Площадка у ангара завалена трупами. Кто-то из жертв шевелится, содрогается в последних конвульсиях. Измазанный носок сапога врезается в очередной череп. Трещат кости, брызжет серая жижа мозгов. Булькают из хрипящих ртов пузыри рвоты и темной крови. Кованые каблуки топчут остатки человеческих тел. Ошметки кишок, печени, содержимое кишечников и желудков, смешанное с внутренностями.
- Игнат, ты - псих! - прокуренный до сипоты голос, эмоций ноль, - Остановись немедленно! - звучит уже как приказ.
Безумный карий взгляд хочет испепелить. Дуло автомата с коротким стволом смотрит прямо в живот начальника. Не ненависть, а яростная злоба стремится выжечь всё, что отражается в мутных зрачках. Но животный гнев моментально выгорает в пепел, когда взгляд карателя тонет в серой пустоте глаз сержанта.
Автомат опускается дулом к земле. Игнат жмёт плечами:
- Нашло, Пётр Александрович.
Сержант осматривает нелицеприятную картину бойни. Морщится как чистоплотная домохозяйка:
- Не по уставу, прибирать придётся.
Двое подчиненных за его спиной переговариваются между собой:
- Опять Игнаша буянит.
- Да уж, разошёлся что-то спозаранку.
Кто-то из умирающих жертв очухивается и пытается что-то произнести. Но выходит то ли визг, то ли вопль. Сержант вскидывает пистолет и стреляет в голову умирающего почти не целясь. Трескается черепная коробка. Оружие отправляется обратно в кобуру. Сержант собран, деловит, хоть и несколько расслаблен:
- Игнат, пригонишь пару зэков, пусть всё уберут как всегда. Не мог до ликвидационного барака довести! Работа и есть работа... Ты понял? - сделав паузу, уточняет начальник.
- Петр Александрович, это ведь саксы! - вспышка ярости карателя сменяется почти раскаянием. Голос угрюм, глаза чуть не плачут, - Саксы!
- Новозеландцы, - уточняет один из солдат за спиной сержанта.
Начальник чуть улыбается:
- Ладно, Игнаша, приберешься тут, приходи в столовую. Надо подготовиться. Как следует. Сегодня после обеда прибудут два эшелона с французами. Ликвидация должна пройти быстро, чётко и без соплей, - сержант поворачивается к солдатам, - Пошли, мужики, подкрепимся.
- Игнат, удачи при уборке! - кивает один из карателей, детина метра под два ростом, в сторону трупов. И смеется, - Главное, порядок и чистота.
- Петр Александрович, что в столовой на обед сегодня, опять тушенка с пшенкой?
- Валера, - посмеивается сержант, - Ты же знаешь, перед большой ликвидацией убийц кормят на убой.
Идут мимо ликвидационных ангаров к пункту питания. За колючей проволокой шелестит листвой дивный украинский лес. Звук шороха кленовых листьев мешается с гудением электротока. На вышках у сдвоенных пулемётов зевают часовые. Комбатанты под конвоем надраивают дорожки, несут убитых и умерших к крематориям. Обычная жизнь колонии смерти, 'Ресурса Удава'.
- Петр, а ведь Игнат в чём-то прав, - говорит один из солдат, с лычками ефрейтора. Сухопарый, со злым лицом, - Новозеландцы - всё те же паршивые англичане и американцы. Те же снобы. Парню есть, за что на них злиться.
- Брось, Марат, - не соглашается рослый, - Ты имеешь в виду, что островитяне тоже на поганом английском изъясняются? Так тогда и индусы, и нигеры туда же.
- Все они шваль, и место им здесь, Валера, - кивает ефрейтор на барак уничтожения.
- Болтуны, - морщится сержант.
Заходят в столовую. Гудят кондиционеры. Подвешенные к потолку телевизоры показывают футбольный матч. Киевское 'Динамо' проигрывает екатеринбургскому 'СКА' со счётом ноль - два. Хрустящие свиными ножками и жареным картофелем солдаты и офицеры в основном недовольны. 'Динамо' - клуб милицейский. Батальон, обслуживающий 'Ресурс Удава' относится к министерству юстиции. Естественно, эмвэдешное 'Динамо', ближе и роднее.
Сержант и ефрейторы, вставляя карточки в щели автоматов, нажимают на кнопки. Набирают номера. На подносы почти бесшумно выезжают из раздаточных углублений соки и салаты в герметичной упаковке.
