О наступлении зимы Василий догадался самостоятельно. Смачным морозным утром он сонно торчал на трамвайной остановке и зачарованно смотрел на бездумно уходящие вдаль рельсы. Трамваем еще даже не пахло, когда на кончике носа возникло ощущение подмороженности органа.
Нарождающийся декабрьский день пудрил людям шапки и мозги снегом. Солнце застряло где-то на юго-востоке и не хотело вылезать из-за гор, пыжась и нелепо краснея. Городской пейзаж изрядно что-то напоминал.
Картина ожидания была грубо нарушена подползшим обшарпанным красным вагоном трешного маршрута. Громко зашуршали языками бестолковые пассажиры. Весело семеня конечностями, они лезли в вагон и выпадали из него обратно на остановку в силу переполненности транспорта. Василию спросонья на мгновение даже почудилось, что здесь толкаются за пивом, как в старые добрые времена.
Он почувствовал опаску и не стал рисковать телом, решив пропустить нашпигованного людьми электрического лося. Стал дожидаться следующего, наивно рассчитывая добраться до работы в душевной и физической сохранности.
Как шутили суворовские солдаты, «наивность города берет». Возможно, им это и удавалось где-то в Турции, но у нас без наглости можно идти только в индивидуальный платный туалет, так как в общественный таких скромных не пустят даже во времена пивного потопа.
Внутренним ухом Василий услышал призывы организма к скорейшему переходу в тепло, чтобы не превратить свой нос в отморозок. Но в другом ухе возникло глубинное понимание сущности, что наш трамвай теплым местом не является. Возможно, что в иных городах, бразильских или японских, еще водились теплые трамваи и, может быть, даже зимой. Но здесь подобные организмы почему-то не прижились. И мало кто роптал. Даже кондукторские женщины не роптали.
Они только как-то странно всех спрашивали остывшими голосами:
– А Вы? Мужчина! У Вас?
Василию часто хотелось горячо, согревая окружающих, ответить: «Да, мы! У нас! – и спросить наперерез: – А Вы?»
Но, соразумея, что речь шла о деньгах, он опасался, что кондукторша эту шутку не поймет и расстроится.
Ведь Василий, хоть и не любил собак, к людям относился сочувственно, даже к кондукторам.
Ему временами казалось, что они тоже любят ладипостовское пиво и поэтому как бы спрашивают у всех: «А Вы... любите пиво?» В трамвае это звучало бы очень романтично...
Но сущие реальности трамвайной жизни и так до краев полны приключений. Согреться в холод помогают лихие кондукторши со своей сакраментальной фразой, а также торговые женщины телесного вида, везущие утром в баулах свой китайский товар на местный городской рынок.
Василий эту жизнь понимал и умел честно брать билет. Однако поездки в местном трамвае зимой ему радости удовольствия не доставляли наличием большого количества человеческого фактора, давкой, трением тел, денежными поборами и отсутствием хорошего пива...
А короткие зимние дни тянулись дальше, трамваи продолжали греметь по кривым городским рельсам, зима катилась следом, регулярно заметая железный путь. Она лениво перевалила через новогодние праздники, отмерив людям выпуклую дату истории, и подсунула человечеству очередную пандемию гриппа.
Василий не расстроился. Он прочихался вирусом дня за два и продолжал ездить на работу, закаляясь в трамвайной суете и сочувственно взирая на скромных продавщиц трамвайных билетов, которые, по его мнению, явно страдали от недостатка пивного общения.
Зиму Василий любил не очень, больше он любил сентябрь. Но пришедший в календарь февраль напомнил ему о приближении весны. Даже март стал мерещиться летним месяцем. Дни расширились, солнце в окно грело душнее, стал чернеть на улице асфальт – видать, подсох. Кое-где в подкрышных пространствах объявились сосульки.
Ошибки быть не могло, Василий это нутром чуял: приближалась очередная пивная весна.