Саловяне

Октябрь доживал последние дни. По опавшей листве шелестел тихий утренний дождь. Лианозовский парк становился все прозрачнее, сбрасывая свои пожелтевшие и увядшие летние наряды. К остановке, шурша колесами по асфальту, подкатил длинный желтый автобус, из распахнувшихся дверей высыпало десятка два людей.
- Это и есть музей Константина Васильева? Такой маленький?
-А тебе что, вторую Третьяковку подавай  - на окраине Москвы? Зато музей наш, русский, без всяких там иностранных “наворотов” и греческих статуй! Настоящая славянская сказка.
Оживленно разговаривая, пришедшие миновали резную железную калитку и по усыпанной золотистым песком дорожке направились к небольшому двухэтажному особнячку, притаившемуся в тени вековых дубов.
Музей еще не открылся, но работники, увидев толпу у порога, распахнули дверь, ведущую в прихожую. Глухая музейная тишина, царившая с вечера, была нарушена шорохом снимаемой одежды и голосами вошедших.
Публика была не обычная:  девушки с косами в простых, почти деревенских платьях, усатые и бородатые мускулистые парни. Знаток сразу определил бы в них любителей русской старины.
Я был приглашен на этот выезд своей подругой Женей. Она пришла с шестилетним сыном Илларионом (которого в семье называли Орионом), и мужем, на груди которого в подвесной сумке - рюкзачке спала годовалая дочка.
До открытия музея оставалось полчаса. Я сел на стул у стены и приготовился отдохнуть, так как с вечера лег поздно. Но, как назло, ко мне подошла Женя и педагогическим голосом, не терпящим возражений, сказала: “Андрей, займитесь Орионом.”
Я удивленно уставился на нее, потом перевел взгляд на мальчишку, которого она держала за руку и, подавлен таким напором, молча кивнул головой, быстро соображая, как выкрутиться из ситуации.
Обычно, когда люди подходят ко мне именно так, автоматически появляется желание нашкодить. Я еще не знал, что буду делать, но, глянув на мальчонку, похожего на героя фильма “Вождь краснокожих”, сразу понял, что будет весело.
Евгения вернулась  к мужу, стоявшему возле закрытых дверей в экспозиционный зал,  а я принял позу  великого гуру. Не успел я и рта открыть, как Орион пристал: “А что мы будем делать, дядя Андрей?” Я огляделся и увидел, что двое наших товарищей листают книгу. “Книгу смотреть” - ответил я мальчишке. 
Орион смерил меня с ног до головы изучающим взглядом и, не увидев упомянутого предмета, спросил удивленно: “К-какую к-книгу?”
“Вон ту!” -  я ткнул пальцем в сторону знакомых. Мальчонка обернулся и секунд 10 наблюдал, как два здоровых бородатых дядьки (которых я знал как ратоборцев, сражающихся на мечах в военно историческом клубе) о чем-то говорят, склонившись над объемным фолиантом. “Но это же их книга!” - в голосе ребенка звучало сомнение. “Ну и что?” - коротко бросил я.
Илларион смерил взглядом богатырей и вопросил: “А как мы ее возьмем?” “А ты пойди, - прошептал я, - и скажи: “Дай сюда!”
Мальчик был решительный, поэтому, минуту поколебавшись, он аккуратно подошел к двум ничего не ожидающим великанам и выпалил: “Дай сюда!”.
Сначала молодцы не поверили своим ушам, отрывая еще улыбающиеся лица от  картинок, но, увидев перед собой нахаленка, изменились в лице и переглянулись. Будимир, так звали одного из них, нашелся первый, ответив: “Не дам!”
Орион медленно повернулся и пошел ко мне, а ребята снова занялись книгой. “Ну что?”, - важно спросил я мальчика. “Не дают!” - заговорщицки рапортовал мой лазутчик. “А ты скажи, - снова перешел я на шепот, - “В морду дам!”
