***
Рукотворный парк, вписавшийся в окружение дикой природы, растянулся вдоль низкогорного ущелья. Его сбегающие к морю аллеи, вмещали всё летнее перемещение отдыхающего здесь народа, расслабленно струившегося от зданий пансионата к пляжам. Разнообразие и ухоженность цветущих кустарников и деревьев, декоративные прудики и закованная в каменное русло речка не оставляли равнодушных на этом пути.
Мы спускались вниз по одной из аллей. Я, не спеша, наблюдая за ней, идущей впереди, метрах в двадцати от меня, с легкой пляжной сумочкой и книгой в руке. Она, в летнем, нежных полутонов коротком платье и светлой косынке. Я просто любовался чередованием то светло-воздушной, то темно-жесткой зелени парка, бело-голубым облаком её платья среди хаоса цветов, не имея никаких намерений и планов, вдыхая ароматы окружающего мира. Каким образом во мне родилась идея задеть её внимание, не знаю. Это произошло спонтанно. Я увидел как, остановившись у одного из кустов, она потянулась за веткой, усыпанной крупными цветками, пытаясь безуспешно ухватить её. В тот момент я и подоспел. Захватив цветистости пожирнее, притянул к её лицу. От неожиданности она обернулась. Заметив мою улыбку и расположение, она улыбнулась в ответ и припала к цветам. Но, похоже, её внимание было уже не там. Я наблюдал, как подрагивали окрасившиеся пыльцой губы и веки. Она не перехватила ветку, готовая в любой момент оторваться.
Наконец, она перевела глаза на меня.
-Спасибо – произнесла, слегка улыбнувшись.
-Здесь еще много кустов, до самого моря, так что предлагаю прогуляться вместе.
-Да, парк здесь чудесный. Не ожидала увидеть такого.
-Я такого же мнения о посетительницах...
-Сколько лет живу – не знаю как бороться с лестью – она с хитрой улыбкой взглянула на меня.
-Только смириться – мы рассмеялись
-Меня зовут просто Шура, а тебя?
-Мы перешли на «ты»? – спросила, пытливо глядя, - Я Ирина.
-Недавно приехала? Не встречал тебя здесь раньше.
-Была недалеко отсюда на семинаре. А теперь дня на четыре перебралась отдохнуть. Не хочется сразу домой возвращаться. Вот в лето окунусь, тогда...
Мы подходили к пляжу.
-Ой, какие камни горячие – она попробовала разуться и опять запрыгнула в свои туфли – Изнывала от городской духоты, мечтала босиком побродить по берегу.
Мы подошли к краю моря, бросили покрывало и сумки. Я заворожено смотрел, как она, скинув платье, осталась в одном купальнике. Поправив волосы, взглянула на меня:
-Всё, больше терпеть не могу – и побежала в море.
***
Мой друг покинул меня, и мне предстояло самому развлекать себя этим вечером. Одна идея владела мною – отправиться в танцевальный клуб, где я ожидал найти её. Недаром она рассказывала о своих увлечениях танцами. Я надеялся приблизить её к себе, хотя она показалась не слишком управляемой девушкой.
Лениво валяясь на диване, прикидывал свои шансы увлечь её ночью на море купаться голышом, либо банально затащить в номер. Я просто желал согреться её телом, и мне было почти все равно, какими словами и действиями придется это сделать.
Вспоминал, как на пляже она просила натереть её кремом для загара, и я стал играться её терпением. Нежно разводя эту слизь по спине, запускал руки вниз на животик. Осмелев, забрался в купальник, остановившись на ягодицах, откровенно огладив бедра. Она вскинула голову, не находя что сказать, и я быстро перебрался к шее, прижав её голову к покрывалу. Теперь она занимала мои мысли, я жаждал встречи.
Клуб уже наполнялся народом. Был еще не поздний вечер. Войдя в зал, я заметил её в компании молодой пары с тремя детьми. Проходя мимо, бросил:
-Привет! Угостить тебя вином?
