“И так во всем, как хотите,
чтобы с вами поступали люди,
так и вы поступайте с ними;”
От Матфея святое
благовествование, гл.7
Часть первая
“ВРЕМЯ РАЗБРАСЫВАТЬ КАМНИ”
Глава первая.
СТАНОВЛЕНИЕ
“Кто родится чистым от нечистого?
ни один”.
Книга Иова, гл. 14.
В один из сентябрьских вечеров Антон был приглашен, на день рождения, к однокласснику Виктору. Утром этого дня, он успешно прошел собеседование в Политехническом институте и был зачислен слушателем подготовительного отделения. Настроение поднялось, светило солнце, поэтому вечеринка оказалась кстати. Небольшая проблема возникла в выборе галстука, - под свой новый, серый костюм.
- Мама! Как ты думаешь, голубая рубашка с синим галстуком в белую полоску. Будет смотреться с новым костюмом?
- Не знаю, - ответила мама.
- А может лучше одеть кремовую? - продолжал сомневаться Антон.
- Как хочешь - недовольно буркнула мама.
- М, да, - задумался сын. Он примеривал, - то одну рубашку, то другую, то один галстук, то другой.
- Мама, а что если я вообще пойду без галстука, в голубой рубашке (голубой цвет ему очень нравился и он не хотел с ним расставаться)?
- Не мешай Антон, одевай что хочешь, - ворчливо ответила мама.
- Будь что будет, - решено! - заключил Антон.
Через полчаса, изысканно одетый, весь сияющий, наш герой направился в гости.
- Долго не задерживайся, - крикнула вдогонку мать.
- Хорошо, - послышалось вдалеке…
Позвонив в дверь и выполнив все формальности, необходимые в таких случаях, Антон вошел в гостиную. Еще никого не было, за исключением двух молодых девушек, беседовавших на диване. Поздоровавшись, он сел в кресло, стоящее в углу.
- Это мой одноклассник, Антон, - представил вошедшего Виктор, а это мои знакомые - Зинаида и Света.
- Очень приятно, ответил Перегибов.
Виктор и Зина вышли на кухню, по делам, и наступила роковая тишина.
- Чем Вы занимаетесь? - прервала молчание Светлана.
- Поступил учиться, - ответил Антон. - А Вы учитесь?
- Да, в двадцать восьмой школе, а живу в интернате, на Воскресенке, так как я деревенская.
Беседа завязалась. Антон внимательнее разглядел собеседницу, чем-то она даже понравилась. Было в ней что-то от безрассудного детского озорства. Строгий профиль лица, выразительные глаза, стройная фигура, небольшой рост, - все привлекало в ней.
Гости потихоньку собирались, а Антон и Света все разговаривали, - о чем? Это было неведомо никому, но что самое удивительное, приходившие гости, не мешали их беседе. Сколько это могло бы продолжаться, неизвестно. Прервало беседу начало торжества, то из-за чего все здесь собрались, - совершеннолетие Виктора. Скучно было или весело, Перегибов не понимал, так как все его внимание сосредоточилось на Светлане. Они до упада танцевали, в перерывах о чем-то шептались, и складывалось такое впечатление, что это их праздник, их звездный час.
Время, безжалостное тиканье часов, как много судеб сломало, как много сделало счастливыми! Это ужасное слово, многих приводит в уныние, отчаяние, многих поднимает до небес. Пришло время расставаться и им, но Антон поехал провожать Свету в интернат. Пробило полночь, а они еще были вместе. Она стояла в объятиях, крепко прижавшись к его горячему телу.
- Пора, - прошептала Света, - иначе мне придется лезть в окно.
- Не уходи, ради тебя, я готов открыть любые двери! – молвил Антон.
- Не торопись, ты мне тоже понравился, но не торопись. Мне пора, до завтра!
- До завтра, - он нехотя освободил ее из своих объятий, и когда закрылась дверь, постоял, в надежде увидеть любимую в окне.
Света, взволнованная, взлетела по лестнице в комнату, тихо пробралась к кровати и почувствовала сильное биение сердца, чуть не выпорхнув в окно к Антону, но, с большим усилием, остановилась, и только помахала ему рукой. Возвращался Антон пешком. Сердце хотело петь. Оно сжималось, перехватывая дыхание, - то разжималось так, что хотелось подняться в воздух, и лететь, лететь, на крыльях любви! Что-то, проговаривая про себя, мечтая, вдруг понял, что сочиняет стихи:
“ Зачем люди любят, не сразу ответишь
И снова на крыльях за счастьем летят
Так тихо, что даже порой не заметишь,
Как рядом любовь забывает о нас...”
