две старые сосны на пригорке, между которыми натянут гамак, в котором я, пятилетний мальчик, лежу и сквозь игольчатый сосновый свод, сквозь зеленые просветы смотрю на пробегающие, парящие в необъятной выси облака.
Мне очень хорошо, особенно оттого, что высокий черноволосый парень качает мой гамак, рассказывая веселые побасенки о шаловливом и умном мальчике.
Это был Ноня, гостивший у нас…
Или - молодой мужчина, только что женившийся на красавице из хорошего дома, который провожает подростка через их богатый фруктовый сад его тестя к нам за огород.
Вот он останавливается, приседает на корточки, манит меня к себе пальцем и тихо спрашивает: «Хочешь яблок?»
Вокруг – райский сад. Ветви старых деревьев ломятся под тяжестью спелых фруктов. Каких только яблок здесь нет: и желтоватые, и краснобокие, и зеленые, и полностью вишневого цвета.
Они манят, загадочно покачиваясь на ветру. Некоторые переспели и под своей тяжестью обрываются, рассыпаясь на земле вокруг ствола.
Хочет ли парнишка этих райских прелестей? Да еще вдобавок в роли змея-искусителя молодой, красивый, весельчак и шутник – Ноня.
Помню, как отвисали переполненные яблоками карманы, как я поддерживал обеими руками рубашку, набитую на полную пазуху…
Или строчки от ленинградского студента, приписанные в письме отца: «Хорошие стихи пишет Эрик, интеллигентные. Он обязательно должен учиться стихосложению, может выйти поэт…»
***
Проснулся и еще долго не мог заснуть...
-К чему бы это, ведь Ноня никогда раньше мне не снился. Такой печальный, грустный, встревоженный. И ни одного слова не произнес. А ведь что-то важное хотел сказать.
И тут в сознании пронеслось. Ведь отец, не произносивший ни слова, снился мне долгие годы. А теперь мне известно, что он просил меня об исправлении, возвышении его страдающей души.
А я тогда ничего не понимал.
Рассказал сон жене, и мы срочно позвонили его дочери, Фаине, которая уже давно живет в Израиле.
Его сын Славик (названный в честь деда) еще там, да и жена тоже в Ленинграде.
Рассказали Фаине сон, поведали о моих снах, преследовавших меня 24 года, и попросили выяснить, когда день смерти ее отца.
Оказалось, что ровно через неделю годовщина со дня смерти Наума, названного в честь прадедушки Нохема.
Мы срочно посоветовали ей сделать все нужное в ёр-цайт.
Весь этот день я говорил Кадиш по Нахуму бен Исраэлю, учили Мишнаёт, сделали поминальную трапезу…
Его доброе слово я не забуду никогда.
Заповедь помнить добро.
И у него была заслуга на Небесах явиться мне во сне и попросить, не произнеся ни слова…