Первый...(пособие для начинающих)
Урок вождения не задался. Он просто катал её по городу, по тёмным закоулкам, по ярко освещенной набережной, по улицам знакомым и незнакомым. Она вдруг спохватилась, что уже поздно - родители станут волноваться - и он повёз её домой. А уже у самого крыльца вдруг посерьезнел лицом, замолчал и обхватив её лицо обеими руками, поцеловал.
Её целовали и раньше. Много раз… Но так – никогда. От чего-то сразу захолонуло сердце, забилась жилка в ямке у горла, перехватило дыхание. Сразу! Она не была готова к этому и удивилась. Удивилась и испугалась одновременно. Попыталась вырваться, но его руки уже обнимали её плечи, прижимая к спинке сидения. А потом ей уже не хотелось вырываться. Она зажмурила глаза и уплыла в мир ощущений так быстро, что не успела даже опомниться.
Его губы оказались очень приятны на вкус и она немедленно ухватила зубками верхнюю и принялась покусывать её, помогая себе тихим не то стоном, не то мурлыканьем. От него пахло табаком и одеколоном и чем-то ещё очень мужским… Запах, который и теперь, по прошествии двух десятков лет заставляет её вздрагивать и вспыхивать неутолённым желанием.
А потом он вдруг выпустил её, погладил по щеке, подул на лоб и вытолкал из машины. Прежде чем захлопнуть дверцу он сказал: «Завтра я приду к тебе утром. В восемь», - и уехал.
Родители уходили на работу всегда в одно и то же время – в семь сорок пять, она шла в институт к десяти… Если вообще шла.
Ровно в восемь раздался звонок и Лёлька распахнула дверь. Сердце стучало так громко, что она слышала его. Руки дрожали. В животе поднимались и спадали волны страха, возбуждения, предвкушения. Она чувствовала, что сходит с ума и радовалась этому, как лучшему подарку. Она успела ещё подумать, что совершенно правильно приняла душ и брызнула на себя любимой ландышевой водой. Подумала и тут же забыла об этом, потому что он пах всё равно лучше…
Серёжа обхватил её и стал целовать. Жадно. Он целовал её, так, как будто пил из источника, который вот-вот иссякнет. Он целовал, а она принялась стаскивать с него кожаную куртку, и потом, когда он выворачивая руки, сбросил её на пол, попыталась всунуть ладошку в вырез рубашки. Верхняя пуговица оторвалась и он рассмеялся. Тихо и ласково. Лёльке было немножечко стыдно и неуверенно-неловко, но охватившее её желание трогать, гладить и ласкать этого мужчину так захватило её, что она не могла уже сдержаться. Безумие какое-то…
Он освободился от рубашки и она наконец прикоснулась к его груди. Гладкой, тёплой, упругой. Она так увлеклась новыми ощущениями, что почти не обратила внимания на то, что уже лежит на своём диване. Халатик задрался, обнажив круглые коленки, пуговички сверху сами собой расстегнулись почти до пояса, и он целует обнажившееся тело.
Она очнулась, когда почувствовала грудью ветерок из открытого окна. Почему-то не было стыдно, нет, только захотелось, чтобы он хоть как-то унял странную боль, сосредоточившуюся вокруг опухших, ставших большими сосков. И он сделал это лёгкими прикосновениями пальцев, губ, дыханием. Боль тут же утихла, сменившись лёгким покалыванием, потягиванием, и каким-то другим чувствами, которым она так никогда и не смогла найти названия.
Лёлька ещё тогда задумалась, каким словом определить эти восхитительные ощущения, но не успела ничего придумать, потому что в унисон с движением его губ, охватившим сосок, вдруг в низу живота поднялось что-то восхитительно-страшное и нарастало, нарастало, нарастало, и она вся покрылась мурашками, потому что не могла понять как сможет унять это…
Лёлька попыталась отстраниться, но как только её тело перестало прижиматься к его, вдруг стало ещё страшнее. И она выгнулась и зашипела сквозь стиснутые зубы, не умея выразить словами свои чувства и не зная, что ей надо делать, чтобы хоть как-то их ослабить.