- Неплохо, - подумал Антон и в ритм шагов продолжал:
“...Зачем люди ждут, и не сразу поймешь.
Но видишь, что снова за счастьем идут.
Куда? Ты и сам не всегда разберешь,
А все-таки сам для себя, тоже ждешь.
Как грустно бывает, когда не найти,
Когда не чувствуешь рядом любви,
Порой и не знаешь куда идти.
А может не стоит, себя не томи,
Поклонник взаимной и честной любви!”
Занимаясь сочинительством, не заметил, как дошел до дома. Он был счастлив, он был влюблен!
Шло время. Переполненный чувствами, Антон, не мог не поделиться этим со своим другом, Митрием. Тем паче, что к небольшой, но проникновенной его помощи прибегал. Был у него в школьные годы один роман.
По весне, на одном из уроков труда, Антон подошел к Митрию, который, как всегда терпел нападки “Дон Жуана – хулигана” - Сергея Верзилкина, и произнес:
- Есть дело!
Друг обрадовался, и Антон поведал ему сердечную тайну. Результатом этого сотрудничества стало одно из первых, любовных, стихотворений.
Отношения со Светланой стали странными. Не то проявление детского кокетства, не то женской непредсказуемости, шараханье из крайности в крайность, - все это наводило на печальные мысли и раздумья. Он решил познакомить Митрия и Свету, - зачем? – не знал и сам. Митрия, долго уговаривать не пришлось.
Уже смеркалось, когда два друга подошли к интернату. Антон бросил камешек в окно второго этажа. “Любопытные Варвары” выглянули в окна, но желанной не было. Он бросил еще камешек, потом еще. Наконец окно открылось, и показалась Светлана. Удивленно спросила:
- Зачем пришел?
- Странный вопрос!
- Извини, уже поздно, - продолжала она, меня сейчас не выпустят, а в окно не полезу.
Красивый стан осветился отблеском звезд и уличных фонарей, тонкие черты лица четко обозначились на фоне затемненной комнаты.
- Мне завтра рано вставать, - добавила она и закрыла окно. Митрий, не шелохнувшись, стоял рядом.
- Пошли, - вздохнул Антон, и друзья тронулись в обратный путь. Ночь, на редкость, была ясная и светлая, хотя наступило новолуние.
- Видимо мы слишком разные! – грустно заметил Перегибов.
- Мне кажется, ты видишь ее насквозь! – неуверенно, но взволнованно произнес Митрий.
-То-то и оно, отрезал Антон, - завтра Света уезжает домой, в деревню. А чтобы все правильно понять, мне нужно было сегодня ее увидеть! Может быть, я и ошибаюсь.
Далеко за полночь, друзья разошлись. Антон, долго не мог уснуть. Сомнения терзали его сердце. В голову приходили всякие глупости. Прошла неделя, другая. Он не находил себе места. Уже давно написаны письма, но ответа не было.
- Может это не любовь? – преследовала, вот уже не первый день, мысль, - Смешно?!
Однажды вечером, возвращаясь с занятий, - нашел на своем столе письмо. Сердце лихорадочно забилось, - не раздеваясь, вскрыл конверт и жадно начал читать:
“Здравствуй, Антоша!
Извини, что не сразу ответила и за те слова, что наговорила, перед отъездом. То, что тогда наговорила, было просто глупостью. Ты сам часто повторял, что я глупая девчонка. У меня бывают иногда странности, - в моем поведении. Все решаю сгоряча, сразу не задумываясь о последствиях. А потом жалею о прошлом. Многие меня не понимают, да я и сама себя не понимаю.
Ты права в том, что раньше повзрослела. В этом виноваты мои друзья, танцы, блатные компании, - то есть, окружающая меня среда. Антон, думая обо мне, ты делаешь хуже для себя. Лучше забыть сразу. Но я со странностями, в любой момент могу вернуться, так что не удивляйся, открыв однажды дверь, увидеть меня.
Пока все. До свидания.
Света”.
- Что же это, что же это! – лихорадочно подумал Антон, - Все, что быстро начинается, быстро и кончается. Верно?! А может еще не конец? Может опять кокетство, детская глупость?.. Или она и не любила меня? С другой стороны, какая любовь за неполный месяц. Что же делать? Что же делать?..