У Ориона, который, видимо, давно не участвовал в шалостях, загорелись глаза. Чувствую потеху, он медленно, по-кошачьи, подкрался к двум книголюбам и остановился в шаге от них. Те, почувствовав присутствие незваного гостя, готовящего новую каверзу, подняли головы. “В морду дам!” - коварно проскрипел зубами шестилетний сорванец. От этого откровения мужики потеряли дар речи и, уже с опаской переглянувшись, молча протянули книгу обнаглевшему юнцу. Малыш молча принял дар, глядя в глаза оторопевшим мужикам, и, важно повернувшись, прошествовал ко мне, неся добычу. Видя что парни следят, куда пошел мой “воспитанник”, я чтобы не выдать себя, сделал невинное лицо и громко заговорил без перебоя, чтоб Орион не вставил слово: “О, какая хорошая книжка! Где ты ее взял, Орион? Сколько в ней картинок и всяких надписей! Ты умеешь читать, Орион?”
Мальчонка (впрочем, как и те двое) с удивленным непониманием слушал меня. Однако последний вопрос быстро переключил разговор на другую тему, и малыш вынужден был ответить: “Немного.” Он посмотрел на обложку принесенной книги и провел пальцем по названию, читая по слогам: “С-ла - вя- не”. “Славяне, дядя Андрей!”  И тут же задал по-детски нелепый вопрос: “Дядя Андрей, а кто такие славяне?” Я понял, что мальчик знает ответ и просто пытается завязать глупый диалог, когда ему все объясняют. Однако со мной каков вопрос - таков ответ. Обратив внимание на то, как он читал по слогам, я тут же придумал версию, которая никогда ни пришла бы в голову ни одному ученому. Изобразив на своем лице наимудрейшую мину, я провозгласил: “Видишь ли, сынок, давным - давно жил народ, который очень любил сало. Поэтому они и назывались “саловяне” - от слова “сало”.
Глаза ребенка округлились и вылезли из орбит. “Саловяне?” - нервно произнес он. “Да”, - сочувственно подтвердил  я.
Надо сказать, что ни Орион, ни Женя, ни ее муж вообще не ели мяса, а уж тем более сала, - они были вегетарианцами. Ошарашенный мальчик буквально сглотнув слюну, тут же попросил с нетерпением: “А можно я скажу это маме?” “Конечно, конечно”, - ласково проворковал я, предчувствуя, как Женя пожнет первые плоды моего воспитания.
Получив благословение, Орион хищно впился в книжку с ценной информацией и испустил радостный крик, заставивший всех оглянуться: “Мама, мама, ты знаешь, кто такие славяне?” С другого конца прихожей отозвалась Женька: “Кто, моя радость?” “Мама, это те, кто сало ели, саловяне, от слова “сало”, мама!” - Орион, подобно быстроходному торпедоносцу, несся навстречу маме, держа в вытянутых руках книгу, подобно иконе. Вокруг раздался сдержанный смех. Никто не хотел обижать мальчика, но многие уже поняли, что за этим что-то стоит. Даже не глядя на происходящее, я почувствовал, как у Жени подкашиваются ноги и кривится от отвращения рот .
Действительно, через некоторое время я услышал над собой размеренно - гневный голос подруги: “Так. Андрей, чем Вы занимаетесь с моим сыном?” “Да так, книжку вот смотрим...”- начал было я. “Ну книжку, и дальше что? Саловяне, да?” “Ах, это? Так это - новая гипотеза ученых,” - неуверенно парировал я, еле сдерживая смех и видя, как люди осторожно пододвигаются к нам, чтобы слышать наш разговор. “Никаких саловян, Андрюша! - заметив людей, сдержанно процедила Женя. - Ты же знаешь, в моей семье мясо не потребляют.” “Хорошо, хорошо”, - согласился я. Женя вернулась к мужу, а в меня толкнулся своим пузом Орион: “Дядя Андрей, давай смотреть картинки!” “Ну давай!”- мы раскрыли книгу на первой попавшейся странице.
Нашему взору предстала этакая идиллия, на которой варвары, а-ля славяне, жарили на вертеле дикого кабана. Орион тут же ткнул пальцем в кабана и задал новый смертельный вопрос: “Дядя Андрей, а что это они делают?” Ну как вы поняли, каков вопрос, таков ответ. “ Сало с яблоками жарят”, - сказал я и широко по-клоунски улыбнулся. Со мною улыбнулись все, кто наблюдал за нами. Орион втянул ноздрями воздух и выразительно посмотрел в мои глаза, как бы предлагая тест на честность. Однако ничего не прочитав на моем лице, продолжил допрос: “А как это - сало с яблоками?”