Он почувствовал, наверное, её смятение, потому что замер и обняв, стал шептать на ухо слова любви и восхищения. Он говорил, и говорил, и говорил, и говорил, а она слушала с вниманием и гордостью. Ей и невдомёк было до этой самой минуты, что она ТАК красива и ТАК желанна… Разве?…
Он снял с неё халатик, стянул трусики и встал на колени перед диваном, уткнувшись лицом в мягкий живот. Она вытянулась, как струна. Вся. И тело, и нервы. Все до самого маленького. Вытянулась и ждала. Его руки легли одновременно на пухлую грудь и ноги. Широкие ладони захватили сразу обе коленки и гладили теперь их нежно и настойчиво. Она не смогла сдержать дрожь, перехватило дыхание, коленки сжались ещё плотнее и согнулись сами собой.
Он лёг рядом с ней и она вдруг поняла, что он успел снять одежду. Она не заметила… Почему-то стало легче от того, что он тоже голый. И она с радостью вжалась в него всем телом. Он застонал и отстранился.
- Не торопи меня, - прошептал он.
Она ужасно удивилась. Торопить? Она и не собиралась его никуда торопить. Она хотела только лежать вот так вот рядом с ним вечно… И всё…
Он снова начал ласкать её тело. Всю её. Дрожь – теперь уже внутренняя – нарастала, она слышала своё странно участившееся дыхание, она чувствовала, как ослабели и распахнулись ноги, как его рука скользнула по бедру и стала гладить всё выше и выше.
Она снова испугалась. Одно дело решить стать женщиной, совсем другое – решиться.
Конечно, успокаивала она себя, конечно, пора, давно пора, давно… Двадцать…Все уже… И совсем не страшно, не страшно, не страшно… Стыдно ужасно… Но через это проходили все и ей обязательно надо! Тем более, что так приятно, господи, как же приятно всё, что он с ней делает… Надо зажмуриться и пусть это будет принц, нет, лучше - господин, а она жертва. Слабая, трепещущая от страха жертва его похотливых желаний… Только пусть он не смотрит на неё, пусть только не смотрит!
Она открыла глаза и с ужасом увидела, что он не просто смотрит – он провожает взглядом свои руки, он рассматривает её и кажется даже изучает. Лёлька вдруг поняла, что он поглядывает как-то хитро и на её лицо тоже, будто ищёт на нём отражение реакций тела.
А тело бушевало! Лёлька в испуге попыталась было его хоть как-то сдержать, но Серёжка прикусил легонько и потянул вверх сосок и она чуть не взлетела, такими сильными стали вдруг ощущения.
- Я не могу больше, - решительно и громко выпалила Лёлька и попыталась встать.
- Придётся потерпеть, - грубовато ответствовал Серёжка и неожиданно сильными руками вжал её в любимый диван.
- Ладно…, - нехотя согласилась Лёлька, решив сдаться и безропотно пройти всё до конца. Пусть ей будет хуже!
- Ты не хочешь посмотреть на меня? – спросил он вдруг и она отчаянно затрясла головой.
- Нет! Только не в этот раз! Я не смогу! Я правда не смогу… Так нельзя, да?!! Мне что-то плохо, – затараторила она. Может быть, Серёжка её отпустит и они попробуют как-нибудь потом?
- Не отвлекай меня больше, а то хуже будет!
Хуже? Лёлька испугалась и притихла. Хуже уже не будет, хуже быть просто не мо…
Она застонала и выгнулась. Это было что-то ужасное! Серёжа только коснулся пушистого островка в низу живота, а она…, а он… Господи, что это?!! Испарина выступила на лбу, но ей было не до того.
- Нет…, нет…, нет…, - шептала она, точно зная и надеясь, что он не послушается и не остановится.
Она читала, знала, что там - в ней есть что-то такое, что давно хотелось найти, только она никогда не могла решиться…
Наташку расспросить?..
