Глава вторая
ПРОЦЕСС
РОСТА
“Ибо если упадет один, то другой поднимет
товарища своего. Но горе одному, когда упадет,
а другого нет, который поднял бы его”.
Книга Екклесиаста, или Проповедника, гл.4.
- Как быстро несутся годы, - думал Митрий, сидя в армейском клубе. Смотрели фильм о любви юноши и девушки. Отечественная наивность и страстность сюжета так вдохновили, что он отключился от реальности и погрузился в воспоминания:
После окончания школы, Митрий поступил, по протекции отца, в строительный техникум, - на архитектурное отделение. Первые прелести студенческой жизни, как водится, постигал на полях совхоза “Березовский”. Ему это не очень нравилось, но деваться было некуда, хотя поездка на “Икарусе”, под пение современных эстрадных песен, - привлекала.
Ощущая большую симпатию, со стороны женской половины, он наблюдал за сокурсниками... Чувство собственной значимости и неотразимости, до сих пор спящее в его подсознании, наконец, освобождало Митрия, - от оков затюканности и неуверенности.
Разглядывая, пристальным взглядом, своё поколение, - юность которого приходилась на семидесятые годы, - он романтично мечтал, и улетал куда-то далеко, далеко... Но забыться не давали деревенские одногруппницы, ворчливо причитающие, что он медленно работает вилами и некачественно подкапывает картошку. Одна из городских, миниатюрная и симпатичная девочка Юлечка, привлекла его. Не теряя даром времени, вечером, позвонил ей домой, но, почувствовав равнодушие, охладел.
Уборка урожая шла полным ходом, когда появилось новое увлечение - Надежда. Как-то, с ребятами, договорились сходить на танцы, - во Дворец Культуры имени “1 Мая”. Митрий подошёл вовремя, но увидел только её. Постояв минут двадцать и убедившись, что никого больше не будет, решил идти вдвоём. Надежда оказалась девушкой своеобразной; - спортивного телосложения, среднего роста, с ослепительными, серо-голубыми глазами и лёгким пришепетыванием. Это делало её дикцию доверительно-интимной и завораживающей.
Играли зарубежный “ тяжёлый рок” вперемешку с модными советскими песнями. Танцевать с Надей было легко и романтично. Неизлечимый мечтатель, Митрий, всё более входил в образ своей партнёрши. Вдруг, она пристально посмотрела на него и спросила:
- Скажи, Веселеев Саша тебе нравится?
-Как сказать. Он соответствует фамилии, - душа компании и симпатичный парень. Неплохо играет на гитаре.
- Я ему нравлюсь? - страстно допытывалась Надежда.
- И да, и нет, - отвечал Митрий, - он вообще расположен ко всем.
- А мне он очень понравился и я сделаю всё, чтобы завоевать его симпатию!
-Что ж, желаю удачи, - немного подумав, ответил Митрий.
Проводив Надежду до дома, и распрощавшись, его сердце начали сжимать сильные тиски влюблённости и мысль, почему Веселеев, а не он, - не давала покоя. Долго, ворочаясь в кровати, Митрий не мог заснуть, - родились стихи:
“Я встретился с тобой внезапно,
Когда на землю осень к нам сошла.
Совсем не знал кто ты,
Не знал, что так сразишь меня.
Да, я не знал, я ничего не знал,
Когда все получилось так.
И мы, с тобою, оказались там,
Где слышишь звуки западной эстрады
И где танцуешь с кем-то в поздний час.
Ты почему-то вдруг решила,
Что можно мне довериться всерьез.
Потом про Сашу говорила,
Маленечко про жизнь свою.
Сказать по честному, тогда мне это
Не досадно было,
Точнее было все равно.
Но, любопытство охватило,
А почему не я, а он?
И вот, когда простились мы,
И ехал я домой, обратно, -
Кружилась голова...
А дома счастлив был
И полон впечатлений,
Летящих из меня.
Как в небе коршун молодой,
Увлекшийся стремительным полетом,
Забыв про все удачи и невзгоды ”.
