И все-таки это произошло... Гигантский Титаник, корабль моей любви, непостижимо, непоправимо врезался в свое извечное предназначение и идет ко дну. Всё тонет. И не может спастись. Все, что было им и было в нем. И я теперь, пробитая насквозь, с дырой в груди, теряю равновесие и доверие. Качаюсь, как пьяная, легкая, шаткая тростинка - о, это всего лишь заботливый мозг включил защитную реакцию торможения и обезболивания. Потому что пребольно ты ударил.
Дорогой мой, жалкий Гитлер. Оборотень мой дорогой. Как же это ты, милый мой, так все вывернул?
Это тот самый омерзительный день, когда ты ушел от меня, когда ты меня оставил. День расставания с самым любимым и самым восхитительным подонком.
Я хотела не плакать…
С фантастической подлостью, под личиной друга ты предал меня.
Я хотела рассмеяться тебе в глаза…
В последние дни перед трагедией твоя любовь вдруг стала возможней, чем за все годы ожидания и борьбы. Ты стал другим. Ты стал открываться, вдруг появились нежные, простые слова. Ты стал доступнее. Твое сроднение было так близко, так реально. Ты поощрял мою откровенность, ты подчеркивал свободу слова и желал мне спокойной ночи. Ты был за то, чтобы говорить всё. Еще пять дней назад ты писал, что уважаешь мои мысли и что пришлешь мне свой конспект с биологической конференции.
Удар поддых был нанесен адски выверено, выношенно и нечеловечески внезапно. Сокрушительный удар.
И как мне очистить разум и душу от твоих гадких, вероломных слов, чтобы они не дуднили во мне, как оглушительный, гипнотический набат. Как оправлюсь? Как буду быть? Что теперь?
Мы любим тех, в ком видим самое совершенное свое отражение. Что бы мы ни наделали, что б ни сказали.
А я…а я ненавижу тебя.
Эта рана такая глубокая. Она восьмилетней глубины. А ведь ты знал… а ведь ты знал… а ведь ты знал все… как дорог был мне, как ты был всем, как ты был всей жизнью, всей надеждой, самым главным, самым любимым, самым светлым. Единственным. Откуда, моя умница? Где пряталась эта желчь и ненависть все эти годы? Ведь это невозможно. Это - непостижимо.
Ведь ты был друг.
Но лишь пока я стелились перед тобой, пока щекотала твои тщеславные отросты, о моя проклятая, невозможная моя любовь. Пока я была для тебя внимающей «сладкой блондинкой» без видимых взглядов, убеждений и определенного IQ. Профессия преподавателя католического университета вконец изуродовала тебя.
Толстокожая холодная деревяшка, жалкий завистливый злорадный трус, ты похож на старую бездетную деву, которая никогда никому ничего на дала, которая хранит в шкафу рубашку почившего отца и костюм усопшей сестры.
Беспредельна человеческая низость. Ты всегда был скрытым врагом, изучающим меня. С самого начала. Не знаю, как. Но все-таки это случилось. Это почему-то стало возможным. И ты видишь на моем месте то, ЧТО описал. Этому ЧЕМУ-ТО, конечно, можно подло плеснуть соляной кислотой в глаза.
Но я не верю тебе. Любого можно выставить как угодно. Любого можно так поставить к свету, так повернуть, так интерпретировать и выхолощить, что он перестанет быть похож на человека.
Теперь я боюсь людей.
Если даже ты, после стольких теплых, ясных лет моей любви и твоей дружбы. Когда-нибудь тебе, возможно, станет стыдно, что ты кого-то обидел. И ты вспомнишь, ты поймешь, кого… Я была тебе предана, как пёс. Неужели тебе не стыдно, не страшно? Тебе безмерно весело, я знаю, тебе легко. О, конечно, ибо опасность ликвидирована.
Наверное, я самая удачная твоя месть. Самая любимая, взлелеянная жертва. Я знаю, что случилось.
Ты испугался, любовь моя, запаниковал, что я уличила тебя, что в последние дни слова мои были оскорбительно отмыты от любви и поклонения. Что я обмолвилась о моем слишком высоком IQ. Я перестала быть ученицей. Я стала соперницей. Вдруг все сложилось в твоем тесном, упрямом мозгу в гениальный ответ, настолько гениальный и едкий, что ты не смог сопротивляться. Я испугала тебя, приблизилась слишком угрожающе, слишком проницательна и опасна стала, слишком много поняла про тебя, уже почти открыла твое настоящее лицо.