Стыдно…
В книжках читала, что будет как-то…, как-то так, но не так…, не так же…
Серёжка трогал теперь, наверное, это самое, потому что…
Она не знала, почему…
И ничего вообще…
Лёлька поддалась вперёд, выгнула спину, качнула быстро бёдрами, приподнялась…
Пальцы упрямо гладили рядом и вокруг, никак не попадая снова туда, где пульсировало что-то горячее, и Лёлька сдвинулась чуть в сторону, чтобы он наконец попал, и это случилось, и она вскрикнула, и схватила его руку, не давая ей шевельнуться и подалась вверх, потом вниз, снова и снова…
Откинув голову назад, изогнувшись, ухватившись одной рукой за спинку дивану, будто боясь улететь или упасть, рухнуть в пропасть, которая была уже совсем рядом, совсем, совсем рядом…
Лёлька всхлипнула, никак не умея закончить эту гонку и боясь, что она так никогда и не закончится, всхлипнула и отпустила его на свободу, прижав руку к горлу, где лихорадочно, сумасшедше билось, прыгало, суетилось сердце.
Он широко распахнул её ноги и она поняла, что он собирается сделать дальше. Его волосы щекотали уже нежную кожу бёдер, она сжалась и это усилие вдруг отозвалось внутри так остро и приятно, что она немедленно попыталась повторить это снова. Лёлька стиснула все свои внутренние мышцы и его прикосновения сразу стали такими ослепительно яркими, что она чуть не потеряла сознание. Он уже целовал крохотный кусочек плоти, от которого теперь, казалось, зависела вся её жизнь и она сжимала и сжимала мышцы, изо всех сил стараясь помочь и ему, и себе. Он удерживал её лихорадочные движения, шептал что-то, снова склонялся, касался, гладил, давил… Его пальцы ушли вдруг во внутрь её тела, совсем неглубоко, но очень чувствительно и она истеклась, наконец!
Это было… Это было… Господи… Взрыв! Спазм! Волна! Волна. Волна…, волна…, вол-на… Она выдохнула и заплакала…
Его губы очутились рядом с Лёлькиным лицом и принялись нежно сцеловывать эти её дурацкие слёзы… Она не успела ещё перевести дух, как вдруг бессовестные движения его пальцев снова подняли в ней только что умершую волну и она опять взорвалась. Коротко, бурно, не успев ничего понять, она вскинулась, закричала и забилась всем телом, уворачиваясь от его всепроницающих рук, с ужасом чувствуя, что сейчас умрёт, потому что разорвётся сердце и ещё, потому что ТАК не бывает…
Он вдруг подхватил её, перевернул на живот, приподнял, поставил на коленки, прижал грудью к дивану и заполнил собой. Заполнил сразу, плотно, больно, обжигающе. Но боль отступила так же стремительно, как пришла, он замер и она почувствовала, как дрожит в нетерпении его тело. Пошевелилась, приноравливаясь, попыталась расслабиться, снова сжалась, услышала его глухой стон и поняла, что ему это нравится. Она осторожно двинулась ему навстречу, потом от него. Внутри всё горело. Это совсем не было приятно, зато где-то почти снаружи…, Лёлька чуточку отстранилась и покачала бёдрами… Ей до умопомрачения хотелось, чтобы и ему было хорошо…
Он начал движение. Она читала об этом. Туда, обратно, туда, обратно…
- Медленно, спасибо тебе, не торопись, только, пожалуйста, не торопись, мне опять страшно, я боюсь, что ты сделаешь мне больно, я всё ещё боюсь, милый мой, не пугай меня, не пугай, осторожно, пожалуйста…
Лёлька ничего этого не сказала вслух, но он, видимо, знал всё, потому что двигался легко и не быстро. Его правая рука вдруг обхватила её, скользнула по груди, взвесила её горстью, приласкала, пальцы ущипнули нежно сосок, вызвав молнию, ударившую в самую глубину её тела, погладила напрягшийся живот, нырнула между припухших складочек… Он снова прикоснулся к той волшебной точке и одновременно стал двигаться в ней быстрее и увереннее. Уже знакомая волна накрыла её, выгнула спину, разжала губы, заставила напрячь мышцы, обнажила все нервные клеточки… Лёлька испуганно рванула прочь, но перед глазами уже вспыхивали огни и опять не так, опять иначе, опять сильно и безудержно тело ответило взрывом ощущений, на этот раз долгих, нескончаемых, обессиливающих и прекрасных.