“Дело в том, - раздул щеки я, - что сначала ловят дикого маленького поросенка, потом разрезают ему животик, - с этими словами я провел пальцем по животу Ориона, - кладут туда красные яблочки, - добавил я с интонацией серого волка из “Красной шапочки”, - прокалывают поросеночка большой деревянной иголочкой  и вращают на костре, как показано на схеме в книжке, чтоб прожарился получше”. Ребенок с уважением поглядел на меня, потом на минуту закатил глаза к потолку, представляя эту картину, но, быстро придя в себя, тут же спросил: “А можно я это маме расскажу?” “Ну давай!” - поддержал его я, видя, что этого же желают все присутствующие.
Орион, подобно снаряду, снова понеся в сторону мамы, издав тот же боевой призыв: “Мама, мама! В книге сало с яблоками жарят!” Эта ужасная новость заставила вздрогнуть не только Женю. Многие женщины с ужасом оглянулись на источник возмущения общественного спокойствия, не понимая, что на самом деле дело во мне. Орион же чуть ли не строевым парадным шагом подошел к мамочке, гордо заложив палец на нужной странице. У Жени был вид белорусской крестьянки, встречающей на пороге эсэсовца. Сынок, подойдя вплотную, широко разверз принесенную книгу, и тыкая пальцем в злополучную картинку, задыхаясь, начал выкладывать всю полученную информацию. Женька посмотрела на меня с таким видом, словно ее кормили скисшим компотом.
Через мгновение она уже отодвигала сына с книгой в сторону и, как грозовая туча  надвигалась на меня. Я почтительно встал со стула, ожидая получить минимум тычок в бок, максимум хорошую затрещину. Однако воспитанная девушка никогда не ударила бы меня. Прочитав это в ее глазах, я медленно опустился на стул и снизу вверх воровато наблюдал за ней левым глазом. “Андрюшенька, - по- змеиному прошипела наша красавица, - сало с яблоками невкусно и пошло”, - предприняла она попытку убедить меня. Лицо ее скривилось, хотя это было излишне. Я и сам понимал, что мое изобретение совершенно невкусно, тем не менее все вокруг весело шушукались. Женя оценила положение не в свою пользу и почти шепотом добавила: “Тема еды для тебя -табу. Понял?” Подобно коту из мультфильма “Том и Джерри”, я усиленно замотал головой сверху вниз. В этот момент из-за спины мамы возник сын, в глазах которого читалось нетерпеливое ожидание новой информации: “Дядя Андрей, а это для чего?” - указательный палец его правой руки,  как быстрый таракан, ползал по изображению шлема с поля Липецкого сражения.  Я еще колебался, обдумывая женькины “Ц.У.”, но желание нашкодить как всегда, переселило.  К тому же сами знаете, каков вопрос...
На этот раз меня охватили патриотические чувства. К тому же я знал, что мальчик мечтает стать космонавтом. “Дело в том, - выпятил я губы, - что это - шлем первого русского космонавта. Еще задолго до Гагарина наши пращуры бороздили просторы космоса. Видишь, какая обтекаемая форма у шлема?” Мальчик с большим уважение поглядел на меня. У людей, слышавших мою тираду началась тихая истерике.  “К тому же вот и фотография этого космонавта, выполненная на золоте, - я своими перстами погладил налобную  пластину княжеского шлема, на которой стоял какой-то святой с круглым нимбом вокруг головы. - Видишь, Иллариончик, какой у него круглый шлем на башке. Герметика!”  У Иллариона пересохло во рту: “Да ну!” - процедил он. “Ха! - Продолжил я. - А вот почему, ты думаешь, церкви на Руси строят? Это все - храмы космонавтики! Видел, сколько там космонавтов изображено! Да и сами церкви, как правило, на крышах имеют макеты ракет - куполы там всякие”, - загадочно врал я первое, что приходило в голову. Однако эти слова уже не достигли ушей Лариона, он без команды сам хищно двигался на маму. “Мама, - прошептал он заговорщицки,- смотри, знаешь, что это такое?” Мама, увидев, что еды на картинке нет, облегченно выдохнула: “Ну что? Ну шлем богатырский, что дальше?” “А ты знаешь, мама, кто носил этот шлем?” - не менее вкрадчиво продолжал коварный сынок. Женя, слегка расслабившись,  закатила глаза к небу в надежде, что свыше пришлют относительно правильный ответ: “Наверно, какой-то древний князь или боярин или...” Орион, оглянувшись, перебил: “Первый космонавт, мама, носил этот шлем!” Судорога прошла по лицу бедной матери, ноги ослабли, хотя желание пнуть своего отпрыска читалось в женькиных глазах. “Орион, милый мой, космонавты, - монотонно запела она, появились в ХХ веке”. “Нет, мама, - перебил Орион, - тут и фотография есть, золотая!” - завопил мой старательный ученик , и высоко подняв книгу, указал на золотую пластину.