Он все больше и больше склонялся к мысли - ехать. Эта навязчивая идея преследовала его все время, - с отъезда Светланы:
- Да, надо ехать! Я должен все выяснить до конца! – решил он.
+ + +
Набравшись храбрости и, захватив с собой, преданного друга, Митрия, - Антон сел в электричку. Путь был недолгим, около часа с небольшим. Погруженные в свои мысли, друзья созерцали, как за окном пестреет осенний пейзаж, в обрамлении берез, сосен, холмов и равнин. Тайга сменялась полем и наоборот. Небольшие речушки и ручейки, изящно извивались меж деревьев. Наконец по радио объявили:
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция “Кача”.
- Приехали, сказал Антон.
- Пошли, Дружище, - подхватил Митрий.
Друзья шли по холмистой местности, обдуваемые ветром. Воздух был свеж. Романтика, окружающего ландшафта, немного рассеяла тревогу и грусть. Показались крыши деревянных избушек. За деревней виднелась березовая роща. Подойдя к одному из домов, Антон постучал в окно. Залаяла собака, кто-то выглянул в окно, скрипнула дверь и показалась Светлана. Одетая в простое, ситцевое платье и старенькую курточку, она жестом предложила погулять.
- Здравствуйте! – задумчиво улыбнулась она.
- Что такая понурая? – спросил Перегибов.
- Боюсь, Антоша, - ниче у нас не получится. Мы слишком разные.
- Давно пришла к такому выводу?
- Недавно!.. Ладно, пойдем на станцию, другу то не скучно?
- Нет, что Вы, наоборот интересно! – восторженно заявил Митрий. Присев на лавочку, на платформе, Антон обнял Свету за плечи и долго смотрел ей в глаза. Она сидела не вырываясь. Он чувствовал, как подруга металась в душе. На редкость была тихая погода. Ни жужжание мух, ни щебетания птиц, - ничего не нарушало тишины.
- Поживем, увидим, - прервала молчание Светлана, а пока нам не нужно встречаться, Антон!
- Это твое окончательное решение?
- Да, извини, но уезжай. Не обижайся, прости и прощай!
Света резко встала и быстро ушла. Антон поднялся и долго смотрел ей вслед. Митрий, что-то хотел сказать, но друг жестом показал, что ничего не надо.
Обратной дорогой, погруженные в раздумья, друзья, словно старались угадать ждущее впереди!..
- Но вот и все, - прошептал Антон.
- Жаль, - добавил Митрий.
Под стук колес, влюбленный сочинял прощальную “арию”, этой короткой и грустной, “оперы” о любви:
“Иль в кого- то я вновь влюблен
Не могу я понять никак?
Кто же даром таким наделен –
Все прикидываю так и сяк.
Или отзвук стоит предо мной,
Той прошедшей любви, - тяжелый.
Все мерещится, что с тобой,
Был вчера, - целовал смущенный.
И чужая ты и моя…
Раз по десять ты в день меняешься.
Словно падающая звезда,
Ты опять со мною прощаешься.
Наяву в бесконечной дали,
И ничем до тебя не достать.
А в мечтах, так рядом ты,
Так и хочется на руки взять.
Но не та уже жизнь у меня,
И другой я, совсем невеселый.
Все мерещится, что тебя
Целовал я вчера смущенный”.
Что-то произошло в душе Антона, что-то оборвалось, нарушилось. Это расставание он переносил очень болезненно. Все надеялся на что-то, терзал себя и мучился. Наступил декабрь. Началась подготовка к Новому Году. В один из зимних вечеров, он получил последнее письмо от Светланы:
“Здравствуй Антон!
Зря ты надеялся, что напишу тебе, что у меня все хорошо. Нет, у меня все плохо. Я совершенно запуталась в жизни и не знаю, что мне делать? Наверно я действительно глупая и дурная… Часто хочется быть одной и не о чем не думать, хотя на носу экзамены. Сейчас ни с кем не дружу и стараюсь не привлекать к себе внимание. Но и нам встречаться не к чему. Могу пройти мимо или наговорить грубостей. Лучше забудь меня, прошу тебя, Антон. Так будет лучше, и для тебя, и для меня. После нашего, последнего свидания, я вообще стала какой-то дикой, сумасшедшей. Не знаю, что со мной произошло? Вообще, ненавижу парней. Постарайся, чтобы мы, никогда и нигде не встречались! Может и в самом деле, я стала всего на всего глупой девчонкой?!