Память, снова и снова, продолжала волновать сердечные треволнения, - влюбленность то к одной, то к другой представительнице прекрасного пола:
- Тернистый поиск гармонии, видимо моя врожденная черта, - думал Митрий. Невольно всплыл самый последний платонический “романчик”. В августе, семьдесят девятого, перед экзаменом “рисунка”, его длинноволосая наружность, человека непонятного происхождения, заинтересовала высокую, фигуристую девицу, - с распущенными, светлыми волосами и “французским” профилем. Тогда он только начинал постигать нелегкую науку общения с женщинами.
Девушка понравилась ему оригинальностью, тайнами интимных обещаний, исходящими из ее серых, насмешливых глаз. Но, вечная, миссия “Чудика” не давала расслабиться. Новая поклонница шептала подружке:
- Он хорош собой и мне нравится, но какой-то нерешительный, чудаковатый.
- М, да, - хмыкнула та, - таких я еще не встречала...
Хотя солдату не гоже плакать - “летний дождик” сделал щеки Митрия влажными, от воспоминаний.
Начался экзамен. Необходимо было нарисовать композицию из геометрических предметов различной формы. У Митрия затаилось дыхание. Он усиленно пытался закомпоновать лист, но рука с трудом слушалась его. Когда это удалось, - не пошло дело со штриховкой. Симпатичная блондинка, с “французским” профилем, не давала покоя. “Слава Богу” подошла ассистентка- преподаватель и вдохновила своими советами.
Два часа, отпущенные на экзамен, пролетели незаметно. “С горем - пополам” задание выполнил, - не торопясь, вышел последним из аудитории. Но, увидев силуэт, пленившей блондинки, ускорил шаг. Она шла и смеялась, разговаривая с подружками:
- А у “Чудика” явно голова ходуном пошла, от моих чар!
- Да, мы это тоже заметили! - вторили ей спутницы.
От услышанного, пьянящий сок молодой крови, ударил в голову. Ноги подкосились, но, сохранив самообладание, он доковылял до ближайшей лавочки, и блаженно отключился. Уйдя в себя, - погрузился в фантасмагорию пылкого воображения.
Смеркалось, когда мелкий, августовский, дождик, потихоньку приводил в чувство юного влюбленного. Уже около десяти вечера Митрий Митрофанович Чудило, на перекладных, добрался до своих “апартаментов”, что-то пробормотал матери, с трудом разделся и погрузился в мгновенный, “розовый” сон. Ему снилась обольстительница. Она шла через освещенную залу, обтянутая коротким платьем - сшитым из, переливающейся различными цветами, ткани. Роскошность и стройность ее форм, - была налицо. Подойдя к Митрию, пригласила на “белый танец”. Не многие молодые люди, его поколения, могли похвастаться, умением вальсировать, поэтому оставалось только мелодичное танго.
- Что такой несмелый? - долетело до нерасторопного кавалера.
- Да я, - просто не могу решиться, - ответил он...
Звон будильника оборвал сон, напоминая о том, что пора собираться на консультацию по математике...
+ + +
Зычный голос заместителя командира взвода скомандовал: “Рота строиться у клуба!” Митрий не заметил, как кончился фильм. У него помутнело в глазах при мысли, о прохождении с песней до казармы, вечерней проверки и отбоя, а на завтра утренней физзарядки и марш - броска с полной выкладкой, - после, строевой смотр, караул или отправка роты на уголь.
Единственное, что утешало неизлечимого романтика и мечтателя это то, что служит он в группе советских войск в Германии. Зов земли предков и ощущение ярко проявившихся готских ген, было главным источником надежд и утешения. Рота уже маршировала в направлении казармы, но мысли вновь возвращались к прошлому...
В памяти снова пробежало; - напряженное экзаменационное состояние, завал и пересдача математики, “колхоз”, утомительность точных наук, занудливость гундосого преподавателя по “рисованию” и “истории архитектуры”, - пожилого корейца Пака, быстрое охлаждение к блондинке с “французским” профилем и влюбленность в Надежду; упорные репетиции, - сначала в камерном, а потом вокально-инструментальном ансамблях. Частое недовольство ребят - музыкантов нервировало, но “Чудик” терпел.
