Светлой памяти А.Г. Григорьева
...Джип вывернул неожиданно. Он был красив — черный, с разноцветными драконами на боках. «Лэндкрузер» привычно несся на красный, и сидевшей в нем тридцатилетней братве было глубоко плевать на пятидесятилетнего мужчину в затемненных очках, переходившего оживленный перекресток. Но, скорее всего, они его просто не видели. Он был для них никем. Пустым местом.
Сергей Сергеевич торопился домой — к жене и двадцатилетней дочери. Он по старой, еще совковой, привычке шел на зеленый свет и не смотрел по сторонам.
И вдруг почувствовал тупой удар: «Лэндкрузер» поддел его на капот и теперь вилял, почти взбрыкивал, точно конь, возжелавший сбросить строптивого седока. Наконец, ему это удалось. Сергей Сергеевич слетел на обочину и теперь лежал, неестественно распластавшись. Джип еще метров десять пролетел, потом резко тормознул и сдал задом. Из него выскочили двое, швырнули обмякшего человека на заднее сиденье, дверцы захлопнулись, и «Лэндкрузер», круто развернувшись, понесся к выезду из города.
***
От холода сводило руки. Ледяная осенняя вода заворачивала в ковш, взмучивала пробу. По речке вниз тянулся рыжий глинистый шлейф. Неподалеку, метрах в двух, тлел костерок. Криушин, доведя шлих до черного, осторожно, чтобы не выплеснуть мелькнувшую в пробе золотинку, слил из ковша воду, подержал его над костром, подсушивая, и ссыпал порошок в бумажный пакетик. Пристроив его на колене, подписал: «71-я линия, проба № 39», бросил в рюкзак и зашагал прямо по реке, поднимая болотными сапогами прозрачные брызги.
***
«Лэндкрузер» летел к выезду из города. Мелькали перекрестки. На заднем сиденьи, укрытый подстилкой, лежал Сергей Сергеевич. Сознание к нему не возвращалось. Сидящие впереди молчали. Они давно понимали друг друга без слов. Сейчас им нужно было замести следы. «Дернул же черт этого лоха переходить дорогу перед самым джипом!» Тот, что сидел за рулем, нервно перебирал пальцами по кожаной оплетке руля. Сегодня в его планы встреча с милицией не входила. Впрочем, как и в другие дни.
***
Криушин на всякий случай сверился с картой, хотя знал и так: по крайней мере на две пробы его маршрут пролегает по этой сентябрьской реке — таежной, холодной, местами покрытой оранжевыми рябиновыми листьями. А дальше, метров через сто, их с рекой пути разойдутся — она свернет на северо-запад, а его путь — строго на север.
Идти по песчаному дну было приятно. И дело было не только в уставших от тяжести болотных сапог ногах. Просто через пятнадцать пар шагов предстояло снова мыть шлих — и не глиняную муть, а чистый песок. Криушин уже предвкушал процесс: круговые движения ковша, сначала интенсивные — чтобы вымылась слюда и легкие неметаллы, потом — замедленные, осторожные — при доводке шлиха до серого, потом...
Невдалеке схрустнула ветка. Криушин слил воду, осторожно поставил ковшик с еще не доведенным шлихом на берег.
Кто-то ломился прямо по валежнику. Криушин, стараясь не делать резких движений, оглянулся. Он ожидал увидеть лося. На худой конец, медведицу. Но то, что он увидел, было гораздо страшнее.
***
...Невысокая хрупкая девушка, лихорадочно выхватив из небольшой сумочки сотовый, набирала «02».
— Алло! Милиция? Человека сбили! Увозят из города. Черный «Лэндкрузер» с драконом на боку. Номер запомнить не успела...
***
Криушин поднялся. Распрямился. Перед ним, опустив ствол автомата, стоял крепкий мужик в темно-серой телогрейке и такой же кепке; со щетинистым — не меньше недели — подбородком и злыми темно-зелеными глазами.
— Один? — бросил он хрипло.
