Я стоял и курил на пёстрой зелёной поляне. Не важно, как я сюда попал, но, раз уж здесь, любуюсь окружающим: то тут, то там солнце выхватывает из зелёного красно- жёлтые сполохи цветов, искрящихся в утренней росе, сочное небо почему-то тоже переливается и, кажется, дышит на утро своей космической свежестью. Вокруг ни души. Пусть и не поют здесь птицы, всё одно всё живо и само в себе переплетается и нежится в свете. Мне показалось, что я слышу шёпот изнутри этого мира, но это только моё воображение. Я сделал ещё затяжку, и мир рухнул.
Солнце слепило так ярко, что пришлось зажмуриться. Вот она, правда, - пронеслось у меня в голове, - если исчезнет мир, останется ад. Однако, через несколько секунд глаза привыкли к свету и ад превратился в огромное поле желтоватого кварца с алыми прожилками какого-то минерала, искрящегося на солнце, которое светило из ниоткуда. Я осторожно осмотрелся. Местами пустыню взрывали пятна оазисов, но как далеко они от меня, сказать было сложно. Пространство сыграло шутку с этим миром, и всё здесь теперь стало частью одного пульсирующего Нигде, а быть может Везде. Ни ветра, ни движения, ни крика, ни вздоха. Я подумал, что, наверное, и воздуха здесь нет, но небо как всегда было синим и отражалось в огромных озёрах, заполнивших все провалы кварца, я сделал шаг к ближайшему, как мне казалось, озеру, и чуть не захлебнулся.
Море тяжёлой массой рвалось к небу тёмными синими волнами, а то, ещё более мрачное и решительное, падало и падало вниз. Меня зажало между двумя стихиями, и было страшно и стыло, но я только задержал дыхание и стал ждать. Ничего не произошло. Всё так же стремительно несся вниз космос, всё так же страстно тянулось к нему море, но ничего не шевельнулась и время замерло для этого мира, не позволяя им встретиться. Я осторожно пошёл по волне вперёд, туда где из синевы очерчивались бурые скалы с редкой порослью на вершинах. В стороне кто-то заплакал и я обернулся.
Плач доносился откуда-то из-за ледяных припорошённых снегом сопок. И это уже был другой мир, ветреный и неприветливый, холодный и прекрасный. Пасмурно. По мёрзлой земле пробегал ветер и застывшие грани мира переливались внутри себя. И опять никого. Только детский плач, который звучал во всём. Он был так близок и так знаком, но я не мог разглядеть ребёнка… Я прищурился и в этот момент в мир грубо и по-хозяйски пришёл ещё один голос: Вов, отдай ты, наконец, ребёнку калейдоскоп, чего хоть в детство то впадаешь! И тра-ля-ля и бла-бла-бла… Мир с шуршанием обрушился с глаз, я снова был дома и уже пора было вести маленького Саньку в садик.