Конец конца
Однажды меня убили. Испортили мне мою только начавшуюся жизнь, да и друзья с семьей были в панике. Не знаю, что ему от меня было надо. Наверное, с головой сильные не лады. Воровать у меня было нечего, если только мой антикварный плеер, 20 рублей и шоколадку для сестры. На улице было уже темно, с неба маленькими кусочками падал снег. Фонари уныло освещали мне дорогу. Вообще я терпеть не могу возвращаться домой одна, поэтому чаще всего меня кто-нибудь провожает. В тот раз почему-то никто не смог этого сделать. Я даже выключила плеер, чтобы слышать все происходящее вокруг, а этот урод подошел как-то незаметно. Первые секунды меня спасал мой длинный шарф, обмотанный вокруг шеи два раза, но потом мне все-таки перерезали горло.
А она мне сегодня не позвонила. Обещала, но не позвонила. Мы с ней вчера очень долго гуляли по морозным улицам и разговаривали о политике. У нее очень милая улыбка и большие зеленые глаза. Конечно, она немного глуповата, но зато очень забавно строит из себя образованную и высокоинтеллектуальную девушку. Выглядит это абсолютно по-дурацки, но я ей об этом не говорю. Все равно скоро расстанемся.
В глазах пошли какие-то огромные круги, орать я не могла, потому что из горла лилась кровь. Потом я рухнула на снег и там и осталась лежать.
Она забыла у меня в комнате свою сумочку. Не понимаю, как можно забывать такие вещи. Мне было крайне интересно, что в ней, но это было бы бестактно рыться в ее вещах. Хотя она от меня мало что скрывала. Постоянно рассказывала мне о своих друзьях, подружках, родителях, институте. В остальное же время она несла жуткий бред. Меня всегда раздражал ее смех и манерные движения. Не знаю, почему мы до сих пор были вместе.
Смерть одного человека, то есть меня, заставила страдать какое-то нереальное количество людей. Половина моего курса ходили в полном депрессняке, друзья не могли спокойно ходить в те места, в которые мы ходили раньше вместе, родители не находили себе места. Всем было ужасно, а мне было по фигу. И я ничего не могла поделать с этим.
Вот дура. Зачем было покупать пуховик за 15 тысяч и потом втирать мне, как это прекрасно. Ничего прекрасного, это уже 20-ая шмотка за месяц. Ее шкаф уже ломится от дорогущих шмоток, которые она чуть ли не каждый день покупает на мои деньги. Ох, как она мне надоела…
Все эти уродливые пластиковые розочки мне, слава богу, никто на могилу не клал. Обычно там было чисто и лежали живые тюльпаны. Друзья принесли туда большую мягкую игрушку, которую на следующий же день сперли бомжи и, наверное, продали кому-нибудь. Да мне, собственно, все равно –лежит она там или нет. Мне от нее толку никакого.
С этого момента я стал ей изменять. Уходил куда-нибудь на всю ночь без мобильника и спокойно тусовался с какими-нибудь девками. Шампанское, свечки, луна за окном – весь этот примитивизм сшибал их моментально. К тому же, я был красивым. Это было всеобщее мнение и я ему доверял. В свои 32 я выглядел лет на 25. У меня была потрясающая фигура и загорелая кожа. Можно было сказать, что я сам от себя перся. Но больше всего я нравился каким-нибудь 20-ти летним дурочкам, которые стелились под меня по три штуки в ночь. Моя, так сказать, постоянная девушка последние три года жила вместе со мной. Поэтому я не имел возможности приводить к себе свои гаремы. Все всегда происходило на нейтральной территории: в гостиницах, в квартирах друзей, на колесе обозрения.
Сегодня ко мне приходил мой бывший одноклассник. Но меня не было дома. Он не знал, что меня уже давно не бывает дома.
У моего отца есть потрясающий знакомый. Ему уже за 60, но поболтать с ним до безумия интересно. На днях я приходил к нему, чтобы поздравить его с днем рождения. Выпили немного, потом еще и еще. После второй бутылки коньяка мы перешли на запретные темы. Каждый из нас стал рассказывать друг другу то, о чем раньше никому не говорил.
В альбомах кучи моих фотографий, на стенках - мои картинки, в магнитофоне – мои диски, в тетрадках – мои стишки. Теперь родители могут знать о том, что я пила абсент, курила и порой слишком близко общалась с мужским полом. Ругать-то теперь некого.
Потягивая остатки коньяка и делая достаточно сильную затяжку, он сказал мне: « Сейчас я тебе скажу одну вещь. Только поклянись, что это никому никогда не станет известно». Я, конечно, пообещал ему это. Бессмысленно разглашать чужие тайны и тем самым портить репутацию близкому человеку. «Никому не расскажу, честное слово», - ответил я, и он начал говорить.
Похороны – отвратительный момент. Перед всеми лежит труп, кругом горы цветов, священник что-то бормочет, все плачут. Страшное зрелище. Особенно, когда плачут над тобой.