-Нет, спасибо – она улыбнулась в ответ.
-Не сгорела? – я провел рукой по её талии и порадовался найденному поводу прикоснуться.
Она только вежливо улыбнулась в ответ.
-Я приглашу тебя на танец? Хочу, чтоб ты похвасталась своим умением.
-А ты танцуешь такие? – оживилась она
-Не сильно. Забыл уже, но если потренируешь. Главное - завестись.
-Мужчине еще и вести даму приходится – напомнила она.
Я отошел к бару. Парк уже заливала темнота и постепенно публика, развлекающаяся в простых танцевальных мелодиях со своими детьми, покидала клуб, уступая место нарядным, а то и вычурно одетым молодым людям. Ирина осталась со своей подругой. Их спутник, забрав детей, удалился.
Чем я мог помочь себе теперь, взять бутылку вина и совратить дам на алкоголь?
Через пятнадцать минут мы уже сидели за столиком на открытой веранде, наблюдая, как внизу освещенные декоративными фонарями аллеи парка вспыхивают пятнами разно-зеленых оттенков.
Это созерцание отвлекало меня от забот по развлечению дам. Вбросив тему, которая могла бы занять их обоих, я наслаждался отпущенным мне временем молчания. Но на мою дешевку, обсуждать наряды окружающих, они отреагировали вяло. Разве пробьешь современных интеллектуалок ленивым действом.
Когда настало время вальса, я, поборов сомнения и страх, взял за руку Ирину, и мы вышли в зал. С трудом вспоминая движения, отчаянно маневрируя между такими же смелыми парами, еще не забывшими слово «вальс», я прижимал её к себе, стараясь оторвать от пола, зажать между своими руками и телом, лететь, ощущая её дыхание.
-Ты не даешь мне никакой свободы – с улыбкой и легкой укоризной говорила она, когда мы возвращались к столику – давно учился?
-Я просто хочу почувствовать тебя и подстроиться, а не бороться с чужим ритмом. Ты же танцуешь лучше, я поучусь у тебя.
-Я аплодировала вам – восторженно сообщила Вика, когда мы уселись за столик – Шура, мужчина, танцующий вальс в наше время большая редкость!
-Вика, объясни Ирине, что я большая редкость, а я в долгу не останусь.
Девушки удивленно, с улыбкой, переглянулись. Может, я слишком откровенно уплыл в своих мыслях по известному только мне маршруту? Никогда непонятно что же женщины думают себе, глядя на интерес к своей персоне. Почему бы ни выпустить справочник для таких бестолковых, как я. То недостаточно активен, то развязен. А вообще, когда женщина сама понимала, что хочет. Я взял бутылку красного вина и разлил по рюмкам.
Мы танцевали еще какую-то трясучку, чтобы размять и разогреть тело, втроем, изобразив маленький кружочек. Потом я танцевал с ней, щеголяя вспоминаемыми элементами латины и хастла. Когда узоры танца становились однообразны, я с силой прижимал её к себе то кружа, то застревая руками на округлостях её бедер, откровенно лапая.
Отдыхая от горячки танца за столиком, Вика и Ира в удивлении подняли брови, увидев, как я ставлю возле них новые бутылки.
-Я взял и красное, и белое, чтобы уж точно угодить – у меня была прекрасная причина продолжать спаивать отзывчивый коллектив.
-Иринка, мы сегодня оторвёмся! – протянула Вика – пока мой с детьми… когда еще выберемся!
Она невольно подыгрывала мне, возможно, желая пробудить свою холодную подругу и толкнуть в мои объятия. «Интересно, когда у женщин возникают мысли о сексе? Сразу или дня через три?» - с сарказмом думал я, пытаясь успокоить свой пыл.
