Иногда к человеку приходят философские мысли. Но далеко не каждый сознательный в себе индивидуум успевает об этом догадаться. Не был исключением из людей и Василий. В его периодами мыслящую голову философские мысли приходили регулярно, затем уходили, снова возвращались, иногда ночевали и даже снились по ночам. Объединяло их одно – пивное происхождение. И чем лучше было пиво, тем глубже были мысли.
Василий не знал, что это так красиво называется, а потому внимания туда не тратил. Жил в тягучей струе монотонного времени и незаметно провожал в историю двадцатый век. Неприятности судьбы он переносил стойко, злобности на людей не держал и умел находить в жизни радости существования, любил человечье общение и хорошее пиво.
Мимо городского берега текла большая восточная река, о которой в народе пели песни и плясали вальсы. Самые ловкие плавали по ней и ловили на еду и продажу красную рыбу. Рыбаки нередко тонули в пучине, так как часто рыбачили по ночам и в темноте. Из жадности.
Василий идеи жадности не понимал, ловить рыбу в воде не умел, поэтому брал ее на берегу за деньги или водку у рыбарей, которые еще не утонули и делали на рыбе свое благосостояние. Свершив сделку с браконьерами, он тащил, корячась и обливаясь потом, свой скромный улов на горбу в рюкзаке домой, где солил в ведра или прятал в морозильник, чтобы и голодной зимой было. Поесть и к пиву. Отсюда становился понятен сытный рыбный дух в доме.
Нынешняя осень заставила Василия обидно пролететь мимо рыбного изобилия в силу отсутствия средств для приобретения при заметном возрастании требуемых с него затрат. Хреновая зарплата стала. Только философствовать и осталось. Нужда костей не ломит – она сосет желудок и мозги. Возникают сложности с пивом.
Но человек не свинья – он пиво найдет. По этому поводу на кухне известной квартиры сидели двое. Вокруг стола разливался неторопливый душевный разговор. Уютно потрескивали и гудели водопроводные трубы.
– Древним грекам легче было философствовать – в смысле, тепло там в Греции. И оливки пожрать на деревьях растут.
Их бы замудрых сюда на мороз без шубы и оливок. Посмотрели бы мы на их рожи философские. Может быть, и пожалели бы. Да... Древние же, неразвитые. Кету ловить не умеют, – рожал Василий вслух глубокомыслие, сам себе удивляясь и поддакивая.
При этом со смаком поедал жареного карася и цедил через губы остатки пивного изобилия, тяжко понимая, что сегодня с пивом ушли последние карманные деньги.
Соответствующее поведение наблюдалось и у сидевшего за столом Володьки, другана Василия.
– Как ты прав, Вася! – давал он отклик, разумно кивал головой, будучи глубоко согласным, но, затрудняясь запомнить и объяснить философии друга, бессмысленно разводил плечами.
Хотя Василий внешне сильно напоминал Сократа, Володька был далеко не Платон – записывать за доморощенным философом он не успевал. Эмоционально же сильно западал на это дело, и потом в другой компании ему очень хотелось выделиться мыслями. Тогда он обращался к Василию: «Ну-ка, Вася, поясни людям о жизни», – и сам с удовольствием слушал.
На фоне душевной беседы неожиданно для присутствовавших с потолка на стол упал жирный очумелый таракан и, поведя усами, направился рысью к Володькиной тарелке.
Василий по этому случаю продолжил:
– Вот те насекомое. Живет ведь. Говорят, тоже пиво любит. И денег ему не надо. А мы без денег сдохнем, если этих самых тараканов кушать не научимся. Я всерьез слышал, что их теперь едят. Иностранцы какие-то там, а еще мартышки. И соседская кошка – сам видел.
От очередной порции полученной информации Володька удивленно залупил глаза из орбит. Затем хладнокровно скинул усатого со стола на пол и лишил жизни.
– Как легко жил, так легко и умер, – философски пожалел Василий тараканье насекомое.
Володька подтвердил:
– Да, Вася. Мы им не тараканы, нас так просто не ухайдокаешь, – и погрозил кулаком куда-то вдаль за стену. В беседе наступил консенсус, и друзья закурили, задумавшись об истоках мироздания.
Вездесущее время потихоньку двигалось вперед. Пиво никак не кончалось.