В поле зрения сфинкса

 

               В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ СФИНКСА


История противустояния сфинкса и жителей полиса допускает несколько толкований. Согласно одной из напрочь забытых версий спасение городу приходит не от мудрости человека, бредущего в слепоте к провалу Колона, но от самого чудища, готового вечно выкликать при дороге вопрос, ответ которому может быть вполне помыслен прохожим. Таким образом, одной и той же загадкой, город оборонен дважды.

Я думаю, многие скажут о городе лучше меня. Ибо от меня град каменный надежно укрыт. Чтоб разглядеть его, я прибегаю к помощи книжек с картинками. Я смотрю на черно-белые фотографии. Вспоминаю кадры непоименованных фильмов. Вот лодка одолевает тяжесть воды и тень выгнутого над нею моста… Мне не известны ни названье реки, ни улицы, ни имена каменьев. Из примет – фонарь, блеклая безлюдная ночь, фасад, вывескою креста схожий с мольбой и аптекой.

Сфинкс томится в одном из залов дворца. Она глядит молча на случайных пришельцев, что медлят перед лицем ее, укрывая за спиной сжатые в кулаки руки. Сфинкс трепещет вопроса.

О – неживое? – Адмиралтейский шпиль, равелин Крепости, вокзал, телефон, телеграф…

О – дышащие? – река, Собор, Поле… С ними же – Император на медном вздыбленном скакуне. Каковым количеством ног попирают землю они на заре, днем и при звездах ночи?

Я не отвечу.

А еще – Невский… Но это и вовсе другая история. (Возможно, история о том, как однокурсник из Веселого поселка намеревается купить мне туфли фирмы “Ленвест”… Впрочем, здесь я могу заблуждаться. Не исключено, что – и топографически. Ибо продвигаться вперед, и не достигать цели, есть странное и имманентное характеру моему свойство…)

А холостой хлопок времени, знаменующий полдень?!.

В нем - дыхание Города или равнодушное извещение о небытии за спиной?

Птичка в ладонях моих ни жива, ни мертва. Бедняжка? Раздавленная? Она ожидает, что я и Сфинкс не станем истязать немыслимыми словами друг друга.

Сфинкс также в растерянности. Едва ли ей дорога жизнь. Но чтобы избыть ее – надобно прежде разыскать пропасть либо, в отсутствие таковой, - податливую камням египетским темную глубь реки…

Я представляю ее: машущую крылами – взмыть к потолку. Я примышляю: могучими львиными лапами попирающую твердь пола. Я вижу ее летящей и скачущей у прорубленного окна – с желанием глядеть вновь на тусклые образцы послушания города. Место земли, не пригодное быть слободой, деревней или же крепостью. Конечно, сфинкс знает, что жители не зовут свой город Венецией.

Бабочка-сфинкс…

С берега какого из морей ни смотри – вид Европ одинаков…

Можно и в реку глядеться совсем как в зеркало. И все вокруг станет проплывать и дрожать как живое и мертвое. Сфинкс, ты потеряешь окончательно голову, когда я признаюсь, что города нету вовсе: это я выдумал и исчислил его, и да пребудет, покуда не сгинут в нем однокурсник мой с улицы Дыбенко, мой молодой брат, совсем юная незнакомая мне жена. И девочка, что, как и я, города не увидит – но я стану измышлять его домы и улицы за двоих. И сами мы - для тех, кого пытается разглядеть сфинкс в музейном высоком окне, рассеемся до безвидности. Не будет нас, ни самой той земли, из которой приносим и бросаем отражения в воду – а город и существует, я полагаю, благодаря этой, быть может, ошибочной мысли. Странно, он будто лишается основания, и повисает, колеблясь над землей – нет, над водою – покуда из пропащих навек краев я пытаюсь глядеть в то же самое окно, что и нежное крылатое чудище, но – с другой стороны.

Видел ли ты когда-нибудь Невский – в любую погоду? Чудно наблюденье сие…

“Представь, дома – один к одному. Люди по проспекту – стеной. Тебя просто несут. Это не Москва… Представь…”

Нет. Не могу.

Ибо ты стоишь – подставив лицо ветру, крылья сложены за спиной.

Я не могу наглядеться.

До встречи в пропасти, сфинкс.

___________