Наши разговоры за вином скоро стали неуправляемыми, ритмы музыки ужесточились, пестрые разноцветные блики снопами вспыхивали по всему пространству зала, мельтешили в глазах. Я то и дело запускал руку под стол и гладил ногу Иры при каждой своей новой фразе. Меня терзала невозможность усадить её ближе, касаться руками тела. Всё говоримое мной меня начинало бесить и терзать, потому что говорилось в угоду обществу из трех человек, а не только ей и потому не приводило ни на йоту ближе к цели.
Наконец эта мука закончилась. Вика заторопилась в свой номер к детям и мужу, а я пригласил Ирину прогуляться по парку к морю, чтобы развеять жар тела и усталую голову.
Она с желанием откликнулась, но мне стоило больших усилий пристроить её рядом, взявши меня под руку. Я улавливал её чувственное восприятие окружающих красот, странным образом никак не отражавшееся в эмоциях. Став прозрачной, она проветривала себя свежим ветерком и аурой парка. Казалось, он отрывал её у меня. Конкурировать с магнолиями и пальмами мне не хотелось, и я увлек её в темную однообразную аллею. Только там она вдруг почувствовала мою руку, а я её внимание.
-Если я скажу тебе, что ты красива и желанна, ты скажешь это банально и похотливо? – пытался я разом выплеснуть её холодность.
-Первая половина предложения довольно мелодична – ответила она, слегка вскинув голову, готовая слушать.
Мы по-прежнему никак не могли встретиться глазами. Я положил руку ей на плечо, касаясь ладонью шеи, запустил пальцы в её волосы. Ничего кроме пошлой лирики не приходило в голову.
Я развернул её к себе, притянул. Наклонившись к её лицу, скользнул к шее и поцеловал. Крепко охватив талию, своими губами взял её губы. Я решил позволить себе всё, пока она не проявляла ни желания оторваться от меня, ни поддержать своими действиями. Наверное, я слишком настойчиво завладел её бедрами, и она стала легко упираться в мою грудь, стараясь ослабить усилия. Я пытался понять, как далека она от желания. Но её мысли были для меня недосягаемы. Я замечал, что она в нерешительности останавливает и себя и меня.
«Хватит идти на поводу!» - было последней мыслью, оставляющей меня по ту сторону насилия. Усилием рук я поддел и смахнул блузку. Целуя мякоть груди, сковал её попытки оторваться от меня. Она то смирялась с моим натиском и прижималась, впитывая удовольствие, то находила мои новые движения неуместными, наглыми и снова пыталась вырваться, пока не принимала падение и этой линии обороны.
Я едва успел обнажить свою грудь, как она уже сидела на моих коленях в одних туфлях. Усадить её на себя пришлось, когда затянувшаяся борьба с её трусиками стала раздражать нас обоих. Только когда туфли сверкнули над моей головой, упрямые бикини слетели в воду пруда. Нас окружало ощущение её глобального не разрешения на всё последующее, но сила сопротивления ушла, и разрывать объятия она сама уже не хотела, доверившись судьбе. Даже включаясь на её взволнованный взгляд, я понимал, что нам не оставлено никаких промежуточных решений. Видимо сильнее страха соития с незнакомцем для неё был только страх огласки. Она не брала инициативу на себя, но уверенно отвечала своими поцелуями и ласками на мои. Ничего более того, что делал я, она не изобретала, и не позволяла себе, молча приняв роль послушного зеркальца.
Когда мы закончили, она полулежала на мне, припав щекой к груди. Рукой она гладила мои губы. Когда прохлада вернулась в наши тела, она встала и наклонилась к ограде декоративного пруда, пытаясь выловить свои трусики. Её вид, обнаженной, в вечерних туфлях застывшей в наклоне, захватил меня целиком и я, приблизившись, взял её сзади, сжимая и обнимая послушную грудь. Подчинившись, она обхватила своими руками мои, ощущая меня в себе и слегка сдерживая мой напор.
Нам недолго пришлось наслаждаться друг другом, со стороны стали доноситься приближающиеся звуки. Она затихла, выпрямилась и, чуть повернувшись ко мне, прошептала.