“Сыночек, что с тобой, это же икона!” -  мама сдерживала гнев. “Так а кто были святые, мама? -  Женя стояла без слов. - Это и были первые космонавты! Видишь, какой у него шлемак! Герметика!” Глаза Жени увлажнились, но как вы догадываетесь, не от радости за сына. “Где ты взял эту книгу?” - спросила она голосом старушки, отстоявшей всю ночь в церкви на коленях. Получив нужную информацию, она осторожно, но настойчиво извлекла книгу из рук сына, отнесла ее Будимиру, что-то тихо попросила у него, показав глазами на меня, и отвела сына за руку к папе.
Я уже собирался расслабиться, однако все обернулись на скандальные крики Ориона: “Мама, ну я хочу к дяде Андрею! Пусти!” “Блин!, - пронеслось в моей голове, - оказывается, я еще и педагог - дети привязываются”.
Вскоре Орион, улыбаясь, подскочил ко мне с традиционным детским вопросом: “А что мы будем делать?” “Спать!” - ответил я, выходя из себя.
Орион понял, что я симулирую и взял инициативу в свои руки. Искоса глядя на меня, он важно и неторопливо обошел вокруг и так же, как я, оперся на холодильный лоток с мороженым, покрытый прозрачной крышкой. Проделав эту операцию, мальчик нырнул глазами в холодильник и быстро, предвкушая новую ситуацию спросил? “Что там?” Наблюдая за дитяткой полузакрытыми глазами и понимая, что так просто не отделаюсь, я быстро парировал первым попавшимся словом: “Пластилин!”
Ребенок, привыкший к моим необычным темам тем не менее опять удивился: “Как - пластилин? А я думал - мороженое!” Я сочувственно посмотрел на него и сказал: “Да я и сам думал, однако бабка, которая торгует этим “мороженым” уже многих моих друзей обманула”.
Ориона был из честной семьи, поэтому его возмущение росло в арифметической прогрессии. Он впился всеми десятью пальцами в стеклянную крышку лотка и во все глаза уставился на цветные обертки мороженого. “Ну там же написано “мороженое”! Почему она это делает?” “Видишь ли, сынок, многие старые женщины голодают. Горбачев и Ельцин отняли у них пенсию, поэтому некоторые продают тухлые семечки на рынке, а эта предпринимательница, сколотив начальный капитал, приобрела себе этот холодильник, обманным путем проникла в музей и потихоньку, закупаясь в “Детском мире” пластилином, обманывает москвичей, гостей столицы и музея.”
Илларион медленно шевелил губами, повторяя про себя все мои заклинания. “Но это же неправильно! - подыскивал он слова возмущения, - Так быть не должно! Пластилин кушать нельзя!” “Ты умный человек! - сказал я ему, - Вырастешь - станешь президентом и покончишь с этим безобразием.”
В этот момент скрипнула дверь, из - за которой вышла добрая бабушка, шаркающая тапочками по полу, в голубом халатике продавщицы мороженого и в чепце такого же цвета. Орион ее еще не видел, он всеми глазами пожирал виртуальный “пластилин”. Предчувствуя развязку  событий, я встал и отошел подальше.
