На них смотрели, но ему уже было не привыкать. Он изучил этот механизм досконально. Признаться, ему доставляло некоторое удовольствие осознавать скрытие подобной очевидности. Ни разу он не замечал взгляда исподволь. Либо открытое, самоуверенное любопытство, либо полная отстраненность, чтение книги, закрытые глаза, напряженно неподвижный взгляд мимо.
Он обнял ее сильнее, ближе прижал к себе, не желая, чтобы оставались хоть какие-то сомнения, словно бы он был чем-то обязан тем людям, которых добровольно избрал, или признал, зрителями. Он не хотел свыкаться с мыслью, что поступал так нарочно, ведь подобное доказывало заостренность его внимания на данной проблеме, но для себя он давно решил, что проблемы никакой нет. И все же он раз за разом демонстрировал, что она не его знакомая и не его сестра.
Выманенные в парк непредвиденным погожим днем, люди с трудом проходили сквозь небольшой промежуток между ними и двумя занятыми мужчиной с сигаретой и старухами скамейками, протаскивая через встречных прохожих коляски и зажитых сцеплением объятий возлюбленных.
Они тоже вместе со всеми радовались тому, что их больше не гнетут ни острые ветра, ни упорный холод, ни надоевшие дожди. Она улыбалась, и он не мог не улыбаться вместе с ней, тереться о ее маленькое личико, запутываться в прядях слабых волос, прикасаться губами к неловкому полуоткрытому рту, отвечать на нежность ее ласковых рук.
Но вдруг она замерла и ее чувственное объятие заметно ослабло. Он повернул голову. Возле скамейки стояла его мать. Невозможно было заметить ни малейшего движения на ее кислом лице. Его девушка смотрела куда-то вниз. Ее бессмысленные плотные глаза напоминали рыбьи. Она отшатнулась от него и, спустив левую ногу, которая была ниже правой, на землю, заковыляла прочь.