-Хватит, я боюсь здесь… ну, пожалуйста…
Но я, захваченный желанием, теплом и влагой губ, не слышал её. Лаская и пытаясь успокоить, я продолжал сотрясать все её тело, ощущая руками упругий животик, грудь. Наматывал волосы в кулак, заставляя послушно повиноваться движениям руки. Я слишком сильно стал управлять её телом, вторгаться в него, как вдруг мощным движением причинил боль. Она вскрикнула и закусила мою руку.
Чужие звуки уже вторгались на нашу территорию. Она испугалась, отвлеклась от меня. Чуть приподнявшись к ограде, выскользнула от меня. Блуза мелькнула в её руках и уже обтянула стройные плечики, грудь и живот.
-Где моя юбка? - спросила она шепотом.
Я, не в силах оторваться от красоты её полуобнаженной фигуры, не замечал и не слышал ничего вокруг. Смотрел как она, откинув голову назад, поправив волосы, жестко, свысока посмотрела на меня. Затем, быстро приблизившись, спряталась за мной от проходивших невдалеке охранников с фонарями. Я попытался вновь прижать её к себе, но она резко отдернула мою руку.
-Ну хватит уже!
Схватив найденную юбку, быстро одела её и побежала от меня вверх по аллее парка.
***
Весь следующий день я безуспешно пытался найти её где-нибудь на аллеях парка, в ресторане за завтраком или обедом. Случайно столкнулся с Викой, гуляющей с детьми по парку. На мой вопрос она несколько озадачилась и подозвала девочку лет пяти.
-Маша, когда мама обещала вернуться?
«Здорово» - подумал я – «это оказывается её дочь»
Девочка, увидев, кому предназначен ответ, подбежала ко мне и стала с детским любопытством разглядывать.
-Мама поехала купить мне книжку – доложила она все, что ей было известно – а почему она не взяла меня с собой?
В голосе ребенка звучала растерянность, лучики её глаз освещали меня в поисках ответа. Чтобы как-то упокоить и согреть её бесприютность, я быстро подхватил её на руки, поднес к цветущему кусту.
-Видишь, большая пчела летает по цветкам без своих детей. Это занятие такое у мамы, собирать для них мед.
Ребенок обхватил мою шею руками и внимательно изучал пчелу.
-А она не заблудится?
К кому относился этот вопрос, было непонятно, но ответ терзал и меня. Двое отлученных от её тепла и нуждающихся в нем наблюдали за заботливой пчелой и мечтали о скором воссоединении.
***
Возникшее охлаждение отношений между нами опять заставило меня вернуться к привычному безделью здешнего отдыха. Спускаясь как-то по аллее с книгой, которую, наконец, решил открыть и начать читать, я заметил её, сидящую возле знакомого прудика с дочерью. Устроившись на лавке невдалеке от них, я предвкушал часа полтора уединения, надеясь, однако, найти предлог для восстановления отношений.
Напоследок окинул глазами своё окружение.
Маша, полулежа на лавке, зажав в кулачке карандаши, разукрашивала детский альбомчик. Ирина не отвлекая внимания на её регулярное ёрзание, была погружена в книгу. На минуту оторвавшись, она кивнула мне головой.
Не сильно понимая, что это означает - «прогресс» или «финал», я пролистывал страницы в поисках каких-либо фраз, могущих погрузить меня в чтение. Жара и лень – привычные ощущения отдыха, борьбу с которыми я постоянно проигрывал.
Прошло немного времени. Вдруг резкий укол в щеку отвлек меня. По плиткам скверика застучала и покатилась прочь косточка черешни. Не ожидая такой наглости, я водил головой по сторонам, как вдруг обратил внимание на неподвижно застывшую Машу. Отвернувшись в сторону от меня, она оперлась локтями на ноги матери и изображала сосредоточенное наблюдение. Заметив пальчики, испачканные ягодами, я с улыбкой и прищуром стал сверлить её взглядом. Детского любопытства хватило не надолго. Осторожно поворачивая головку и устремляя глазки в мою сторону, она встретилась с моим взглядом. Не выдержав испытания тайной, она прыснула смехом и упала личиком в живот своей матери. Ирина от неожиданности вздрогнула.