Каратели присаживаются за стол. Подходит симпатичная девочка из бытового взвода, всё с теми же эмблемами минюста на мундире под белым халатом:
- Сегодня у нас полнейшее разнообразие, - девушка раздаёт меню солдатам, - Что будете заказывать, мальчики? Как живёте-можете?
- Жизнь течет меж пальчиков паутинкой тонкою, - улыбается злой Марат, водя рукой девочке по длинной ножке, - Катенька, может, развлечемся сегодня? Или к лейтенанту?
- А мне? - берётся за другую ногу девушки из обслуживания здоровяк, - Катя, я тоже хочу!
- Может, все вместе? Я свободна! У лейтенанта башка трещит, хватанул дряни в газовой камере, - озорно блестит глазками официантка, - Пётр Александрович, может, и вы присоединитесь?
Сержант поднимает глаза от меню:
- Двойное пюре и бефстроганов. А шлюх я не люблю.
Катя смеется и играючи отбивается от домоганий Валеры и Марата:
- Петр Александрович, без бабы тяжело, а я много чего умею!
- Скоты! - в пустом взгляде сержанта вдруг мелькает такая злоба, что девица отшатывается, а солдаты замолкают, - Неси кушать, Катя.
Официантка, много что видевшая в жизни, тут же приходит в себя и направляется за заказом, виляя бёдрами. Валера и Марат переглядываются между собой.
- Спекся Игнаша. Боюсь, в расход пускать придется, - и непонятно, жалеет о том сержант или напротив.
- Он ведь из зоны поражения, Пётр Александрович. По мозгам ему здорово пришлось, - ефрейтор не за сослуживца заступается, а за себя. Крыша может поехать у каждого.
- Мы все из зоны поражения, - глухо произносит сержант. И добавляет, будто приговор произносит, - Но система должна работать.
- Игнат из Польши. То есть работал в Польше, когда всё произошло. Гораздо ближе к эпицентру, сильней досталось, - почему-то начинает спорить и здоровый Валера.
- Всем досталось, - глаза сержанта пусты, - Но система должна работать.
- Американцы, козлы, во всем виноваты! - загорается Марат, - Их психотропные лучи! Против нас хотели применить, против негритосов! Но лоханулись, так бы сейчас невменяемыми ходили, как они. Экспериментаторы! Сволочи они! Давить! Я сам с трудом сдерживаюсь, пока их до ликвидационного барака доведу!
- Сдерживайся, ефрейтор, - соглашается сержант, - Но если что, - и тебя в расход. Система должна работать!
Катя приносит заказанную еду и молча удаляется, подмигнув Марату и Валере, бросив косой взгляд на затылок Петра.
Сержант молча принимается за еду, ефрейтор и солдат тоже. Кушают быстро, ловко и с аппетитом. Постепенно расслабляются от недавней стычки.
- И всё-таки уроды они, америкосы, - запив пюре компотом, произносит Валера, - Молча пакость готовили. Бац, пустили бы свои лучи, и всё, кто им задницу не лижет, - зомби, считай. Хорошо, что у них сорвалось, сами себя уделали. Экспериментаторы вшивые. А то бы нас сейчас с мозгами набекрень в их ликвидационные лагеря эшелонами везли.
- Достало меня всё! - Марат скорей ворчит, чем ругается, - Нельзя на месте их шлепать? Или дрянью какой-нибудь химической Америку с Европой полить для ликвидации тотальной?
- Начальству виднее, к тому же у нас из них мыло делают. Сумочки дамские. Корм для собак. Экономика. Ничего зря не пропадает. Даже что сжигается на восстановление чернозема идет, который еще при Гитлере от нас эшелонами везли, сволочи, - вяло отвечает Валера, тыкая вилкой в кусок мяса.
- Болтуны, - качает головой Пётр.
- Говорят, скоро электроника заработает полностью, цивилизация, - скупо улыбается злой ефрейтор, - Самолёты летать смогут, по мобиле бабам звонить, интернет и всё такое.
- Интернет - мерзость редкостная, затягивает, - то ли спорит, то ли поддерживает беседу солдат-здоровяк, - Вот магнитофоны, телевизор - другое дело. Интересно, разрешат порнофильмы? Я б разрешил, мы все в этой жизни поболее видели.
