Перед прыжком
Он был совсем не прочь прогуляться по заброшенным и одиноким местам по многим причинам, одна из которых ощущение некой стабильности разложения, словом, он наиболее отчетливо понимал, зачем всё было создано и к какому результату, наконец, пришло. Легко можно охватить мыслью сущность испытуемого места, также его тайный смысл и божественное предназначение. Но самое главное – это ощущение временной ловушки, в которой можно находиться сколько угодно и думать в полном спокойствии о
чём угодно.
Так случилось и с бассейном. Он попал на него вроде бы совсем незапланированно, но вместе с тем желанно, и увидел забавную картину, пропитанную декадансом. Под опаловым вечерним небом лежал старый бассейн, пустой, заброшенный, ненужный. Некогда гладко оштукатуренные стенки его потрескались и осыпались, и теперь увлажненное дождями дно находилось в очень плачевном состоянии, собрав на своей плоской груди ужасный хлам времени: битое стекло, присохшие к глине пучки волос, мелкие монетки, брошенные кем-то, ржавчину на металлических частях и много других мельчайших подробностей, которые воображение само способно дополнить. Вокруг бассейна он увидел скамейки, сломанные кое-где и спускающиеся вниз амфитеатром на территории, ограниченной высоченной живой изгородью, и массивными зданиями, внутри которых, он подозревал, было множество пустующих раздевалок, душевых и массажерных. Все это, выполненное в столь манерном стиле 30-х годов, когда-то выглядело совсем неплохо, шокируя наблюдателя сводами, пилястрами, аркадами, гротескными львятами, портиками, витиеватыми оградками и мезонинами. Теперь же, спускаясь к огромному бассейну, лежащему внизу, словно диковинный распростертый издыхающий зверь, долго служивший людям предметом изысканной охоты, он замечал в проходах между лавками отломанную скульптурную руку, какой-нибудь другой человеческий орган, ухо, например, фрагмент миниатюрной греческой колонны со стальной арматурой, нелепо разрывающей гладкие формы, или другую архитектурную деталь, лежащую на ступеньке, и обнаруженный кусочек непременно ласкал он взглядом и пытался найти ему новое применение; словом, желал пристроить его куда-нибудь, если не получалось его мысленно прилепить туда, где он был первоначально. Вот так шёл он медленно и задумчиво среди обломков цивилизации, думая о том, неужели такова будет планета через миллион, миллиард световых лет, и будет он опять неспешно подсчитывать в уме результаты её длительного существования и сортировать по местам тот хаос, который наделали люди и время, мыслить также философски, наслаждаясь теплым вечером, повисшим над разрушенной земной благодатью. Рассуждая подробным образом, он обогнул бассейн с одной стороны, а потом рука его тронула металл десятиметровой вышки, и он стал осторожно взбираться вверх, слыша шелест осыпающейся из-под ладоней высохшей краски, полез на верхнюю смотровую площадку, чтобы с высоты окинуть пейзаж неторопливым взглядом. Под надзором окаймляющих гигантских хвойных деревьев лез он вверх и всё время смотрел на вечное небо. Потом поднялся, встал на самом краю обрыва и хотел крикнуть, разрываемый великолепием заброшенного бассейна, но не успел, потому что услышал знакомый голос тренера:
– Что задумался, прыгай!
И тогда, придя в себя, сорвался он с места, во время полёта вновь увидел совершенство архитектурных форм рядом с греющимися ныряльщиками и вошёл строгим клинышком в добрую лазурную воду.