В тот дивный сезон, когда зреют арбузы, а яблоки и груши особенно хороши, когда солнце не морит, ночи чёрны, а мягкие вечера пропитаны нежной свежестью, в ранний по-слеобеденный час одной чудной Пятницы, Толкователь грёз покинул свои будничные заботы и, стремясь скорее свергнуть недельную пыльную усталь, примерял варианты доступного досуга. Как обычно, его облик воплощал испытанный стиль, совмещающий удобство, повсе-дневную нарядность, умеренную деловитость и признаки вкуса. Как всегда, он плавно про-двигался по улице Скрипящих засовов, взирая на давно изученные её фрагменты. И обычные мысли внедрялись в его обмякший мозг: о сказочной поре, о её пределе о последующем вос-крешении. О том, что снова через год он, будучи Интерпретатором грёз, проследует здесь, блаженствуя по-прежнему, и также рассмотрит давно рассмотренные предметы. Через два, пять, двадцать пять. Лишь смачнее вдыхая и менее отвлекаясь на попутные пустяки. Так бу-дет практически бесконечно, пока, наконец, от него не останется только краткая сухая, но очень точная запись в журнале Главного регистратора.
Незатейливые думы, привычно чередуясь, привели почему-то к нерядовому вопросу: не слишком ли обыкновения? Да, да, именно обыкновения. Подобный консерватизм вообще скорее хорош или плох? Не привнести ль горсть радужных пучков в него? Чтобы самый ко-кон привычки был раздроблен, однообразие едким ядом вытравлено ещё в эмбрионе.
В конце концов, Теоретик грёз был не какой-нибудь закисший в традициях британец, а самый простой русский авантюрист. А значит ни за что ему не окажется мучительно боль-но, по-моему правильно, за невзрачно отбытые годы. За сонное, сытое, тёплое, пасмурное шествие.
Примерно так, кажется, программировали в детстве.
На это покушался он и сейчас.
Когда-то Старый друг изрёк, что весь свой век разделил бы на время уже испытанных и ещё не познанных впечатлений. Успешно сказано... Что ж, не имея чрезмерных в прошлом и не рассчитывая на элитные в будущем Почитатель грез рано или поздно испытает неведо-мые. Пусть даже в сомнительном настоящем. Влекомый таинством постижения и глубинным зовом безрассудства, он решился на притягательный, сплошь начинённый внезапными эф-фектами, смачными трюками, волнительными сценами и красочными зрелищами и вместе с тем весьма рискованный поход. Который смог бы встряхнуть от унылой спячки серой кон-торской жизни.
Он пребывал в ещё не позднем возрасте, в том, когда утро бывает хоть немного све-жим, а вечер хоть немного таинственным. Однако его давно хранимая причёска была уже различимо обрызгана роскошными искрами седины. К своей «первой трети» Воплотитель грёз подтянулся с приличным арсеналом изъянов. Он тяготился трудами и с удовольствием ленился. Имел несколько не общепризнанных кумиров. Частенько услуживал своим кули-нарным прихотям, довольно выборочно подавал и одалживал не каждому. Неглубоко любил деньги, но был достаточно горд, чтобы даже втайне не загадывать желаний о манне небес-ной. Он ненавидел врагов и на удар в челюсть по возможности отвечал двумя. Осуждал и был обсуждаем. Страдал ко всему тому еще и умеренной похотью. Себя всё же предпочитал другим и, случалось, лжесвидетельствовал в угоду расчёту. При всем том, бывало, каялся и грехи замаливал усердно. Давал обеты и зароки, нередко с понедельника начиная новую жизнь.
Теперь же, когда чувство теряемого даром времени угнетало особенно часто, Созер-цатель грез понял, что вполне созрел для Эксперимента, отложенного на самый крайний слу-чай. Случай, который, судя по зыбкости грядущего, скоро возникнет... Очень и очень скоро. Может быть даже быстрее, чем это самое время настигнет...
Ну, а чем сдвигать это на неясный срок, то отчего бы не решиться самому в этот чудный вечер, который в конце концов не хуже других, следующих.