Больше можешь мне не писать. И запомни, - человек, если он настоящий, не может быть пустым местом.
Прощай”.
- Но вот и последняя нота, в этой партитуре, - проговорил Антон. Ему хотелось забыться, уехать, убежать куда-то далеко-далеко. Чтобы никого не видеть и не слышать. Но нужно было идти дальше и он грустно, подняв голову, произнес:
- А жизнь продолжается!..
+ + +
Заканчивалась весна, Нового, восемьдесят первого года. Антон, после подготовительного отделения (рабфака) поступил на первый курс института. Митрий, служил где-то в Германии, Николай, учился в ПТУ, на электрика. Сеньку беспокоить не хотелось, у него началась сессия, у Нинки тоже. До отъезда на сельхоз. работы, было еще три месяца. И чтобы не захандрить, от скуки, он стал частенько захаживать к Сюзанне.
Надо сказать, что после Нового года, отношения между ними резко изменились к лучшему. На вечеринке. В последние минуты Старого года, Сюзанна неожиданно подсела к Антону:
- Почему ты меня избегаешь? – спросила она.
- С чего ты решила? – удивился Антон.
- Антоша, я очень рада, что ты сегодня пришел, - продолжала Сюзанна.
- Я не меньше, - поддержал беседу Антон.
Часы пробили двенадцать. Сенька, как всегда, начал говорить тост и раздавать всякие смешные подарки.
По сложившейся традиции, начало Нового года, встречали игрой в фанты. Игра была смешная, интересная, но и “опасная” в тоже время. Разыгрывали последний фант – Антона. На прошлый Новый год, он пел арию герцога, - из оперы Джузепе Верди. И вот сейчас, с интересом и волнением, ждал результат.
- Этот фант, должен поцеловать Сюзанну и быть ее фаворитом на “балу”! – вынесли “приговор”.
- Хм, забавная ситуация, - вздохнул Антон и направился к ней.
- Сеньорита Сюзи, разрешите быть вашим покорным слугой. Разрешите поцеловать ваши прелестные пальчики, присел в реверансе новоявленный сеньор.
- Ах, мой бедный, Ани, почту за честь видеть Вас в своей свите, - подыграла ему Сюзанна.
Вечеринка пошла своим чередом. Сюзи, по праву госпожи, почти насильно, вытащила Антона танцевать и вообще всю ночь не отходила от него, прося выполнить, то одну, то другую, - глупую просьбу. Ее это забавляло. Антон, конечно, был недоволен, но у него не было выбора, а в дальнейшем и самого стало забавлять. К слову сказать, Сюзанна была красивой девушкой: стройной, жизнерадостной, общительной, - все в ней было прекрасным!
Дул легкий, весенний ветерок. Антон, уже около получаса, ходил взад и вперед, недалеко от окон Сюзанны, но зайти не решался. Его одолевали сомнения в правильности задуманного поступка. Еще немного и он, наверное, ушел бы ни с чем, как вдруг она выглянула в окно, и помахала ему рукой. Перегибов подошел.
- Ты сейчас свободен? – спросила она.
- Да, - ответил он.
- Подожди меня немного, я спущусь, погуляем, - ладно?
Через минут двадцать, тридцать, они встретились. Пошли, не задумываясь куда. Вскоре, в голове Антона созрел план действий, но его опередила Сюзанна:
- Пошли, зайдем к Нинке!
- Пошли, - согласился Антон.
У самого подъезда столкнулись, со спешащей куда-то Ниной.
- Ребята, привет! Вы ко мне? Извините, завтра экзамен, “горю”!
- Сходили, - угрюмо проговорил Антон, - к Сеньке идти тоже бесполезно, та же история.
- Пожалуй, ты прав, - несколько обрадовано, добавила Сюзанна, - а может пойдем в кино?
- Пошли, только бегом. Может, еще успеем на последний сеанс, - поторопил ее Антон.
В кино они не успели.
- Что не делается, все к лучшему, - сказал кавалер, и парочка медленно пошла по аллее парка, окружавшего кинотеатр. Смеркалось, и хотя наступил май месяц, вечерами было еще прохладно. Антон снял с себя ветровку и накинул на плечи Сюзи.
- Спасибо, - дрожа, сказала она и прижалась вплотную к нему. А его рука самопроизвольно оказалась у нее на плече.
