Дверь оказалась открытой. Картина впечатляла: посреди большой комнаты сидела двоюродная сестра, на диване что-то пела дочь, в воздухе витали вопросительные знаки. В квартире я был третьим. Автоматически я старался вспомнить последнюю встречу с нелюбимой сестрой, бесполезно. Хотя, что-то вроде и было, месяца три-четыре назад.
Любезно поздоровавшись, сестра объяснила суть вечернего представления:
1) она пришла вернуть долг полугодовалой давности;
2) у нас потерялась кошка;
3) жена думает, что кошка выбежала в подъезд в момент, когда двери в квартиру оставались открытыми. Соответственно, она ходит в поисках беглеца по подъезду.
Не поздоровавшись, я вышел на лестничную площадку. Конечно же, кроме жены с первого по девятый не было ни одной живой души. В том числе кошачьей.
Онемевший и злой я зашел в квартиру, открыл пиво сделал два больших глотка и молча уставился в потолок. Потерять кошку – в этом было что-то абсолютно недопустимое и неприемлимое. Я посмотрел на сестру, молча обвинил её в случившимся, возненавидел окончательно и залпом допил бутылку до дна.
Молчание выходило не из лучших. Жена прошла в комнату. Начался рассказ в ролях: кто как входил, кто и когда последний раз видел кошку. Дочь почуяла неладное и начала капризно всхлипывать. Выяснилось:
1) никто не знал, выбегала ли она из квартиры вообще;
2) никто не видел ее полчаса;
3) квартиру обыскали вдоль и поперек, сантиметр за сантиметром, само собой - безрезультатно.
Мои мысли становились хаотичней, среди них пробивались следующие:
1) я этого не прощу;
2) я чувствовал, что между мной и кошкой за столь короткий срок образовалась некая связь;
3) наверняка она (кошка) найдется.
Последнее повторялось часто и бессмысленно, словно на обучающем сеансе по аутотренингу.
Она нашлась сама собой. Сонная и ленивая, она выползла из под трех одеял на нашей кровати.
Я простил всех, хотя за что – неясно. И наконец поздоровался с сестрой, спросив ее что-то насчет работы.
Все встало на свои места, вечер обретал знакомые очертания. И я подумал о том, что быть счастливым просто, но никому не сказал об этом. Потому как, объяснить это было невообразимо сложно.