Для начала неплохо бы попробовать что-нибудь оригинальное. Например, познать, что за средство оставил перед Липучей болезнью Новый друг. В последний приход он был немного расстроен. Правильнее было бы даже сказать, расшатан или, быть может, даже раз-винчен. Скорее раздерган. Землистое лицо, сгорбленная спина да исхудавшие руки ярко от-мечали, что потреблял он что-то настолько приятное, такое, от чего отказаться нельзя было даже под страхом внешних катастрофических мутаций. Похоже, нечто вытягивающее неж-нейший сок плоти.
Воротившись домой, он вовремя спохватился: было бы глубоко эгоистично отправ-ляться в Путь самому. Не увлечь за собой Верную подругу при том, что он уже давно обещал ей чего-нибудь выходящее за рамки их покойных и привычных будней. И, если нет возмож-ности уйти за пределы этих трех измерений, то не сказочнее ли и не романтичнее ли устре-миться за грань других параметров...
Рецидивы их отношений текли вяло, эпизодически, как подлеченная трепонема. Из-редка обострялись. В основном же сонно покоились, особо не волнуя. Это было удобно и не трудно… Тихая Хозяйка не настаивала уж слишком о внесении большего порядка или раз-нообразия. Будучи в позднеюной поре, она уже вполне покорно пылила по своей стезе, ис-пытанной предыдущими первопроходцами. Участь прежних Приготовительниц Супов её, похоже, вполне устраивала. Со дня их случайного совпадения много волн разбилось о берег Мутной реки.
Заманить надолго её с собой вряд ли выйдет, но вот посвятить в пучинные тайны восприятия попробовать стоит. Только на первую Эксклюзивную Экскурсию. Это лишь уси-лит его позиции претендента в Орден Вершителей грёз, в могучий альянс избранных инди-видов. Эта мысль подкормила решимость и он твёрдо начал.
Сложное предложение она восприняла не просто молча, а зловеще молча... Кто бы мог узнать, что в такой кроткой натуре может дремать такой гейзер гнева. Взглядом, оборо-тившаяся вдруг Свирепая волчица выгрызала черноту из его зрачков. Собрав весь запас энергии в ответ на его предлагаемый подарок, она вдруг распалила весь свой пятилетний за-пас ярости и отчаяния. Все угасшие и атрофировавшиеся эмоции сразу, прорвав плеву крот-кости, вдруг исторглись мощной лавой... Истерика её длилась ровно три этапа. Слов она при этом не стеснялась, получив неясно откуда и дар сравнений...
Обида от явной несправедливости к себе, то, давя до удушья, то холодной иглой впиваясь в сердце Ваятеля грез, мешала отбивать ритм ровно. Противная невидимая пыльца раздражала переносицу и глаза, извлекая из них жидкость. Так досадно. Сейчас он предъявит серьёзность намерений.
На миг вышел, побыл там немного, да так и не вернулся...
Сразу введя оставленные для двоих порции, он плавненько прилег на мягенький коврик у ванны, стремясь сразу же проникнуть в самый центр Измерения. И, нужно сказать, попал. Вот так сразу, и прямо в самый центр...
Спустя всего полвечности, по его мнению, испуганная Спутница беспомощно заме-талась над покинутой плотью Укротителя грёз. Она не кричала, а как-то судорожно полу-вздыхала, делая много произвольных движений. Нагнулась вдруг, стала толкаться; прильну-ла, застыв. Потом, будто обжегшись, резко отпрянула, и глаза её, как показалось, затмило осмысление, замешанное с дикостью. Она вдруг вспорола тишину каким-то глубоко гортан-ным звуком, способным исходить только из бракованного духового инструмента. Хрип, со-вмещённый с воплем, заставил бы содрогнуться даже убойщика скота, обратил бы в бегство матёрого саблезубого тигра. Созерцателя грёз обуяло неисполнимое желание оглянуться. И вообще для первого раза вполне хватит. Пора, наверное, назад. Поскольку Кроткая Хозяйка сама приобрела глубокий шок и без помощи едва отойдёт. Она, в самом деле, не заслужила такой жёсткости к себе. Пора, видимо, возвращаться...
Стон забытого чайника на плите подсказал, что он уже здесь. Встать не было ника-ких сил. Он долго еще пробыл в земной невесомости, пока самостоятельно не смог поднять-ся. Вокруг никого не было, а на кухне больничным рецептом лежала пошлейшая и баналь-нейшая записка, верно все же передавшая смысл, что в Долину снов он, если идиот полный, сможет беспрепятственно отправляться всегда сам, не надеясь, что хоть кто-то об этом по-жалеет...