- Теплее стало?
- Да, спасибо, только пойдем куда-нибудь спрячемся, а то я боюсь за тебя, замерзнешь, - ответила Сюзанна.
Парочка поторопилась домой.
Самым укромным местом молодежи, в таких случаях, была площадка, за лифтовой шахтой, - на последнем этаже дома. Этим и воспользовались. Целоваться они уже целовались, но каждый раз ему приходилось преодолевать ее сопротивление, правда, потихоньку все слабеющее.
Сейчас, когда Сюзанна находилась в его объятиях, он, каждой клеткой своего тела, ощущал ее. Мягкие, изящные руки, робея, обхватили его талию. Упругий, налитой свежестью утренней, нетронутой росы, - бюст, словно вонзался в грудь. Длинные волосы переплетались с руками Антона, и он нежно поглаживал их и ее великолепное тело; бедра – стройные, как молодость березки; мягкие ягодицы; талию – гибкую, как ива… Сюзанна, сильнее прижалась к Антону, ответив молчаливым согласием. Ласково и, все еще настороженно, опасаясь получить пощечину, он расстегивал, одну за другой, пуговицы блузки. Появившееся очертание обнаженного тела и запах “теплого парного молока”, исходивший, будто из чрева, опьянили его.
Желанная, в свою очередь, расстегнула его рубашку. Обнаженные, торчащие, как два бугорка – близнеца, груди прикоснулись к соскам Антона. Самопроизвольно, он сильно прижал ее к себе и они, как бы слились воедино. Губы ринулись навстречу друг - другу и замерли в жадном поцелуе.
Хлопнула чья-то входная дверь. Вмиг, очнувшись от блаженного сна, Сюзанна отодвинулась.
- Не надо!
- Почему?
- Не надо, я боюсь, вдруг кто-то пройдет мимо и увидит, - настойчивее повторила Сюзи, и стала застегивать пуговицы.
Антон сопротивлялся, но это было бесполезно. Гордый нрав девушки всегда добивался своего. Освободившись из объятий, она, чмокнув его в щечку, побежала домой.
- До завтра, - шепнула на бегу.
Воцарилась тишина. Еще не отошедший, от телесного похмелья, Антон, вышел на улицу. Все перемешалось в голове, он не мог собраться с мыслями, да и нужно ли было?!
+ + +
Наступило лето. Сюзанна сдавала выпускные экзамены. Сенька с Нинкой, уехали на практику. Воодушевленный новой, чистой любовью, Антон сочинил стихотворение:
“ Для тебя это первый экзамен,
А за ним к новой жизни пути.
Хоть и в сердце я очень ранен
Все же радостно мне от любви.
И отбросив все горести ада,
И взглянув в бесконечность любви
- Это лучшая в жизни награда,
От любви – через муки – к любви,
Все идти и идти, как не странно…
Не найдя ничего – пробивать.
В этой жизни пока все туманно.
Вот поэтому жизнь надо знать”.
Заканчивая последнюю строчку и убедив себя в “гениальности” творения, он побежал опускать конверт со стихом, в почтовый ящик. В качестве награды, - Сюзанна купила билеты на какую-то Индийскую мелодраму. Усаживаясь поудобнее, на последнем ряду, влюбленные с нетерпением ждали. Погас свет, и началось действие фильма. Сюзанна, увлеченная картиной, почувствовала на своей груди руку Антона. Чуть развернувшись, на всякий случай, она сложила голову на его плечо, и обняла.
Антон страстно поглаживал; - ее груди, талию, шею, волосы. Не замечая ничего вокруг, он и она находились на вершине блаженства. Увлекшись любовной игрой, Сюзанна, вдруг поймала себя на мысли, что он тревожит ее таинство. Не успев испугаться, она отдернула его руку.
- Не надо! – умоляюще прошептала Сюзи, мне и так с тобой очень хорошо. Спасибо!
Антон, немного осторожнее и нежнее, продолжал гладить, сводившее с ума, тело.
Возвращаясь, домой, - влюбленные всю дорогу молчали. Их глаза светились радостью.
- Скоро выпускной и тебе станет не до меня, - неожиданно прервал молчание Антон.
- Не говори так, а то сбудется, сплюнь! – ответила Сюзанна.
- Ладно, не обращай внимания, - продолжал он.
Парочка вскоре дошла до дома. Попрощавшись, они разошлись, чтобы встретиться вновь. Так проходили их короткие встречи.