- Не, я интернет люблю, - снисходительно отвечает Марат, - Игрушку какую-нибудь запустить, пострелять. Да и порнушки качественной в сети хватает. Я вот только не пойму, почему электроника вся накрылась? Говорят, из-за того, что американская лаборатория, которая психическую дрянь делала. Вроде не связано одно с другим?
- Почему не связано? Ты разве знаешь, Марат, что они там фарганили? - не соглашается Валера.
- Болтуны, - совсем неодобрительно произносил сержант. Смотрит на пустые тарелки, - Пошли, скоро придет эшелон с французами. Наше дело маленькое, - встретить, доставить, ликвидировать.
Встают, относят подносы к ленте на посудомойку. Выходят из столовой. Встречают Игната. Тот смертельно бледен, карие глаза будто остекленели, зато держится как по струнке. Сержант внимательно осматривает подчинённого и тихо отчитывает:
- Кровь на сапогах не смыл до конца, не пообедал. Плохо. Некачественно. Система должна работать как струна.
- Исправлюсь, честное слово, Петр Александрович, - отвечает Игнат будто после большого похмелья, - Не могу саксов видеть. Сразу невменяемым становлюсь.
- Система должна работать как струна! - учит сержант, - Пошли!
Идут к выходу из лагеря. По пути к ним присоединяются другие солдаты, кто из столовых, кто из казарм. У ворот строятся в две шеренги. Сержант командует: 'Смирно! Вольно!', но ребята грамотные, всё и так умеют. Даже караульные овчарки дисциплинированы до предела. Ждут лейтенанта, впрочем, недолго. Тот спускается из караулки:
- Все чин чином, Петр? Отлично, эшелоны придут через десять минут, уже прошли ближний мост. Не рассусоливать, всех сразу на ликвидацию.
- Сделаем. Чего там, французики, - блекло ухмыляется сержант.
- Система должна работать, - посмеивается лейтенант над любимой фразой Петра.
Идут строем к полустанку, становятся цепью у платформ. Сержант косится на Игната:
- Начнешь выделываться, - пристрелю.
- Так французы ведь, на фиг они мне? - возражает каратель.
- Я предупредил.
- Мы его, если что, по мордам, - подтрунивает Валера.
Подходят эшелоны. Лейтенант у головы поезда оформляет документы с начальником конвойной бригады на передачу живого груза. Солдаты, охраняющие состав изредка перекидываются словами с ребятами из команды 'Ресурса Удава'.
- Достали проигрыватель на батарейках и слушаем Пугачёву.
- Солидно. Как паёк?
- Концентраты.
- Да жизнь.
- Ничего, говорят, всё налаживается потихоньку. И народ об этом толкует, не только начальство. Даже вроде как спутник на орбиту планируется.
- Ну вот, опять понеслось.
- Зато вся планета теперь - наша.
Начинают потихоньку выводить французов из вагонов. Те идут понуро, как зомби, людей приходится направлять. Результат психической атаки. Европе досталось меньше, чем Америке, но достаточно, чтобы превратить людей в манекенов с жидкой кашицей вместо мозгов. Привычная работа, солдаты грамотно манипулируют безвольной толпой. Французы что-то пытаются говорить, но выходит у них только нечленораздельное мычание.
Неожиданно глаза сержанта сталкиваются с абсолютно ясным взглядом одной из женщин в колонне смертников. Та абсолютно спокойна и презрительно смотрит на Петра. Чем-то напоминает жену. Жену, бывшую, когда случилась катастрофа, на отдыхе в Испании. Много денег стоил семье круиз. Последний раз Юлия звонила из Барселоны по мобильному. А потом старый мир рухнул. И вот теперь глаза женщины, так похожие на глаза его наверняка давно мёртвой, а может, ликвидированной своими жены. Система должна работать.
Петр ломает себя и говорит как обычно:
- Идти! Быстро!
- Свиня! Р'ванё! Мёрд! - она отвечает с акцентом, голосом абсолютно нормального человека, только с привкусом лютой ненависти. Сержант не удивлён, что она говорит по-русски. Теперь все, кто остался в своём уме, знают язык одной шестой.
Валера бьёт женщину прикладом в спину:
- Иди, дура!