Дела...
Нужно было заниматься своими вечными проблемами, идти в контору и сидеть це-лый день, надеясь выудить хоть что-то нужное. Но мыслимо ли было вернуться так просто к обычным будням, когда целый новый мир предстал перед собой нетронутыми пластами, не-изведанными пучинами, зовущими тайнами и притягательными загадками... Собиратель грез начал обременяться своей наскучившей порядком, бытностью. Все вокруг с каждым часом представало все более кислым, сереньким, скучным, а ближе к вечеру - просто ничтожным. Невыносимо ничтожным, тягостным. Отвратительным. А между тем недавние впечатления не отпускали. Они ласково тянули, тоненько напоминали, что он даром теряет время. Драго-ценнейшее, между прочим, время... Которое можно так славно и, что самое главное полезно, да-да полезно применить.
Сказочный вечер, под стать прошлому, мягко нашел Шумный город. Окутался об-щим умиротворением.
Песочные часы бескомпромиссно точно отсыпали, что ... уже пора. Самая-самая ПОРА…
Самая пора разворотить болотную скуку. Нужно же когда-то стартовать. Почему же не теперь. Лучшие начинания удаются как раз в период Вселенской гармонии, природного совершенства. Наверняка именно тогда достигаются и лучшие результаты.
...Как там говорили раньше: нервных и детей просим удалиться!
Пожалуй, следует, наконец, испытать свои ресурсы и проникнуть вглубь собствен-ных умений. А раз так, то здесь точно не обойтись без неугодного примитивному большин-ству Препарата. Снадобья избранных. Эликсира человеческой элиты.
***
Чудным средством торговал седенький Весовщик в своей несветлой комнатке-кладовой с матёрыми пауками. Опрятный старичок растолковал, что для подобного предпри-ятия особенно уместен ООП. То есть Обыкновенный Оранжевый Путеводитель, вещь недо-рогая, но эффективная. Действует быстро и безотказно. Восковыми ручками отмерил его ровненькую порцию, мягенько покосился на уже слюноисходящего Получателя и ласково промяукал, что даже такому милому посетителю на этом давать в долг прекращает, жалеет вас, сизокрылых, и трудится почти из любви к стильному искусству и давней верности ре-меслу. Покупатель грёз, набора редкого и радужного, раскашлялся в признательности, а де-душка добрый покряхтел, повозился и что-то отметил в потрёпанной тетрадке чёрным кре-стиком.
Полезно было поспешить. Такая грандиозная мысль безусловно настигла бы не только возмущённый мозг Владельца грез. Досадно упускать сокрушительную идею, так и не во-друзившись на трон Повелителя фантомов. Вот здесь, пожалуй, с этой подворотни, и воз-никнет этап его могущества и недоступности.
Точно следуя рецепту, Дегустатор грёз применил половину Путеводителя. Часть от-делил для тихой посадки... В вену попал сразу, мимоходом подивившись сноровке. Обождав, прислонился от истомы к запачканной стенке. Замер, изготовясь изведать изысканный, но запретный плод загадочного Братства. Организм, чуть замешкавшись от необычности прив-несённого, признательно принял странное средство и скоренько рассовал его по всем тупич-кам тела. Пошло. Дома!
От взрыва благодати, потопа наслаждения и неиспытанных переживаний Познаватель грёз глубоко вдохнул, пошатнулся и сполз на тротуар. Все чувства последних трёх месяцев собрались в одну точку, которая расплылась сказочным оранжевым пятном вместо гадкой обстановки.
Из подвала вынырнула пёстрая кошка. Каких-нибудь пять минут назад она была обыч-ным крысоловом и помойщиком. Но сейчас, сквозь призму нововведения сказочно обличи-лась настоящим древнеегипетским божеством. Посланником грации. Таинственной тенью древних улиц... Маг воплощения без усилий вообразил её женщиной. И застыл, пораженный результатом. Да это же была сущая Эсмиральда! Оплот очарования и совершенства. Благо-лепный союз чистоты и порока.