Криушин кивнул. Резких движений делать было нельзя. Кричать — тем более. Когда впереди столько дел, умирать — глупо...
— Скидай котомку! — распорядился зэк. — Руки в гору. Шаг влево-шаг вправо — за побег. Без предупреждения.
Он хрипло засмеялся, показав гнилые зубы. Криушин скинул рюкзак и поднял руки. Он благодарил бога, что не взял сегодня с собой в маршрут студентку-практикантку...
***
Мужчина, лежащий на заднем сиденьи «Лэндкрузера», пошевелился и, не открывая глаз, застонал.
— Не вякай! — зло приказал тот, что сидел за рулем.
Но Сергей Сергеевич ничего не слышал. Подстилка сбилась с его лица. Тот, что сидел справа, перегнулся через сиденье и набросил ее край на закрытые глаза сбитого. Водитель заметно нервничал.
***
Зэк обстоятельно шуровал в рюкзаке, вышвыривая на землю пачку чая... чифир-бак... пакетики со шлихами... взятый Криушиным на всякий случай дождевик... спички... папиросы...
— С пробами осторожнее, — внешне спокойно сказал Криушин.
— Плевал я на твое рыжьё! — ощерился зэк. И добавил в сторону. — Шкуру бы спасти...
Ствол автомата чуть дернулся вверх.
— Скидай амуницию! В твоей одеже мне как-то сподручнее...
Пару секунд Криушин колебался. Но, глянув в колючие, цвета еловых иголок, глаза беглеца, отбросил сомнения. Поползший было вверх ствол автомата снова опустился, но не наотвес. Он составлял с землей градусов сорок-пятьдесят. Этого хватило бы, чтобы дать очередь по ногам. Хватило бы... Это в лучшем случае. В худшем — Криушина просто могли не оставить в живых. Лишние свидетели никому не нужны.
И Криушин сначала бросил под ноги желто-серую телогрейку, за ней — шапку, потом — энцефалитный костюм... Зэк, не опуская ствол и буравя геолога иглистым взглядом, присел и поднял одежду.
— На пять метров! — отрывисто приказал он Криушину.
Геолог отошел на пятнадцать шагов и прислонился спиной к стволу раскидистой ели. Он даже сквозь майку ощущал шершавость ее кожи.
***
— План «Перехват»!
Милицейские «Волги», врубив маяки и сирены, помчались к выезду из города.
На Сибирском тракте, возле гранитного карьера, весенний воздух взрезало грозное:
— Водитель джипа «Тойота Лэндкрузер», приказываю остановиться! Приказываю остановиться!..
Джип летел на полной скорости. Из окна милицейской «Волги» высунулся сержант и, прицелившись, выстрелил по колесам. «Лэндкрузер» вильнул задом и свернул на обочину.
***
Криушина знобило. Трясло. Наверное, от сентябрьского стылого воздуха. Геолог стоял, прислонившись спиной к стволу раскидистой ели. Зэк положил автомат рядом с собой на мох. Скинул сначала темно-серый намокший ватник... штаны... почти черную лагерную кепку... Потом облачился в геологическую одежду, поднял автомат и, не говоря ни слова, скрылся в чаще.
И вот тут Криушина затрясло по-настоящему. То, что было раньше, оказалось цветочками. Только сейчас он осознал, что счастливо избежал смерти. На сотни километров — тайга, она скроет все — и одинокий выстрел, и недвижное тело, которое, конечно, могут и найти, но какая разница — спустя неделю или год?..
Слава богу, жив! Поняв это, Криушин опустился на мягкий мох, поднял темно-серую, сырую от предутренних рос, лагерную одежду и, зябко поводя плечами, натянул на себя.
«Сейчас бы развести костер, погреться, обсохнуть», — подумал Криушин, похлопал себя по карманам, ища НЗ — коробок спичек в промасленной бумаге. Наощупь спички не находились. Тогда Криушин засунул руку в карман телогрейки, но нашарил там лишь крошки вонючего, явно «беломорканаловского», табака.
