Мужество

МУЖЕСТВО
(быль)

Он боролся с болезнью упрямо и долго. Но что он мог сделать? Если уж  неизлечимо, значит неизлечимо. Я наблюдал его отчаянное противостояние року, и эта обреченная борьба вызывала во мне откровенное преклонение перед ним, перед его личностью.
Раниль Валиев был грамотным, образованным и начитанным человеком. Поступая в свое время в военно-морское училище, он столкнулся было с противодействием начальства: татарин – и хочет стать военным моряком? У начальства имелось тайное предписание: крымских татар в училище не принимать! К счастью, Ранилю удалось доказать, что он не «крымский» татарин, а «центральнороссийский». Его допустили до экзаменов, он их блестяще сдал и стал курсантом.
Ближе к окончанию училища Раниль познакомился с замечательной русской девушкой Валей, красивой, умной и доброй. Однажды, когда он летел к ней, уже невесте, на свидание в «кукурузнике», увидев перед самым приземлением Валю внизу сквозь иллюминатор, ринулся к выходному люку, открыл его и сдернул с головы бескозырку, чтобы приветственно помахать невесте с небес. Бескозырку тотчас унесло потоком воздуха, а самого Раниля второй пилот едва успел оттащить от люка, обложив при этом всеми мыслимыми в авиации эпитетами. Но дело было сделано, невеста приветствие жениха заметила, и эпизод на всю жизнь остался в памяти у молодой четы.
Получив распределение, Раниль увез молодую жену на Дальний Восток. Там он охранял морские рубежи Союза, и ему довелось даже выполнять спецзадания министерства обороны: надо было, например, отыскивать и расстреливать в море отработавшие ступени ракет-носителей.
Родились дети: сперва дочь, затем сын.
Где-то на рубеже 60-х и 70-х кочевая жизнь военного моряка, наконец, закончилась, и семья Валиевых  окончательно «осела» в Эстонии, в Таллине. Раниль еще несколько лет работал в таллинской Минной Гавани - командовал тральщиком. Затем вышел в запас, начал работать на гражданке и к началу 80-х стал начальником Гражданской Обороны нашего стекольного. Военная закваска и командный голос хорошо помогали в выполнении его новых обязанностей: вновь выстроенный бункер противоатомной защиты предприятия стал со временем образцовым в городе и чуть ли не во всей Эстонии. Командные нотки в голосе, однако, не мешали Ранилю в обиходе оставаться открытым, душевным человеком, и это ценили многие, кто знал его близко.
А потом пришла порядком осточертевшая всем эстонская «поющая революция», порушившая в конечном итоге, пожалуй, больше, чем создавшая. Главными жертвами «поющей» стали тысячи людей, чей быт и жизнь прежде были сносно налажены. Раниль оказался в числе военных пенсионеров, которым, не будь у них российской пенсии, оставалось бы тихо ползти на кладбище. Но даже сравнительно приличная военная пенсия не спасала от нищеты в «новой» Эстонии – такова, наверное, идиотская особенность всех революций, когда выигрывают десятки, а проигрывают тысячи людей. Раниль, правда, остался работать на стекольном заводе, к которому успел прикипеть душой. Трудился уже в другом качестве: ему предложили возглавить охрану завода. Что ж, и на том спасибо – все-таки лишний доход в семье был очень кстати.
Но на него уже навалилась безжалостная хворь. Врачи, обследовав моряка, вынесли свой приговор: рак горла… И начались одна за другой операции по удалению метастазов. Раниль мужественно сносил их, порой совершенно теряя голос и объясняясь письменно и знаками. Но каждый раз он все-таки «выплывал», и даже возвращался на работу. Я часто беседовал с ним в те послеоперационные периоды, когда казалось, что есть еще надежда… Он был хмур, жёсток, но тем не менее не утрачивал чувства юмора: продолжал любить шутки и анекдоты, продолжал много и разнообразно читать, снабжал книгами и меня. Очень любил моего (ныне покойного) пса Рича, с которым я ходил в те годы на работу: пес напоминал ему овчарку, которая много лет прожила в их семье на Дальнем Востоке; при переезде овчарку пришлось оставить, переживала вся семья, но сильнее всего – дети.
Временами, беседуя со мной о жизни и рассказывая свои флотские истории, Раниль вдруг замолкал, потом задумчиво и обреченно говорил:
- Теперь всё… Надо готовиться к переходу… в другое качество.
Он имел в виду, что дни его сочтены. Он это знал, воспринимая неизбежность хмуро, но спокойно. Как-то раз, после очередной операции на горле лечащий врач-онколог сказал ему: «Ну, полгода еще протянешь». Он «протянул» больше трех… Он упорно отрицал болезнь, терял голос и снова его восстанавливал. А мы дивились его мужеству, и жалея чисто по-человечески, ни под каким видом не показывали этого – он ненавидел жалость, также  как чисто по-военному ненавидел расхлябанность и беспутство.
Дети его выросли, дочь вышла замуж, сын окончил школу, затем техВУЗ, и в конечном итоге неплохо устроился с работой: стал очень ценным специалистом в области электроники и мобильных телефонов. Дело жизни было завершено, дети вышли в люди. Оставалась горячо любимая жена Валя с ее реальной перспективой остаться без мужа, без работы и без защиты. Это заботило его больше всего и, наверное, именно потому он так мужественно и отчаянно сопротивлялся приговору врачей.
Он все-таки умер… Изрезанный вдоль и поперек, его когда-то сильный, закаленный, выносливый организм флотского офицера не смог больше сопротивляться неизбежному. И совсем недавно я узнал, что Раниль, оказывается, завещал не хоронить его в земле, а сжечь, и пепел разбросать над морем, которое он так любил.
Я же навсегда запомнил его строгие, мужественные глаза, в которых ни разу не увидел ни страха, ни боли, ни отчаянья перед лицом неодолимой Смерти. И еще запомнилось, как он одно время настоятельно советовал мне прочитать книгу Леонида Соболева «Капитальный ремонт». Когда я это сделал, мне стала ближе и понятнее ДУША человека, навсегда связавшего себя с Русским флотом.
Прими же, Раниль, моё запоздалое признание и восхищение твоим мужеством и твоей личностью. Мир тебе и наша долгая, долгая память.

19-22.07.2003
Таллин