А этот доверчивый случайно питающийся пёс! Украсть его мысли сейчас даже не пус-тяк. Лишь сосредоточится... Так, так. Скулит, подлец про себя, а с виду незатейлив. Вспо-минает, смотри, позапрошлую весну, когда они с гладкошерстной полукровкой забегали в чужие владения, огрызаясь от разномастных кривоногих похотливых кобельков. Неторопли-во рылись в ничьих баках с сочными отходами, лениво грелись на лужайке. Тогда они, как знать, были даже счастливы. Ныне, в одиночку, так не поживёшь. Врагов прибавилось, а зу-бы поредели. К тому же от мусорных контейнеров ещё с зимы гонят какие-то злые беспоро-дистые люди. И тоска, тоска, тоска... Такого же цвета, как те яркие газоны.
Но довольно уж кручины! На неё ли, в самом деле, тратить это волшебство. Похити-тель грёз поднялся, очень неторопливо огляделся и неповторимой походкой направился к Главному проспекту, надеясь на оригинальный экземпляр.
На десерт пожелалось чего-нибудь поудобоваримее. Допустим, вон тот самодовольный полнячёк, с небрежным выражением лица, вылезающий из произведения автомобильного искусства. Подойдёт в целом. Хотя над ним придется попыхтеть слегка.
Казалось бы, хотеть такому полноценному диплодоку уж и нечего. Вот точно что-то вроде золотой рыбки, служащей на посылках.
Секундочку... Нет, ну какой упорный, так просто и не подберёшься...
Так… Так... Оказывается он ещё и философ. Как это ему не идет. Нет, действительно, глубина мысли портит ему весь имидж. Такой хороший костюм и такие не свойственные со-мнения. Кто бы мог представить, что громовержцев могут затронуть дела земные. Скорее воздушные... Ну, заставить заговорить весь мир о тебе - это ещё можно постичь. Ну, пора-зить кого-то широтой размаха - ещё куда ни шло... Но доказывать что-то себе, когда ты всё уже доказал другим... Это уже чересчур. Такая изощрённость доступна только истинным гурманам... Себя удивишь здесь лишь самим собой. Личными резервами. Хватит ли их, для покорения страха высоты. Им, извольте ли видеть, угодно прыгнуть с парашютом... Вот что, скорее всего, искупит прежнее пресыщение. Перед беспрепятственной прорвой гордо пнуть в мошонку скрепляющий ужас, махнув в одночасье на всё рукой: будь что будет, но это должно случиться…
Отпугавшись же, отдышавшись, урвав годовую, наверное, порцию адреналина, ра-зомлевши от победы, с трудом верить происшедшему. И уж после совсем разнузданно вы-грызать нежнейшие клубни удовольствий... А на икону поглядывать как в зеркало. Тонко, не так ли? Не правда ли грандиозно по замыслу и по результату?
Коллекционер грёз отвёл видное место столь экзотичному экземпляру.
Следующим приглянулся пунцовощёкий лицеист. Он только открывал основные мирские утехи и для него все было острым. Самые сложные запахи, цепкие переживания. Это показалось в тысячу раз нежнее давней привычки давить ногой пустые сигаретные ко-робки, в сто восемь раз волнительнее ожидания приятной вести, в сто – дурной; в десять - трогательнее и в два раза, к сожалению, предпочтительнее, чем все подобные-самого Вопло-тителя. Клиент оцепенел, замешкался, но вторгшийся резидентный вирус сознания был поч-ти безобидный, неактивный и к тому же саморазрушающийся.
Коллекционер грёз для такого экспоната не пожалел самого освещенного места в своем музее виртуальных фигур.
Кстати вспомнился текст одной известной песни... Шоу должно продолжаться...
Самое время, пожалуй, наведаться к своей старой незнакомке. Мимо её стеклянной будочки среди дороги он в былую бытность с трепетом пробирался на другую сторону ули-цы. Маскировал интерес каждое утро настолько искусно, что даже непристойные мысли стереглись настаивать до поры. Всякий раз они, подавленные, отступали, накапливаясь в безразмерном кармане терпения. Волю им пожаловать - было бы неплохо. Так как он вовсе изнемог вожделеть и устал от её недосягаемости.
Соорудитель грёз настроился... Фантазия взломала разом шлюзы скрытых чаяний и в них хлынула всесильная Оранжевая явь.