- Стоп! - ледяным тоном приказывает сержант и отталкивает здорового солдата. Берёт женщину за локоть и тащит её мимо вагонов, из которых выгружают смертников, к лейтенанту. Быстро идут от конца эшелона к локомотиву. Волнуются караульные овчарки, недовольные нарушением привычного распорядка. Сержант останавливается за спиной лейтенанта и ждёт. Офицер разговаривает с начальником конвоя эшелона. Усатый бригадир лениво делится подробностями:
- Заканчиваем почти в Провансе, выгребли большинство клиентуры. Осталось юг Франции как следует зачистить. Большинство и так дохнет. Но некоторые приспособились к дикой жизни. Ловят наши их потихоньку.
- Да справимся, куда денемся, - соглашается лейтенант и оборачивается в сторону сержанта, - В чём дело Пётр?
Сержант кивает на женщину, которая прямо и презрительно смотрит на карателей:
- И эту тоже в расход? Так вроде не положено. Она здоровая. Её бы в комбатантскую команду, что ли. Крематории обслуживать.
- Эту-то? - лейтенант хлопает женщину по заднице и тут же получает сдачи. Офицер бьёт француженку по лицу, валит на землю и начинает пинать ногами, без особой злости, правда, - Эту-то, конечно, в расход.
- Не по уставу, - вяло морщится сержант, наблюдающий за избиением, - Здоровых положено на работы, а не ликвидировать.
- Во-первых, по бумагам она на уничтожение, - лейтенант перестаёт бить женщину. Та сплёвывает кровь с губ, уставившись в землю и сжимая руки на груди, - К тому же, она мне не нравится.
- Не по уставу, - качает головой Пётр, хватает француженку за локоть и тащит обратно, к концу эшелона.
- Сатр'апы! Извер'ги! - рыдает женщина.
Сержант молчит. Доводит француженку до колонны, к которой женщина приписана, но продолжает держать за локоть. Уже почти всех смертников построили и гонят в сторону ворот 'Ресурса Удава'.
- Порезвиться с ней хочешь? - спрашивает Марат, разглядывая француженку с интересом. Но тут же морщится, - Костлявая и битая. Катька лучше и податливее, - неожиданно ефрейтор затыкается. Пётр молчит, но Марат знает сержанта слишком хорошо. Опасно, очень опасно.
- Хочу, - неожиданно соглашается Пётр. Идут в сторону лагеря, солдаты гонят колонну, а сержант ведёт француженку рядом с собой. Женщина вдруг начинает вырываться, сержант хватает её обеими руками, но не бьёт, а просто держит, - Дурочка, успокойся! Успокойся, я тебе говорю.
Француженка так же быстро прекращает сопротивление, как и начала. Только подрагивают её губы. Почти доходят до ворот, там стоит грузовик интендантского взвода. Часовые, будто не зная водителя и экспедитора в лицо, проверяют пропуска и накладные. Работа ещё та, электронные идентификационные карты пока не восстановлены.
- Пожалуй, я ей займусь, - посмеивается сержант и ведёт женщину к кустам.
- Пётр, ты же знаешь устав, так нельзя! Только в пределах лагеря, - доносится сзади голос лейтенанта.
- Я быстро, - отвечает Петр, не оборачиваясь.
- Сержант Воскобойников! - резко командует лейтенант. Пётр разворачивается и делает длинную очередь из автомата. По сослуживцам, по смертникам-французам, по караульным собакам. Несколькими прицельными выстрелами валит часовых у ворот и водителя с экспедитором грузовика. Тащит женщину к кабине автомобиля. Всё происходит настолько стремительно, что никто не успевает ничего предпринять. Сержант кидает в людскую массу несколько гранат. Среди смертников начинается паника. У французов ещё жив инстинкт самосохранения. Солдаты беспорядочно палят в этом бардаке, овчарки рвут всех подряд. Полный хаос.
Пётр закидывает француженку в кабину и садится за руль. Заводит двигатель и грузовик срывается с места. Трещат очереди автоматов, но автомобиль на полной скорости несётся по дороге в сторону леса. Поворот, и грузовик вне досягаемости для обстрела.
Молчат. Женщина косится сумасшедшими глазами на сержанта. Тот немигающе смотрит на дорогу. Наконец, француженка не выдерживает:
- Зачэм? Ви меня спасать? Зачэм?
Пётр оборачивается к женщине, в его взгляде спокойствие бездны:
- Система загнила. Нельзя пускать в расход такой материал, как ты. Система должна работать. Я не буду служить загнившей системе.