Наступил день выпускного, школьного бала. Антон договорился встретиться с Сюзанной “на балу”, поэтому зашел к Сеньке. Тот был уже одет и друзья, воодушевлено, зашагали к набережной Енисея; где уже не первый год, проходили школьные, выпускные, вечера. Накануне, Антон, сочинил грустное воспоминание:
“Сегодня у десятых выпускной,
Последний бал, прощание со школой.
И грустно мне, что этот день не мой,
И все стремятся к жизни новой.
Как хочется вернуть назад его,
Тот день, такой же, как сегодня.
Но он уже далече – далеко
И праздник у других сегодня.
Я так давно прошел этот барьер,
Который отдаляет нас от детства
Вот где-то в роще соловей пропел:
Сегодня у десятых выпускной”.
Вся набережная и ночь была отдана выпускникам. Это была их ночь, - их последняя, школьная, ночь. Антон искал Сюзанну. То здесь, то там, казалось ему, - мелькала она. Немного устав, от большого количества народа и толкотни, он жаждал уединения. Сенька встретил каких-то своих знакомых, и они разминулись.
Антон свернул в парк и направился к малолюдной аллее, где часто гулял один. Вдруг кто-то сзади закрыл ему глаза и мягкий женский голос произнес: - Здравствуй!
- Сюзанна ты?! – обрадовался Антон.
Перед ним, предстало что-то невообразимое.
Сюзанна, вся в белом платье, украшенном мелким бисером, улыбаясь, смотрела на него. Ее длинные волосы, со вкусом уложенные в неописуемую прическу, поразили его. Блестящая брошка на груди и, переливающие новизной, ослепительно белые туфли, - дополняли изумительный наряд.
- Ты Чудо! – взволнованно произнес он.
- Перестань. - Я просто твоя подруга, - ответила Сюзанна и, взяв под руку, повела его по алее, - в надежде остаться наедине. Но сегодняшняя ночь не располагала к этому. Мимо пробегали парочки, какая-то, забалдевшая компания, крича обрывки песен, не давала покоя. Поэтому, решили влиться в водоворот событий и плыть по течению. Они танцевали и смеялись, - Антон даже немного ревновал.
Уставшие, счастливые, чуть навеселе, выпускники и гости, с рассветом, - стали расходиться. Кто-то, уединялся в компанию, кого-то, под руки, доводили до дома. Уже рассвело, когда Антон и Сюзанна, после тщетных попыток найти Сеньку, возвращались домой. Шли медленно, в тиши утренней прохлады. Складывалось такое впечатление, что все на мгновение замерло, затаилось. Антон остановился, в надежде услышать хоть малейший шум, но в ответ звучало только биение двух юных сердец, жизнерадостно входивших в бурную, непредсказуемую и загадочную жизнь.
+ + +
Перед самым отъездом, на сельхоз. работы, Антон получил письмо из армии, от Митрия:
“Здравствуй, дорогой друг, Антон!
Пишу тебе о том, как прошли первые полгода. Сначала был карантин, где нас неплохо погоняли. Каждый день выбегали на тактику (это бег с автоматами, отработка приемов наступления, бег в противогазе, рытье окопов и т.д.). Пол дня занимались строевой подготовкой.
Зима здесь ужасная. Лучше перенести наши, –40, чем здешние,
-15, с леденящим ветром. Где-то восьмого января, после шести километров марш-броска, я заболел воспалением легких. Этот, мой первый марш-бросок запомнился на всю жизнь. Бежал в шинели, с автоматом за спиной. Первые три километра были посильны, но на оставшихся трех я стал медленно “умирать”, останавливался, дышал как “паровоз”. Из-за моего хронического насморка мне жуть как было трудно бежать. Но добежать, конечно, добежал, даже во время уложился, а потом побелел, как снег; одним словом, меня хватила хандражка. В казарму заводили под руки. После, под пронизывающим ветром, пошел с ротой в столовую, - вот и воспаление легких.