Антон иногда приходил на репетиции, наблюдал, присматривался. Потом делился впечатлениями. Однажды Митрий, Надежда и Антон оказались вместе на танцах в ДК имени “1 Мая”. Непроницаемость и независимость Перегибова, словно у Лермонтовского “Печорина”, раздражала многих, в том числе и Надежду:
- Ты всегда так странно смотришь? - спросила она.
- Как умею, - пожав плечами, ответил Антон и пристально посмотрел на нее...
Память вновь перенесла Митрия в техникум, на Новогодний вечер. Затаренный, спрятанными за пояс “фаус - патронами” вьетнамской водки, - он проскочил мимо заведующего отделением, Стасюка, уломал пьяного физрука, открыть спортзал, где шла репетиция и, наконец - добрался до сцены. Когда ребята из “ВИА” приняли несколько стаканов, уже собралось много “местных” студентов и праздник начался.
Похожий на Риши Капура, Алексей, начал с коронной песни и выплеснул в микрофон:
“Вышли кумиры, грязные, хилые.
Замерли хиппи на первых рядах.
Волосы длинные, тряпки висят,
Миллионерами все быть хотят.
Любят все “Ди Папл”,
Любят все “Ди Папл”,
Любят все “Ди Папл”...”
Тут последние слова припева, как эхо, разнеслись по спортзалу. Начался ажиотаж. Толпа орала: “Молодцы, мочите! Так держать!” Где-то замелькали кулаки. Потасовки возникали, - то в одном, то в другом углу, то в центре зала. Они вспыхивали и гасли, как искорки. Барабанщик, похожий на Александра Блока, внезапно “отключился”, упав со стула. Саша Веселеев, чтобы умиротворить обстановку запел:
“Ну что тебя, так тянет танцевать.
Мне не понять, мне не понять, тебя мне не понять.
Зачем в тебя вселился этот Бес
И До - Ре - Ми, Фа - Соль - Ля - Си и Фа - Диез”...”
К счастью, “неудачливого барабанщика” заменили. Это был бритоголовый паренек, невысокого роста. У Митрия сильно сжалось сердце, - вспомнились первые и единственные минуты выхода на сцену. Ребята предупредили, чтобы он не пел припев, а произносил речитативом. Веселеев взял нужный “ритм”. Алексей вкрапил “соло”, и забубнил “бас” Паши. Барабанщика, правда, снова заменили. Так - как бритоголового уже “мутузили” в туалете, по лысой, сияющей голове. Чудило подошел к микрофону, и таинственно заговорил:
“Вот снова год спустя, я пришел в этот парк.
Все те же мимозы и те же качели,
Те же влюбленные гуляют.
Они по - прежнему счастливы
И только я один...”
Текст песни, из репертуара Джо Дассена, - единственной, которую доверили Митрию, был настолько близок его нутру, что толпа не смущала, а вдохновляла. Не послушавшись ребят, он проникновенно запел:
“Где же ты и где искать твои следы?
Как тебя найти, никто не в силах мне подсказать.
Лишь во сне, опять приходишь ты ко мне,
Чтоб уйти надолго опять...”
Солист закончил, все аплодировали, а одногруппницы кричали комплименты. После неожиданного успеха, пришла открытка с отпечатанным шлычком ботинка, подписанная от эстрадных поклонниц.
Чудило вспоминал, как измученный ревностью он, с Антоном, пришел в гости к Надежде. Прием оказался гостеприимным. Посмотрев фантастический фильм, - пошли пить чай на кухню. Митрий волновался, краснел и восклицал:
- Надя, скажи, - Алексей, Юра Крученко или Саша Веселеев, действительно больше нравятся тебе, чем я!
- Хватит, одно да потому. Я просто общительная и к тебе отношусь, как к интересному товарищу. Мы даже не целовались, - вторила Надя.
Неудачливый влюбленный, при этих словах, снова покраснел и отпарировал.
- И все-таки ты по-особому ко мне относишься!
- Тебя не переспоришь, - блеснула она голубизной своих, внимательных, глаз. И посмотрев на Антона, спросила:
- А что, твой друг молчит?