На ходу доставая ключики от лотка, бабушка нежно за плечо тронула Ориона: “Отойди, деточка, мне пора работать.” “Деточка”, подобно кибогру, обернулась к бабушке и заложила руки за спину, сузив, как кошка, глаза. Отступив на шаг,  мальчик стал заходить справа на бабушку, набирая полную грудь воздуха для назревающей фразы. “Зачем Вы обманываете народ?” - прошипел наш юнец. Бабушка не поверила ушам. Может быть, ей померещились времена Сталина. Смело можно предположить, ей еще никто в жизни не задавал подобного вопроса. Старушка нервно улыбнулась, но взяв себя в руки, слабо парировала: “Деточка, ты что?” “Я спрашиваю, - по КГБешному протянул Орион, - к-когда вы прекратите обманывать народ?”
Бабушка, подумав, что это ошибка, попыталась поспешно доказать обратное. Однако непонимание происходящего и дрожь в голосе убедили нашего центрального нападающего в своей правоте, и он усилил голос: “Тогда зачем вы продаете пластилин?”
Этот кроссворд окончательно запутал нашу новую героиню, и бабушка простонала: “Я не продаю пластилин! Я продаю мороженое!”
“Вы врете, и вам должно быть стыдно. Зачем вы скупаете пластилин в “Детском мире”?”
В бабушкиной голове случилось абсолютное несварение. Ее лицо стало как у курицы, за которой несется хозяин с ножом. Старушка запустила руку в кучу мороженого и извлекла первое попавшееся. “Мальчик, - перешла она на нежный тон, - может, ты хочешь мороженого? Где твои родители?”
 Но в тот момент, когда мы увидели бабушку, музей открылся, и Женя с мужем вместе с другими посетителями уже обходили залы, восхищенно любуясь картинами Константина Васильева. В прихожей остались лишь несколько человек, ожидающих продавца возле книжной лавки. Поэтому вопрос старушки не имел практического успеха.
Между тем Орион наседал: “А я и маме скажу, чем вы тут занимаетесь. Как вам не стыдно! Пластилин засовывать в фантики от мороженого!”
“Ч-чей это ребенок?” - стонала бабка, вращая полузакатившимися глазами. Те, кто не успел зайти в музей, не могли ответить бабушке, потому что просто ржали, тем самым еще больше убивая милую старушку. Орион, слыша смех и сам начал понимать, что что-то здесь не так. Но по-детски продолжал играть до конца. На крики старушки выскочили гардеробщица и продавщица книг. Не до конца оценив обстановку, женщины попытались унять нашего буяна: “Что случилось, мальчик? Ты чей?”
“Знаете ли вы, чем она тут занимается?” - мой воспитанник сделал серьезное взрослое лицо. - Она продает пластилин!” Челюсти у женщин отвисли до колен, а на глазах бабушки показались слезы.
Гардеробщица первая пришла в себя. Со мной наперегонки она рванула в экспозиционный зал, повторяя скороговоркой: “Чей это мальчик?”. Женя, увидев нашу гонку, поняла, что шоу продолжается и бросилась в прихожую с криком: “Где мой ребенок?!”, на бегу бросая на меня угрожающие взгляды. Я попытался ответить ей растерянной и плутоватой улыбкой, но поняв, что пощады не будет, крутнулся на каблуках, заложив руки за спину, и вперился глазами в картину “Человек с филином”,  максимально напрягая слух.
Нетрудно догадаться, какие разборки были в коридоре. Конечно же, мальчик пытался объяснить маме то, что он узнал о бабушке. Естественно, он “спалил” меня, и четыре ненавидящих женских взгляда впились в мой затылок.
Потом была масса извинений, сопровождаемых смехом присутствующих. Под конец Женя прокурсировала ко мне, желая что-то сказать, но я не оборачивался, демонстративно внимательно уставившись в картину. Не найдя слов, чтоб выразить свое возмущение, Женя ушла к мужу, таща за собой юного героя. Мой сон прошел. Я еще наблюдал попытки мальчика вырваться ко мне, но Женя рычала, как дракон, и сыну пришлось уняться.
Я смотрел на картину. И, странное дело: на секунду показалось что изображенный на ней старик в заиндевелой шубе улыбнулся, потом нахмурился и выразительно погрозил мне плеткой.
2003г.