Затем присяга. Правда, во время присяги, я читал стихи перед всем полком, а до этого помогал в Доме Пионеров, одной женщине. Так я попал в так называемую “команду писарей”. Работал в штабе. Мне это так осточертело, что словами не передашь. Да ты и сам знаешь, что писать плакатным пером мне не приходилось. К тому же здесь ценился темп, а его как раз мне и не хватало. И коллектив попался “не ягодка”. Старослужащие “сношали” меня, - “и в хвост, и в гриву”, не раз получал по шее. В армии так, - старшие тебя дубасят, а ты должен терпеть и молчать; так как ему положено, а тебе нет. Слышал, наверняка, армейскую пословицу: “Год паши, год отдыхай”. У нас, в полку так: на первом полугодии – ты “сын” или “салабон”. На втором – “помазок”, на третьем – “фазан” (это уже к тому, что работать не положено). И, наконец “дед” – (самая привилегированная личность) или “старик”, по-другому.
С воспалением легких проходил месяца полтора. Состояние стало ухудшаться и когда стало совсем невмоготу, обратился в сан. часть. Направили меня на обследование. Сделали снимок и обнаружили воспаление легких. На следующий день отвезли в госпиталь. Весь февраль провалялся, правда, кормили в госпитале, как дома. Давали рисовую и манную каши, творог три раза в день. В госпитале лежали и офицеры, но кормили всех одинаково. Почему я затронул этот вопрос? Да потому, что в армии, особенно на первом году службы, только и думаешь, как бы побольше “пожрать”, да поспать. Первое время, нехватка еды мучила страшно.
Но вернемся к госпиталю. Помимо воспаления, у меня обнаружили недостаток железа в крови. Врач сказал, что мою слабость можно объяснить именно этим. Контрольные снимки показали, что воспаление полностью не рассосалось, но все равно выписали.
В госпитале были и “бабы”, которые строили мне “глазки”. Но я к ним относился холодно. Когда знаешь, что впереди полтора года, становится все равно. Отдыха я здесь тоже не видел, порхал, как “пчелка”. Раз пять был на угле и раз десять помогал кочегарам. Кочегары, правда, неплохие мужики, за труды давали досыта напиться молока с белым хлебом.
Приехав из госпиталя, “деды” с “фазанами” сказали, что для меня места нет, иди спать куда хочешь. Такая собачья жизнь мне надоела, и я пошел в штаб полка, и попросился перевести меня во вторую роту, одного со мной призыва. Сейчас, я почти полностью переведен. На меня получили противогаз, автомат со штык - ножом, но снаряжение укомплектовали не до конца.
Так я “прокантовался” с недельку. Снова поднялась температура. Установили, что бронхит. Вот как вышло, - не успел приехать, как снова попал в сан. часть. Здоровье у меня гнилое и никуда негодное. А тех, кто попадает в сан. часть называют “шлангами”. Так теперь зовут и меня, и приговаривают: “Ты все свои полгода “шланговал”. Раз лежал с рукой, - была флегмона. Короче, за полгода службы, полтора месяца я провалялся в сан. части.
Особо хреново, Антон, мне приходилось из-за моей медлительности. Теперь, придется бегать на тактику, марш-броски, с полной выкладкой, ходить в караулы. Но ничего, хоть буду настоящим солдатом, а не канцелярской “крысой”. Ничего, как ни будь, отмучаемся! Кстати, только здесь, в армии, я по – настоящему стал ценить родителей. Все, что мне говорил отец и на что я махал рукой, оказалось правдой.
До свидания, писать пока нечего. Пиши чаще, если можешь, пришли свою фотографию, а то здесь, у меня, все пропало: и спорт. книжка разрядника, и записная книжка.
Пока. Митрий”.
Перечитав несколько раз, письмо, Антону вдруг очень захотелось увидеть Сюзанну. Но это было невозможно по двум причинам:
Во-первых, - после поступления в медицинское училище, Сюзанна уехала в колхоз, на уборку урожая.
Во-вторых, - перед самым отъездом, гуляя как всегда, она вдруг спросила Антона:
- Ты меня любишь?
- Да.
Немного помолчав и, как бы, набравшись смелости, она виновато произнесла:
- Знаешь, Антон, я встретила парня, он кажется мне необыкновенным. Я схожу с ума при встрече с ним. Не уверенна, что полюбила его, но он мне очень интересен. Ты как-то уже “притерся”, а он, полная загадка, и тем интереснее с ним. Извини меня, глупую. Я может быть, не раз об этом еще пожалею и никогда не забуду того, что у нас было. Прости меня, давай останемся друзьями. А может быть, - подумав, - я еще вернусь, если позволишь.