- Я говорю, но про себя, - остроумно ответил он. И посмотрел на любопытную собеседницу так, что она отвела взгляд, и заерзала на стуле. Возможно, вспомнила свои ощущения, - при первой встрече, на танцах.
Беседа, состоящая в основном, из разговора Митрия и Надежды, под пристальным взглядом Антона, не прекращалась, а время текло очень быстро. Не заметили, как пробило два часа ночи. Друзья попрощались со своей обворожительной собеседницей, и вышли в ночь, окутанную звездным покрывалом и прохладой. Митрий, как “банный лист” пристал к Антону с наивным вопросом:
- Как она тебе?
- Ничего, - сдержанно ответил друг.
- Я такой необычной девушки еще не встречал и думаю не встречу!
- Не обманывай себя, это “женская игра”.
- Не может быть, не может быть! – вспыхнул Чудило, и погрузился в молчание, не замечая, что пройдено пол пути. Уже виднелся левый берег могучего Енисея.
- Советую тебе больше анализировать и сопоставлять, - сказал Антон. При этих словах сильный порыв ветра, на мосту, чуть не сорвал кепку с головы Митрия.
- Ничего не могу с собой сделать. Ни один предмет в голову не лезет, все думаю, - вырвалось из влюбленного сердца.
Было без четверти четыре, когда спутники подходили к дому Антона. Пройдя от кинотеатра “Родина” до универмага “Западный”, - чуть ли не половину города, они расстались.
- Скоро рассвет, - озабоченно процедил Митрий и направился домой. Спать оставалось всего два часа. Утром на занятия.
Тут армейская реальность вернулась, и раздался голос дневального: “Рота подъем! Строиться на зарядку!”
- Я ведь совсем не спал, - подумал Чудило, - Скорей бы на гражданку!..
+ + +
Пока Митрий предавался воспоминаниям, небольшой отряд, начинающих механизаторов, приехал в деревню “Черноозерка”. Путешествие было изнурительным, поэтому, наспех столкав вещи, - все плюхнулись на кровать:
- Ребята, шестьдесят минут спим и выходим в “свет”! - скомандовал Ибрагим.
Ибрагим Пантелеймонович Щепкин не нравился Антону своим зазнайством и высокомерием. Хотя, в силу своего характера, он и так мало с кем общался. Все ребята, приехавшие на уборку урожая, были старше Антона года на два, три. Многие побывали в армии, пообтесались в жизни, но его это не смущало, - поскольку скромный и рассудительный нрав, внимательное отношение к собеседнику - сделали свое дело. Его уважали, и если кому-то и не нравился, этого не было видно.
Было немного страшновато при мысли, что все чему их учили, прошедшие полгода, а именно, - курс лекций помощника комбайнера, на деле не пригодится или позабудется. Бывает так, что все вылетает из головы в нужный момент. Думая об этом, Антон не заметил, как прошел час.
Приодевшись, дружная компания вышла на “люди”, а точнее направилась к клубу. Танцы еще не начались, но деревенские, ребята и девчата, уже толпились на танцплощадке. Деревня, есть деревня, все обо всем знают, тем более, когда приезжают новички. Весьма дружелюбно встретили городских парней местные жители, а вскоре Антон и однокурсники, стали считаться своими. Кое-кто, даже разрешал танцевать со своими девушками, хотя без драк, конечно не обходилось.
Страда уже началась, но многие комбайны еще не были готовы. Ребят распределили между комбайнерами, и ремонт пошел быстрее. Антону, можно так сказать, не везло больше всех. Его наставником оказался передовик производства, Петр Семенович Тарантайкин. Комбайн был на ходу, поэтому ученик довольствовался тем, что “глотал пыль с полей”. Правда, заводить двигатель, Петр Семенович, иногда ему доверял. Через два, три дня - стали появляться на полях и другие машины. Но Антону хотелось работать самому, он рвался в “бой”.