То, что он вытворял со стервозной, но идеальноногой и чистокожей инспекторшей могло получить “Оскара” сразу по нескольким номинациям! А та, в свою очередь, выделы-вала такие пируэты, что повидавший Применитель Грёз поначалу был несколько взволнован и даже изумлён. Такого потенциала от неё он никак не ожидал. Подобную эксцентричность могла иметь только талантливая, одарённая личность. И как, между тем, гармонировала её отглаженная форма... Она же, бедняжка, вовсе не подозревала об этом, уверенно покрикивая на зазевавшихся водителей в своем прозрачном грибочке.
* * *
Первые нападки лёгкой тошноты означали границу Цветного Путешествия. Седенький реализатор, правда, и раньше невнятно намекал на конечные симптомы, но до его ли инст-рукций, было, действительно. А тем временем последние ощущения вместо любопытства стали привносить прохладный страх, поскольку уже коптили такой гадостью, что едва не за-тмевали радость от изведанного вкуса. Истощённый мозг, уставшее тело молили о пощаде, поэтому Собственник чувств принял поистине гениальное и стратегическое решение. Утвер-дил отступление для сбора свежих сил и дальнейшего покорения Оранжевой целины... Всё, отбой...
* * *
Этот временный упадок застыл непереносимой Паузой... Голову будто залило вяз-ким воском. Её распирало изнутри, и несколько внутренних точек напряжённо пульсирова-ло. Каждая мышца, воспалённая и провисшая, нуждалась даже не в массаже, а в том, чтобы разложить её аккуратненько на крепкой наковаленке, расплющить хорошенько, выбить всю бездонную боль. Собрать опять нежно и водрузить на место. Плавненько так… Похмелью тут и близко не сравниться.
Чёрно-белый Ветхий Свет встречал хмуро, неохотно вручая обратно блеклые обра-зы. Но странная глубокая жажда не устранялась ничем. Только очередной дозой Путеводи-теля, с которой возвращался покой и движение. И главное - могучее умение Преображения, без которого остальное теперь утрачивало всякий смысл.
А пока Экспериментатор зыбко реставрировал прежний вид весьма посредствен-ного Пожирателя Консервантов. Тех полупрозрачных существ, что живут в бетонных ячей-ках, где дышат, специальным охлаждённым воздухом, ходят по ровным каменным тротуа-рам. Путь им озаряет вездесущий электрический свет. Они гуляют в ухоженных скверах сре-ди геометрически правильных клумб с не пахнущими растениями одинаковой длины и цвета. Жуют стерильную, быстрого приготовления пищу с синтезированным белком, упакованную в пластик. Пьют дважды отфильтрованные соки из ярких концентратов. Каждый из них жи-вёт впервые и тяжесть прошедших поколений ни на ком не лежит чугунным грузом. Весь свой век они неустанно копошатся: создают себе препятствия для успешного преодоления, радуются бренным мелочам, обращаются с деньгами, вечно их распределяя, разоряются и обогащаются, обманывают и обманываются, увлекаются и разочаровываются, доверяют но проверяют, влюбляются и ненавидят, выходят из строя или приспосабливаются к жёстким условиям своего мира. Ошибаются и учатся на протяжении всего своего бледного существо-вания, но так и умирают абсолютными глупцами. Ибо сочиняют себе всякие близорукие не-былицы или философские учения, самоуверенно претендующие на исключительную истин-ность и полное вселенское Познание.
И только редкая Личность отважиться на поступок, который перелицует всё во-круг. Не всякий смельчак дерзнёт открыть восьмую ноту, разделить на ноль, сделать фило-софский камень почти из ничего или создать вечный двигатель без батареек. И вот он, По-кровитель грёз, смог изъять чужие образы, испытать инородные ощущения, изведать чьи-то эмоции, создать свои.
Но сейчас он с несметной охотой отдал бы свои теперешние, вероломно настигаю-щие из-за оранжевой дымки. Тошнотворные, приторные, сгибающие, выворачивающие. И очень-очень похожие на настоящие. С которыми бороться невыносимо. Только себя загу-бить раньше положенного срока. А ведь их можно, говорят особо сведущие, выбить крепким Оранжевым клином... Тем же самым... Да чем угодно, лишь бы избавиться от этой напасти.
Выбрав из скарба почти новый телевизор, теперь уже устаревший посредник изучения чувств, но сносный для взноса, Вожделенец Грёз поплёлся к Седенькому спасителю. Доро-гой долгой и унылой.
Серебристый покровитель же встретил, охая и жалуясь на трудности сбыта... Ёрзал-ёрзал и едва согласился на полцены. Плюс долги...