Она не поняла, дала ли хоть что-то ему. Очень хотела понять, почувствовать, но не успела, поглощённая реакцией своего тела, зачарованная открывшимся ей чудом, удивлённая тем, что ей выпало счастье его испытать, благодарная и влюблённая…
Она улыбнулась и посмотрела на него. Серёжа тоже улыбался. Глаза его были закрыты. Его рука неподвижно лежала на её спине, другая была вытянута вперёд и, глядя на эту руку, Лёлька вдруг снова почувствовала желание.
Наглая, удовлетворённая, ненасытная кошка…
Завтра она попробует посмотреть на него. И сделать с ним что-нибудь такое, что ему обязательно понравится. В книжках об этом понаписано очень много. Может быть, эта его штука окажется не страшной… Даже наверняка!
Серёжа перевернулся на спину и она, не удержавшись, глянула на его живот. Вниз от пупка уходила тёмная, узкая дорожка, сбегая и прячась в густых коротких волосах. Там же лежало и это. Маленькое, мякенькое, совсем не страшное и не очень красивое. Оно выглядело не совсем так, как, например у Давида Микеланджело в Пушкинском музее, но похоже. Конечно, похоже! - одёрнула себя Лёлька и посмотрела на Серёжу. Кошмар! Он улыбался от уха до уха, наблюдая за её изысканиями.
Лёлька ужасно засмущалась и спрятала лицо на его груди. Серёжа засмеялся в голос и она, немного разозлившись, сделала то, что советовал в таких случаях делать доктор Нойберт, книгу которого она по секрету от родителей начала изучать лет с пятнадцати.
Лёлька опустила руку вниз и, так и не подняв головы, сжала маленькое, вялое чудовище пальцами. Серёжка перестал смеяться и затаил дыхание. Она услышала это и осмелела. Маленькие пальчики задвигались вверх и вниз. Лёлька точно знала, что надо делать. Медленно, сжимая и разжимая кулачок, чуть поворачивая его в разные стороны, она двигала рукой и прислушивалась. Сначала она уловила изменение в его дыхании, а уж потом, спохватившись, ощутила изменения, происшедшие и в её кулачке. Кулачка стало не хватать. Пальчики уже не могли охватить и сомкнуться. Лёлька испугалась, посмотрела и испугалась ещё больше. Она разжала пальцы и отодвинулась.
Эта штуковина просто никак не могла поместиться в её маленьком теле! Или она что-то не так поняла?!!
Но было уже поздно. Серёжка навалился всем телом, втянул глубоко в рот расслабленный сосок, прошёлся по нему языком, прикусил зубами, снова погладил языком, стиснул другую грудь, зажал пальцами её вершинку, стал перекатывать между пальцами и не отступил, пока они не выросли и не выпятились маленькими вишенками. Он отнял руку и погрузил пальцы в уже бивший вожделением родник, ей стало чуточку больно, но он переместил пальцы выше, и она забыла и о боли, и о страхе. И она уже ничуть не удивилась тому, как хорошо и плотно он поместился в ней, она чувствовала, что он растягивает её, приспосабливает к себе, и всё было так как было, так, как должно было быть…
- Я снова не заметила, ты всё успел? – глупо спросила она чуть позже.
- Разве за тобой можно успеть? – сердито сказал он и рассмеялся, - дурёха ты всё-таки…
- Ага, - легко согласилась Лёлька и тоже засмеялась.
Всё-таки здорово, когда ты не первая у своего первого!
5. “Классика” Э5_1
Размер - 14207 зн.