Геолог посмотрел на лагерный «клифт», чертыхнулся, подхватил полуопустошенный рюкзак и зашагал по направлению к дому, до которого оставалось, по крайней мере, пятнадцать километров. День клонился к закату.
***
— ...по одному, руки за голову!
Двое, сидевшие на передних сиденьях джипа, не сопротивлялись. Тот, что лежал на заднем, тем более.
— Вы сбили человека, — говорил сержант, пока его напарник ощупывал беглецов, ища оружие.
Тот, что еще две минуты назад сидел за рулем, заметно нервничал, а его «соратник» благодарил бога, что забыл дома «ствол».
— ...и пытались скрыться с места происшествия...
— Гражданин начальник, не лепи горбатого! — осторожно взвился тот, что недавно был за рулем. Он все еще стоял, раздвинув ноги и скрестив руки на затылке. — В больницу везем... Мы что, враги себе?..
— А почему ехали из города? — упорствовал сержант.
— Дак по дороге больниц не было, — не моргнув глазом, ответил «соратник». — Думали...
— В машину, быстро! — взвился сержант. Новорусско-уголовные замашки его бесили.
— Сержант, давай тихо-мирно разрулим, — сказал водитель джипа. — У тебя зарплата — мизер ловленый, а мы пару тысчонок подкинем и закроем это дело, а? И тебе хорошо, и всем хорошо...
— И ему? — кивнул сержант в сторону мужчины, лежавшего неподвижно на заднем сиденьи джипа.
Сергей Сергеевич пошевелился и застонал.
***
Студентка-практикантка сладко спала, не подозревая, какая страшная участь могла ее ожидать, не останься она сегодня дежурить в лагере. Начальник отряда, криушинский ровесник, сидел в кухонной палатке, дожигая свечку.
— Ну наконец-то! — выдохнул он, устремляясь к ввалившемуся в палатку Криушину. — Где тебя черти носили?! Я уж думал с утра поиски организовывать...
— Утром было бы поздно, — устало буркнул Криушин и подсел к свече. Она осветила зэковское одеяние, и начальник отряда все понял.
— Беглый? — спросил он.
Криушин кивнул.
— С оружием?
— «Калаш», — отозвался Криушин. — Думал, там и останусь. Обошлось. Жрать хочу и замерз как цуцик. Отсырел насквозь.
— Иди погрейся у печки. Я только что затопил, не прогорело еще. А я Ольгу разбужу, она поесть разогреет...
— Не надо ее... — проговорил Криушин. — Пусть поспит девка.
— Хорошо хоть, что ты с собой ее не взял. Тогда бы точно там остались. Оба.
Пола палатки раздвинулась. Щурясь на свечу, в проеме стояла Ольга. Та самая студентка-практикантка.
***
Сержант, пошарив по карманам сбитого мужчины, вытащил из внутреннего кармана пиджака потрепанный паспорт.
— Криушин Сергей Сергеевич, — прочел он. — Тысяча девятьсот пятидесятого года рождения...
Врач, сорокадвухлетний, с синюшными кругами под глазами, осмотрев и ощупав поступившего, тихо сказал ассистентке-практикантке:
— Не жилец...
...Хоронили Сергея Сергеевича Криушина жена, дочь и немногочисленные коллеги. На поминках бывшая студентка-практикантка Ольга, ныне — молодая аспирантка Ольга Александровна, говорила о том, что, оказывается, страшнее не в тайге, где редко встретишь человека, где лишь медведи, лоси и зэки, где, как думала она раньше, можно сгинуть бесследно, а здесь, в городе, среди тысяч людей.
...Потом с ней случилась полупьяная истерика, и начальник отряда отвез ее домой. По дороге он клялся, что, выйдя на пенсию, обязательно поселится где-нибудь в лесной избушке, вдали от людей.
А Елена Евгеньевна и Светлана Криушины, перемыв посуду, лежали обнявшись, на бывшем супружеском ложе и копили силы на завтра... послезавтра... и на долгие-долгие годы. Потому что жизнь имеет обыкновение продолжаться.
11 — 24 мая 2001 г.