Приподнимая голову и хитро поглядывая на меня, Машка продолжала смеяться, прижимаясь к материнским ногам, животу. Ирина улыбнулась мне в ответ, скорее дежурно. Я пытался измерить, какое количество чувств она вложила в эту улыбку.
Ребенок совершенно бесхитростно втягивал нас в новую игру, чем я и решил воспользоваться. Увлекая Машку игрой теней, создаваемых своим ладонями, я оторвал её от матери и вот она, уже примостившись на моих коленях, повторяла за мной фигуры, изобретала новые. Ирина, отложив книгу, наблюдала за нами. В её глазах любопытство боролось с назначенным мне наказанием. Бесстрастный судья, не позволял ей откровенно улыбаться нам обоим, она лишь иногда строго улыбалась своей дочке, когда у той выходила замечательная фигурка и Машка вскидывала обращенный к ней свой лучистый взгляд.
-Пойдем, угостим маму мороженым? Наверное, и ты хочешь – продолжал я нагло подлизываться.
«Закормленность современных детей слишком преувеличена» - подумал я, когда та, шлепнувшись с моих колен, быстро устремилась сообщить матери такую превосходную идею. Я, выдержав галантную паузу, поспешил с убеждениями следом за ней.
Ребенок, взобравшись на лавку, уже глядел преданными глазами в лицо строгой матери, когда я подошел следом, присел перед Ирой и, поглаживая её коленку, стал вторгаться в сознание.
Мы шли молча, не считая диалогов с разбуянившимся ребенком, почувствовавшим вольницу. Не в силах отказаться от идеи обнять её за талию или плечи, гладить волосы, я держал руку сзади, так и не решаясь на контакт. Это напряжение отвлекало ото всех мыслей. Просто наваждение, когда позволяешь себе обращать больше нужного внимания к женским формам.
Я успокаивал себя только тем, что не замечать красоты вовсе – это самое изощренное наказание. Как собака, добровольно отлученная от мяса, видимо погибла бы с голоду, не вызвав ни малейшей жалости.
-А почему ты с ребенком гуляешь так редко? – поинтересовался я, когда мы уселись в тенистом кафе. Её солнцезащитные очки теперь скрывали от меня матовый блеск глаз, подчеркивая стильную прическу, приобретенную после поездки в город.
-В клубе ты видел меня с друзьями, к которым я приехала – поведала мне она - у них здесь двое детей – хорошая компания для Маши, к тому же Вика – логопед. Маше там лучше.
Она сняла очки, ударив меня своим обнаженным взглядом, уверенных светлых глаз.
-Я уеду через три дня, а ей оставаться с ними. Зачем ломать их график?
-Но она же скучает по тебе? – вопросительно я поглядел на неё.
Ирина холодно подняла глаза.
-Мы видимся с ней – и, помолчав, добавила - Вика – логопед, это для ребенка важнее.
В легкой степени обоюдного недоумения мы как будто почувствовали друг друга с разных планет.
***
Это был наш последний вечер, утром она уезжала. Мы сидели на лавочке в парке. Возможно, она сама не простила бы мне так надолго оставить её одну, а может, уже растворила меня в своем прошлом опыте, я не понимал этого. Мы наблюдали разгорающуюся Луну, все навязчивее царившую над темнотой парка.
-Редко бывает, когда я совсем не понимаю человека – начал я. – Я поторопился? Всё было против твоей воли?
Ира взглянула на меня.
-Если бы я почувствовала тебя чужим, не подпустила бы к себе.
