Немного о попутчиках. Четное количество людей в компании – всегда повод для опасений, но то, что мужчин было больше, и в общей сложности наше поголовье приближалось к канонически идеальному, давало право подозревать отнюдь не печальный исход. Короче говоря, ехали мы вшестером на двух машинах.
Нашу машину вел Командор, названный так исключительно за то, что несмотря на реальное положение вещей у него всегда был такой вид, словно он прекрасно знает, куда едет и что делает. Эта уверенность оказывалась заразительной, поэтому мы сами с удовольствием оправдывали его ошибки. В миру Командор – Медведь. Он и похож на медведя. Длинное тело, сильные коротковатые конечности, сто килограмм веса, насупленные брови… Отчего-то, глядя на него, я думаю, что Брежнев в молодости выглядел примерно так же.
С нами была моя Систер. На самом деле, никакая, конечно, она мне не систер, однако мы так давно знакомы и столько связывает нас, что никаким френдшипом наши отношения не назовёшь. Это уже семейственность. Систер астеничная, тонкая, свежевымелированная блондинка. В ее лице есть что-то сионское, в поведении много детского, и мужчины, знающие её не дольше месяца, говорят, что это очаровательно. Я люблю Систер.
Конечно, с нами был ее муж. Муж Систер – Лаки. Он небольшого роста и такой же инфантоподобный в поведении, как и Систер, однако очень и очень себе на уме. Постоянно провоцировал меня строить ему рожи в камеру, зная, что я обязательно повторю его гримасу.
В другой машине ехали друзья Командора, Шланг и Железяка. Не знаю, какие ассоциации родились у вас по поводу этих имён, но на всякий случай начнем с Железяки. Он – следователь, железный милиционер, у него на голове слева отличнейшая круглая плешь размером с большую монету, образовавшаяся как последствие травмы при каком-то задержании. Сам он любит рассказывать, что это след от спиленного рога или окно для связи с космосом. До начала поездки Железяка отличился тем, что где-то оторвал две ментовские рации, кои немедленно пристроил в наши машины – якобы для того, чтобы не потеряться, однако мои опасения подтвердились, и всю дорогу мы прослушивали в Железякином исполнении матерные истории и малозначительные замечания типа «А вот по лесу едем», «Пусть девчонки не спят», «Скоро ли Макдональдс?» и прочее в этом духе.
Водитель второй машины – Шланг – эдакий импозант из женского романа, высокий кареглазый брюнет с ослепительной улыбкой, однако, глядя на него, у меня постоянно возникает желание его усыновить. Не знаю почему. Этимология его имени мне не известна, но подозреваю, что он назван так за свою лень и лабильность.
В общем, проделав первые километров пятьдесят пути, я пришла к выводу, что писать стихи на пляже, подобно Бориневич, мне не светит, так как, наблюдая моих спутников, на ум приходят исключительно матерные частушки…
Ничего примечательного на участке СПб-Москва с нами не произошло, за исключением разве что того, что мы с Систер, как две кошки, принялись решать проблему вассерклозетных вылазок. Осознание наличия этого неудобства заставило меня мрачно процитировать фразу из одного старенького фильма: «Вам-то, мальчики, хорошо, вы можете писать в бутылки…», после чего было достигнуто соглашение о специальных остановках на цивилизованных заправках.
Помимо этого обнаружилось, что где-то в Новгородской области (это 200 км пути из всех предстоящих 2300…), пользуясь тем, что контролирующие органы в наших с Систер лицах спят на заднем сидении мертвецким сном, мужики съели чуть ли не больше половины припасов, взятых нами с собой в дорогу. Мы сначала хотели приняться скандалить, однако решили, что с этого момента все обязательства с нас сняты и благополучно скинуты на плечи Командора и иже с ним. Кто ест, тот и заказывает. А мы – спим. И продолжали мы в этом духе до города Клин, названного так в честь пива «Клинское», где обнаружилась долгожданная железякина макдачная.