«Это было ровно 32 года назад, за неделю до твоего рождения», - начал он. « Я сидел дома и смотрел телевизор. Пришла моя жена, принесла какие-то пакеты с продуктами и попросила разложить все по полкам. Я без комментариев принялся за дело. Она ходила по комнате и пыталась найти свои тапочки. Не буду углубляться в подробности, но она нашла те вещи, по которым поняла, что я ей очень сильно изменяю. После этого в нашем доме начались жуткие скандалы. Она орала на меня каждый день, пыталась драться со мной, выгнать из дома. Ты знаешь, что у меня и так с нервами не все нормально, а после такого все мои истерики переросли в жуткую агрессию…»
Теперь мало кого волнует толщина моей попы, мой вес, цвет глаз и так далее. Все это осталось, но стало пустым. Меня там нет. Есть рот, но нет пьяной улыбочки, на которую обычно клевали мальчики. Есть глаза, но в них нет взгляда. Есть руки, но нет никакой плавности. Мешок с картошкой.
«…одним словом…мне трудно об этом говорить…я решил избавиться от нее…Она довела меня до того, что у меня тряслись руки, я не мог есть, спать. Я стал ненавидеть ее. А ненависть вкупе с агрессией порождает….»
Неправда про длинный туннель со светом в конце. Все это бред. Сначала какие-то круги, а потом какое-то время находишься где-то сверху и все видишь. Но это обычно недолго, около недели.
«…убийство. Я решил ее убить. Однажды – я знал, что она пошла к подруге, - я взял скальпель и вышел на улицу. У меня не было никакого плана, я не думал о последствиях. Моя ненависть кипела во мне. Я знал по какой дороге и в какое время она обычно возвращается. И вдруг я увидел ее. Она как раз шла спиной ко мне. Я тихо вышел и начал следить за ней. На месте, где было потемнее, я накинулся на нее сзади и попытался перерезать ей горло….»
Для каждого умершего не своей смертью уже приготовлено новое тело. Оно еще даже не рождено, но как только оно рождается, душа влетает в него и начинает развиваться с новыми силами и возможностями.
«…но длинный шарф замедлил убийство. Не знаю, откуда у нее взялся такой шарф, раньше я его у нее не видел. Наконец, мне удалось сделать порез. По моим рукам текла кровь, она пыталась кричать, но перерезанное горло мешало ей сделать это. Я держал ее до тех пор, пока она не умерла. Когда же я выпустил ее из рук, я понял страшную вещь….»
Я стала мальчиком. Маленькое орущее тельце было вынуто из утробы, и тут же меня запустили в него. Меня никто не спрашивал, хочу я или нет. Это был мой долг продолжать жить.
«…это была не моя жена, а молоденькая девушка. В ярости я не отдавал себе отчета в своих поступках. Я бухнулся на колени перед ней и зарыдал. Но нельзя было там оставаться и я убежал, даже не взяв свое орудие убийства».
Я опять ходила в детский сад, ела манную кашу, смотрела мультики. Но у меня было постоянное ощущение, что все это мне знакомо. Опять первое сентября, букеты, девятый класс, выпускной. Я была лучшим учеником в классе. Меня обожали учителя и родители. Я просто все знала, все было уже пройдено мной. Я обладала огромным количеством знаний, была очень начитанным мальчиком.
«Конечно же, меня очень скоро обнаружили. Я даже не сопротивлялся. Когда за мной приехали, я сидел на кухне и делал себе петлю. У меня было жуткое помешательство, я не мог жить. Картина смерти невинного человека стояла у меня перед глазами круглосуточно, я хотел избавиться от этого. »
Девушки всегда ходили вокруг меня. Во-первых, я обладала потрясающей внешностью. Во-вторых, я знала как с ними себя вести. В-третьих, мне удалось найти очень высокооплачиваемую работу. В-четвертых, мой ум, чувство юмора и сообразительность поражали многих.
«Меня положили в психиатрическую больницу в отдельную камеру. Я был там около 5-ти лет, пока меня не успокоили с помощью таблеток и толпы психологов. Жена в это время ушла к какому-то другому мужику, очень богатому. И я остался один.»
Потом у меня появилась постоянная девушка. Я даже поселила ее у себя. Она безумно меня любила, но мне как-то было плевать на нее. У нее была прекрасная улыбка и большие зеленые глаза. Она постоянно смеялась или говорила ерунду. Я тратила на ее одежду кучу денег. И после 3-х лет совместной жизни я стала ей изменять. Я не приводила к себе домой всех своих девушек, потому что там была она. Поэтому все всегда происходило на нейтральной территории: в гостиницах, в квартирах друзей, на колесе обозрения.
« С тех пор прошло много лет, а я все еще помню тот ужас в ее неживых глазах…» – он очень тяжело вздохнул и по его щеке покатилась слеза. Никогда в жизни не видел, как плачет мужчина. «Что ж…Теперь моя очередь поведать тебе один секрет», - сказал я и зажег сигарету.
Сколько ж у меня было этих девушек? Я даже не помню. Штук 200 точно. Я вообще мало думала о своей безопасности, как-то всегда все было слишком спонтанно и не было времени на разные заморочки.
« У меня СПИД…С прошлого года. Не знаю, скольких людей я уже заразил…» - больше я не мог ничего сказать.