Захватывало дух, когда широкая жатка, играючи срезая колоски, по транспортеру, как бы заглатывала пшеницу во чрево комбайна. Сидя наверху, казалось, что плывешь над полем. Впереди бескрайная, золотисто - желтая с переливами, степь, а позади черная земля и копны сена. Антон, потихоньку, завидовал другим ребятам, которые уже работали сами. Наставники - комбайнеры пили, ученики вкалывали.
Пашка, приятель Антона, немного побаивался комбайна, и не все у него гладко получалось. Поэтому, потихоньку переманив Антона, он доверил ему руль. Сбылась мечта! Сев за “баранку”, опустив жатку, с жадностью и большим рвением, он принялся работать. С первой минуты, ему все казалось знакомым, как - будто всю жизнь только этим и занимался. Работа спорилась, настроение поднялось и погода, к счастью, стояла сухая. Но дело шло к осени. Нужно было торопиться, пока не начались дожди. И торопились. С утра до вечера, без выходных, убирали деляну за деляной, поле за полем.
Однажды, во время обеда, который комбайнерам возили прямо на поле, Антон увидел, рядом с поварихой, симпатичную девушку, лет шестнадцати. Ее озорной взгляд, стройная фигура и стеснительность, - привлекли внимание:
- Кто она? - подумал Антон.
- Это, моя дочка, Даша, - как бы угадав, произнесла повариха, - приехала на каникулы. Она у меня, - будущий воспитатель детского сада. Не теряйся, Антон!
- Ну, ты и шутить, мама! - взбунтовалась Дарья.
- А что, Антон парень работящий, скромный, да и ты у меня не уродина. Вот поженим вас, пока страда идет, - продолжала мама.
- Да ну тебя! - покраснела Даша и отвернулась.
Антон с интересом наблюдал за этой сценой “сватовства”. Было это, и забавно, и смешно. Но недаром говорят, что в каждой шутке есть доля правды.
Прошедшей ночью, дождь затормозил работу на полях, Провалявшись от безделья, целый день, к вечеру, - Антон, Паша и другие ребята пошли на танцы. Подходя к клубу, Паша толкнул товарища в бок:
- Смотри, твоя невеста!
- Какая невеста?
- Да Даша, вон с каким - то парнем танцует.
- Скажешь тоже...
Подойдя ближе, Антон прислонился к ограждению, в ожидании. Еще не успел кончиться танец, как Дарья возникла возле него, приглашая танцевать. Обнимая за талию и слегка прикасаясь к бюсту, у Антона, возникло вдруг странное желание не отпускать ее никогда. Но танец кончился и после, как нарочно, он не мог ее поймать. Дарья танцевала то с одним, то с другим. Парней деревенских было немного, выручали солдаты ракетчики. Их часть находилась недалеко от деревни, убирая хлеб, Антон часто видел, то здесь, то там - пусковые установки, вернее шахты для ракет.
Устав бегать за “тенью”, он плюнул на этот “цирк”, устраиваемый Дашей и пошел в “общагу”. По дороге, она его догнала:
- Прости меня, я глупо себя вела. Не обижайся, смотря в глаза, Антону, сказала Дарья, - не знаю, что на меня нашло, может потому, что завтра уезжаю.
- Уезжаешь? - остановился Антон, - Куда?
- В Ачинск, учиться. В понедельник, на занятия уже.
- Жаль, пробормотал он, - До свидания, желаю успеха.
- Не уходи, - остановила она, собравшегося было уходить Антона, - давай погуляем еще.
- Ладно, пошли.
И они пошли, разговорились. Но сразу возникли проблемы. Разница во мнениях, несхожесть характеров, взглядов, - все это бросалось в глаза. Антону не хотелось в это верить, и он не верил. Его мысли заполнила сама Даша, с ее достоинствами и недостатками. И хотя, она во многом с ним не соглашалась, спорила даже, - ему это нравилось. Что-то случилось в его голове. С каждой минутой, с каждым часом, все больше и больше придумывал, выстраивал из этой девочки идеал. Ему хотелось, и он внушил себе веру в то, что она самая, самая!.. То, что придумал, то и есть на самом деле.
Светало, когда Антон и Даша дошли до ее дома.