ПЕЛЬМЕНИ
Марина Николаевна поссорилась с мужем, поругалась. Ну и ладно, не будем об этом. А злость , словно болезнь, не покидала ее и изжигала весь нутр. Ну что делать? А есть все равно то захочется рано или поздно. Готовить надо. А внутри все кипит : и подлец, и негодяй и хам, сволочь, вот прямо бы сейчас и вылила все не него , все помои эти душевные. А готовить все равно надо!
Замесила тесто, все о муже думает , и злоба в ней кипит и наружу просится, раскатила тесто, вот бы этой скалкой и огреть, чтобы знал. Руки напряглись, покраснели и давили вперед-назад.
«Да как он мог!»- думала Мария Николаевна, разрезая тесто на небольшие лепешки.
«Жизнь мою испаганил! Унизил! Лучшие годы! Сил нет! Нет у нас взаимопонимания больше! Нет его! Хоть что делай, а жить я так больше не могу, как червь изъел меня, как паразит сожрал! А любовь? Да какая там любовь! Испарилась, улетела,упархнула и нет ее любви! А может и не было никогда? Да, точно не было, и что я в нем нашла? Брюхо жирное, трутень, мордоворот, жирный хряк, мешок с дерьмом!»
пальцы нервно, но аккуратно отделяли небольшие кусочки фарша и клали их в центр каждой лепешки, затем ловко, натренированно лепились пельмени одним за одним, один за одним.
«У! козел, нет управы на него, крысяк, свинья подлая! Мудак эдакий!» - думала она.
Лицо Марии Николаевны кривилось от каждой ругательной мысли каждый раз по разному: то брови сведет, то губы прикусит, то скулы скукожит, то зубы сожмет, то задрожит всем телом.
« Вот ведь бестия какая, ну и дура же я была, когда замуж выходила, нет мне жизни, сгубила я ее, и каждый раз так, каждый раз, тряпка, кусок сала, гниль подзаборная, убить его мало… если бы я могла … если бы я могла!»
она сбросила пельмени в кипящую воду и, опустив руки, уселась на стул и зарыдала.
К вечеру , явившись домой, Андрей Николаевич жутко захотел отужинать.
Навалив себе полную тарелку, позабыв про жену, скрывшуюся с его глаз, был в предвкушении насыщения ноющего желудка, молящего и сосущего, давящего и тянущего. Наткнув вилкой скользкий пельмень, Андрей Николаевич обмакнул его в лужице сметаны, провернул его пару раз, встряхнул и отправил в рот, и не успев проглотить запихнул еще и еще. Разжевав, он пропихнул кашицу в виде комка в свою широкую глотку и, не успев проглотить, поперхнулся, да так сильно, что аж морда покраснела. Но, тутже откашлявшись, запихнул еще вкусных и теплых и опять , словно проклятый, поперхнулся. И так снова вся тарелка не могла уйти спокойно в желудок, и там перевариться. От несчастия такого Андрей Николаевич позеленел и пошел в спальню с женой мириться.