Антон ничего не ответил, а просто подумал:
- Как я был прав, когда говорил, что буду тебе не нужен. - Внимательно, посмотрев ей в глаза, он произнес:
- Прощай, боль моя! – и резко развернувшись, быстро пошел прочь. С тех пор, их пути почти не пересекались. Сейчас, когда Перегибов уезжал на сельхоз. работы, ему вдруг захотелось все вернуть. Было ли это возможно? Кто знает? Кто может сказать, - где начало, где конец этого чувства, - скромно называемого любовью?..
“В тебя смотрю, тебя я помню,
Люблю тебя другой любовью.
Не той, что мы привыкли видеть все
На нашей матушке, на грешной, на земле.
В тебе вся жизнь, с тобою радость,
А если счастье, то полито кровью.
Возможно бред, конечно бред все.
Я сам не свой и как не странно
Мучений мне ты меньше всех приносишь,
Лишь счастье мое с другим уносишь.
Сама ты вся подобна небу:
Порой ясна, порой туманна,
Любовь моя, - видать бездарна!”
Почему-то вспомнился один эпизод, его юношеской жизни. Тогда ему было, - около четырнадцати или пятнадцати лет. Как и многие его сверстники, он предпочитал улицу. Эта богатая школа жизни повлияла и на него. С наступлением лета вытаскивали из сараев и гаражей свои, или старших братьев, старенькие мопеды и мотоциклы. Если бы, Антон, был девушкой, возможно, этот факт его и не интересовал бы. Но он родился мальчиком. Все ребята в детстве хотят быть пилотами, шоферами, космонавтами, изобретателями. Наш юный герой тоже хотел быть и тем, и тем, и тем…
Этим летом вернулся из армии Андрей, старший брат его однокашника Витьки. Бывало даже так, что все ребята выходили пораньше на улицу и караулили его. В воскресенье, о котором пойдет речь, Антон, как обычно, рано вышел из дома. Витек, Андрей и другие двоюродные братья собирались к бабушке, жившей неподалеку. Антона позвали в их компанию. Время от времени многочисленная родня приезжали к своей бабушке, помочь по хозяйству: расколоть дрова, натаскать воду и так далее.
Обыкновенный барак, на двенадцать семей, выглядел неплохо. Ватага родственников, а с ними и Антон, быстро управились с хозяйством, тем более что никто толком не знал, что нужно. Бабушки не было дома, а их двоюродная сестра, находившаяся здесь, сама была в гостях. Погоняв мяч, ребята сидели на крыльце и курили припрятанные “бычки”. Докурив, оставшиеся две затяжки, Антон услышал шорох в коридоре. Заглянув, с удивлением увидел, - что-то похожее на очередь. Из комнаты вышел Андрей и затолкнул Витька. Вокруг все замерло, Минут через пять Витек вылетел. Андрей пригласил Антона, но он не хотел. Его затолкали силой. То, что он увидел, было странно, непонятно и ужасающе:
В углу, на кровати, сидела Мария, двоюродная сестра Витька и застегивала бюстгальтер. Увидев Антона, она внимательно посмотрела на него и продолжала одеваться. Открыв рот, он онемел от удивления. Кровать была измята, вещи разбросаны. Мария, красивая, - в расцвете сил девушка, тоже немного растерялась. Осознавая глупость создавшегося положения, Антон вылетел из комнаты, бросив вслед, - “Дураки” и пошел домой. Он понимал, зачем его силой затащили туда. Самое интимное, - привилегия мужа и жены, как считал он, - и превратить в игру, детскую шалость?!.. Даже представить себе это он не мог, не говоря уже о воплощении в жизнь.
Но это тоже одна из сторон, “спокойной” и “светлой” жизни государства, строящего коммунизм.
- Да, - подумал Антон, - Это тоже жизнь.
Могучее и сильное государство, свершившее Социалистическую революцию, победившее в войне, самой страшной, жестокой и кровавой войне с фашизмом, - умирало изнутри. К восьмидесятым годам достигли своего апогея: мошенничество, коррупция, взяточничество. На первый план всплыли личные связи, знакомства, “блат”. Страну грабили, уничтожали свои же. То, что не удалось сделать Татаро-монгольскому игу, что не смогла “Белогвардейщина” и Буржуазия всего мира, что не получилось у Гитлера с его фашисткой идеологией, - с грандиозным успехом удавалось простому русскому алкашу Васе. Безо всякой цели, просто так, потому что все так живут, - грабили медленно и основательно, - в е л и к о е Г о с у д а р с т в о !
Но до полного конца оставалось еще долгих восемь лет…