Весна
Теплый ветер, нежно гладит по щеке, ласково треплет волосы. Можно валяться на мелкой сочной зеленой травке, вдыхать запах одуванчиков и перепачкать нос желтой, пахнущей медом пыльцой. Широко распахнув глаза, не мигая вглядываться в пронзительную синеву неба, топя в ней легкие облачка до тех пор, пока глаза не заслезятся.
***
В детстве весна для меня означала, что можно будет, наконец-то, снять обувь. Впервые, после долгой зимы, встать босыми ногами на разогретое первыми теплыми лучами крыльцо. Или зарыться ногами в рыхлую землю грядок. Сверху она просушенная ветром и солнцем, сыпучая и теплая, а в глубине прохладная, чуть сыроватая, липкая и комкастая, как плохо пропеченный хлеб.
***
Воробьи, купаются в лужах, оставленных первым весенним дождем. Разлетающиеся брызги, отражают солнце и небо. Над каждой лужицей переливается маленькая радуга.
Лето
Студеная вода в реке в жаркий день. Вначале захватывает дух от холода, а потом можно лежать на воде, раскинув руки, лениво шевелить ногами, закрыть глаза и отдаться нежной заботе реки, вдыхая свежесть воды, пропитанную травами и жарким солнцем.
***
А еще попасть в краешек грозы, что бы солнце заглядывало под тучу. Наверху, с грохотом опрокидывают большущий котел, полный расплавленного серебра. Упругие, хлесткие струи, искрящиеся на солнце, обливают прохожих и сшибают с деревьев листья и мелкие веточки. Деревья пригибаются к земле под напором ветра и тяжестью набухшей листвы. Сквозь струи дождя запускают длинные пальцы солнечные лучи и, проходя сквозь них, разливаются косыми радугами. Потом, когда дождь стихает, солнечные зайчики, лучи и лучики, как банда шаловливых мальчишек, прыгают по бельевым веревкам, карнизам и веткам, сбивают в лужи, на траву, на хмурых и улыбчивых прохожих тяжелые серебряные капли и радужные брызги, подаренные ливнем.
***
Сидеть на пригорке в перелеске. Справа, в овражке молоденький ельничек. Елочки в нем не душно-пыльные, а искрящиеся свежей зеленью и сочащиеся свежим терпким ароматом. И, кажется, что чувствуешь во рту эту вяжущую горечь молодой хвои. В этом овражке самые большие елочки чуть больше меня, а самые маленькие росточком с наперсток. Позади, за пригорком, прыгая с холма на холм с пригорка на пригорок, насколько хватает глаз – вековые ели и сосны – могучие, устремившиеся ввысь корабельные, и кряжистые, пригибающиеся к земле, раскорячившиеся от ветра и времени. У поросшего прохладным, бархатным мхом пня и из корзинки поблескивают маслянистыми шляпками грибы. Слева железная дорога. Где-то вдалеке слышен гомон поездов. Время от времени, бойко и задорно гремя колесами на стыках, проносятся электрички. Впереди и внизу холмики, пригорки и ямки, поросшие мелкой, слегка опаленной солнцем травой. А еще дальше – вперед и влево и вправо, насколько может добраться взгляд, лес. Пахнет чабрецом, хвоей, грибами, нагретой солнцем травой...
***
Когда наступает вечер, в бор, стелясь по высокой траве, тянется от озера туман. Дым от костра поднимается кверху и растягивается тонким покрывалом, цепляясь за нижние ветки высоких стройных сосен. Кора отсвечивает матовым янтарным светом в отблесках костра. Вечер тихо уходит, и сумерки вытесняет ночная тень, заботливо остужая душный, раскаленный за день воздух. По мокрой, от росы траве бежит на ночную охоту ежик, ритмично постукивая лапками, чихая и пофыркивая...
***
Идти босиком по теплому асфальту, спиной к угасающему закату, навстречу ночи.
Чувствовать, как разогретый асфальт, проминается под ногами. Слышать, как поют в придорожных кустах цикады. Видеть далекие габаритные огни давно проехавшей, на встречу с лунной дорогой, машины.