Уже трезво мысля, Марафон сделал шаг вперед. Позади остались пыльные, пыльные лица таких немилых уже друзей – словно издалека они пытались достать его, навевая какую-то странную тоску. Тоску о чем? Этот вопрос замыкал его ровно одну секунду.
Он вдруг совершеннейшим образом бессердечно воспарил - и в этом потерял вдруг снова и снова всю суть поступков своих – и, паря, учился надеяться на лучшее и молчать… Лимит захватывания - целиком, полностью, на все беспощадно добрые сто процентов преобладал над ним. Это было сложно.
А затем он постиг – вернее, стал на секунду уверен, что постиг.
хотя…
он лишь успел сказать
победа