И ты не стал ждать. Тебя заклинило и понесло.
Ты сам. Ты сам его мне открыл, свое чудовищное, безобразное лицо. Сбил наземь одним махом, одной глобальной пощечиной. Ты чувствуешь себя победителем?
А ведь я, пойми, вспомни, жизнь моя, я только делилась сокровенными мыслями, такими невинными и ничем не уязвляющими тебя, - что, например, я смотрю на явления мира как наблюдатель с другой планеты, и что мне кажется, что люди – марионетки, что мы живем на милости каких-то слепых сил и инстинктов, обусловленные генами и культурой, в которой выросли, что наша свобода воли – это миф, или что поражаюсь, что в этом мире все основано на химических реакциях. И ты восхищенно и удивленно соглашался со мной. Лишь добавлял, что не только химических, но и физических. Мы шли одной дорогой, мы были счастливыми открывателями тайн. И была доверительность, мягкость и понимание…
А 142 IQ значит только то, что я быстро решаю ребусы или головоломки. Больше ничего. Я подумала, что если могу сказать это отцу и брату, то могу сказать и тебе, не рискуя, не нескромно хвалясь, - лишь защищаясь от обидных намеков на мою необразованность. Это уж слишком, подумал ты. Какой аргумент, подумал ты. И оборонительными снарядами из тебя полезла латынь, научные термины и законы логики противоречий.
Ты чудовище, моя радость. Неописуемый калека. И я никому не смогу ни передать, ни описать, ни объяснить всей огромности этой потери. Внезапности этой.
Но я знала. Я знала. Я чувствовала это. Что когда-нибудь все потонет от удара айсберга, потому что было слишком, слишком большим и святым, потонет под холодными, жестокими словами, которых никто никогда не заслуживает, любя, и которых я никогда не забуду, потому что никогда не смогу перестать любить тебя и жалеть:
«Я хотел бы ответить этому ЧЕМУ-ТО, ЧТО мне написало, но не могу, потому что это ЧТО-ТО (142 IQ это наверное, единственная характеристика этого ЧЕГО-ТО) не существует. Оно написало, но конечно, не хотело, потому что не обладает свободой воли. Это ведь гены написали, пользуясь электрохимической структурой организма ЭТОГО ЧЕГО-ТО. Сорри, но с генами, или химическими связями я не привык общаться. Кроме того, я не полемизирую с противоречиями. Конечно, существует рациональная логика противоречий, и ЭТО 142 ее, конечно, знает, ведь в конце концов это 142. Эта логика (впрочем, параконсистентная), имеет ограниченный характер и не является глобальным счетом. Только почему ЭТО 142 пишет «мне кажется», и тем самым противоречит самому себе таким примитивный образом, и кроме того, употребляет «Я», если оно не существует. Я не жду (кем бы ты ни было, ТО, к ЧЕМУ я обращаюсь), никакого ответа, потому что не имеет смысла переписываться с UFO, или я чего-то не понял (ведь в конце концов я это не 142), или моя масса химических связей запуталась в своих выводах. Интересно, против ли ОНО смертных приговоров за убийства, ведь убийства не являются актами свободы воли, а только обусловленностями. Старая, хорошая пословица гласит qui bene distinguit, bene filosofat. Сегодня я это в очередной раз понял. Мне уже не хочется полемизировать с такими взглядами, потому что, пусть мне ЭТО ЧТО-ТО поверит (сорри, ведь поверить – это акт свободы, а она ведь миф, в каком-то уличном понимании мифа), мне это просто скучно. Но это уже не моя проблема.
: -(»
…………………………………
Я ответила ему через три месяца:
"qui bene distinguit, bene filosofat?
Спасибо Тебе. Это то. Именно то.
Раз тебя заинтересовал этот моральный вопрос, против ли я приговоров, - Бог для меня СУЩЕСТВУЕТ, и не как цифра в шкале IQ или физическое явление, но как ЛИЧНОСТЬ. И так же с людьми. Жаль, что мы не поняли друг друга.
Прости меня за все, что было, и я прощаю тебе все".
Он мне ответил на это письмо, и мы общались потом еще несколько лет... Чего только не прощает любовь...