Немного помолчав, видимо формулируя что-то важное, продолжила:
-Знаешь, часто встречаются люди безнадежно отсталые. Я делю их на моллюсков и зародышей. Первые захлопнуты и невосприимчивы, напуганы откровением мира, вторые – просто неразвиты, всю жизнь с пустым взглядом.
Она взяла меня под руку, чуть прислонила голову к плечу.
-Мне было хорошо, но потом ты увлекся собой. Я не смогла достучаться до тебя, умоляла просто обнять и уловить мой ритм. А затем поняла, что меня просто используют.
Я удивлялся изощренности её натуры, когда при этих словах она поцеловала мою щеку, и я заметил жар, исходящий от губ. «Она умеет быть на высоте» - думал я, борясь с собой, боясь вновь вспыхнуть и отпугнуть её.
-А что ты хочешь теперь? - с надеждой на что-то произнес я.
-Наш разговор и тепло твоей щеки - это для меня уже секс – откровенно глядя мне в глаза, ответила она - Я ловлю твои волны и нетерпение. Я питаюсь этим – легким движением она закинула свою ногу на мою – может, на этом остановлюсь, тогда удовольствие будет растворяться во мне до утра, а может, захочу тебя иметь внутри.
Я обнял её.
-Я ведь не чужой тебе?
-Не чужой, просто иногда глухой. Я не долго могу терпеть эгоизм.
-Я готов сделать для тебя то, что ты хочешь – совершенно искренне оправдывался я.
-Пока это хочется тебе? И так как это хочется тебе?
Я присел перед ней. Чуть приподняв юбку, стал целовать колени. Её ногу, до того лежащую на моей, поставил на своё бедро. Я видел полоску её белых трусиков между ногами. Приблизившись вплотную, целовал внутри мягкую плоть ноги, ощущая намокшую ткань, упруго убегающую на лобок.
-Небритый, ты меня царапаешь! – она рассмеялась и руками стала выталкивать меня наружу.
-Это мой эгоизм или твой? - я сбросил с себя наваждение и с прищуром посмотрел снизу вверх на неё.
-У женщин не бывает эгоизма – запомни – сказала она – бывает не чуткий партнер.
-Небритость или что? – начиная закипать, взывал я к ней.
-Или что… - она провела руками по моим волосам и, наклонившись, поцеловала в губы.
-Боже, как же тебя понять. Только напирать без остановок… - в отчаянии я пытался проникнуть в тайну сближения.
-Наверное, мне важно тебя знать – поэтому всё непросто для меня. Важно понять твою силу в жизни, а не со мной. Тогда я могу тебе отдаться по твоему требованию. Иначе ты слишком многого от меня хочешь.
-Твоя логика бьет рекорды.
-Это моя природа, а не логика.
-Но я хочу тебя.
Она улыбнулась мне в ответ, нежно посмотрела в глаза. Сказала шепотом, приблизившись вплотную к лицу.
-Мой милый мальчик, я больше не буду тебя мучить.
Встала, вдруг приподняв край юбки, обнажила бедро, прильнув им к моему лицу, предлагая для поцелуя.
Я, сидя на коленях, обхватил её рукой, поцеловал. Положив руку мне на голову, пальцами она просеивала мои волосы, затем оторвалась от меня и пошла к зданиям пансионата.
***
Была глубокая ночь. Я сидел на балконе и курил, наблюдая море, простертое до горизонта, убегающий к нему парк, Луну, с её холодным теплом, единственным, что достанется мне до утра.
Нависая над окружающей чернотой, смирившись с ней, она пыталась отражаться во всем, что находила на Земле. Живя своенравно по своим законам, своему календарю, она ежедневно рождалась, достигала апогея и угасала, собирая невидимые аплодисменты своей красоте, логике холодного спора с ночью. А я пытался понять смирился бы я с обреченностью всегда расшифровывать её утонченность и развитую чувственность, когда так безбрежен холод вокруг, не получая в награду за свой труд и малой толики радости, эмоций.
Понимая, что это не каприз, это её приговор.
19.07.03 Д.И.У.