Потребитель грёз нетерпеливо вырвал из морщинистых рук Продавца и, испепеляе-мый желанием, мелко трясясь, приступил к Ритуалу принятия драгоценного вещества.
Секунда невесомости, и фанфары , бубны, литавры приветствовали Возвращенца.
* * *
Замрите летописцы!!! Внимайте свершению… Гордитесь редкому везению свиде-тельствовать Грандиозный Ренессанс... Возрождение Мастера Оранжевого искусства.
Воплотитель грёз пребывал на вершине своих способностей. Он созидал и был Творцом. И в этом стремился уподобиться Вседержителю. Даже ничуть не опасаясь такого приближения. Напротив, посчитал, что, подражая высокому примеру, сможет легко обезгре-шиться. Облагородиться новым, досель невиданным способом. Удивительно только, что в эту чудную Оранжевую страну совершают хадж так мало паломников, которых, что-то там, бранят ещё за это армады воинствующих невежд. Чудовищная несправедливость! Средневе-ковое ханжество! Да за один только визит в просторы Новейшего света очевидца можно причислять к Светлым Вестникам... И пора, пожалуй, исправить коварные порядки. Он, именно он, похитит для всех невиданный Оранжевый огонь и снесёт его на землю. Откроет, наконец, людям глаза. Правда, чуть позже. А пока и этот Путеводитель так быстро истоща-ется и наплывает вновь период неотвратимого возврата и Чёрных ям... Издержек величия… Как раз того, чего он никак нельзя обрести: изъять или купить. Лёгкость Перерывов.
Неизбежные промежутки нещадно обрекали на тягостное ожидание очередных странствий. Страдальческое бездумное, тупое времярасточение. В моменты исчезновения и закрытия последней страницы Путеводителя он как искушался, так и опасался клейкого со-блазна бессрочной нирваны. Такого постоянного рецепта, чтобы никогда больше не уты-каться в глухую стену болезненных возвратов. Хорошо бы найти и этот способ, хотя изжитая чёрно-белая реальность всё ещё прельщала своей простотой и понятностью. Но и эта, иная, полная невиданных цветосочетаний, невероятных оттенков и свежих глубоких эмоций оран-жевая явь, увлекала всё соблазнительнее с каждым сеансом. Оазис нови в пустыне однообра-зия и уныния... Однако всего лишь чуточку, пугало то, что всё окажется миражём. Вместо яркой мозаики мыльных пузырей - затмением в пасмурный день. Просто виртуозным осяза-тельным обманом.
Тем временем в жертву богу сладострастия предавать очутилось нечего. Ужасные интервалы учащались. Их диктат вольнолюбивым Поглотителем грёз сносился всё нетерпи-мее. Властелину снов это отзывалось уже не просто мучительно, а унизительно. Так высоко парить, так глубоко чувствовать и так пресмыкаться перед этим седеньким ничтожеством... Да кто он, в самом деле, такой! Что он вообще знает, вопреки своей паутинной конурки и крайне точным весам?! Он жалок в своей вещественной сфере и, о несовершенство, всесилен в ней же. Вот и недавно подкрался тихонечко так, опираясь на двух переразвитых угололи-цых мутантов, и просто таки допёк мелочностью. Ворковал ласково о крупном ущербе, бес-платных услугах, предоставленных ссудах и других трудно приемлемых и довольно земных понятиях. Долго трепал истощенный мозг.
Пообещал при этом всё устроить и радовать немного впредь за небольшущенькую, малюсенькую такую услужку.
Одолженьице находилось в том, чтобы сам Обретатель грёз получил, наконец, ис-тинную свободу, отвергнув последние кирпичные преграды, в заточении которых он изны-вал скоро третью неделю. И старичок, милая заботливая душа, не торопил. Давал на созрева-ние ещё две недели и, не может быть, целый Каталог свежего Путеводителя и крупный уго-лок настоящего жёлтого Указателя! Вручал неохотно, почти выбрасывал, потому как квар-тирка, прямо сказать, жалкенькая и хлопот с ней оберёшься не малых. Да и повозиться при-дётся ещё обильно, ибо наследнички как обычно могут появиться прямо ниоткуда, как стая голодных акул...
Укротитель грёз опешил. Вот это радость! Как там говориться? Не было ни гроша и вдруг - алтын?! Да для дедушки хорошего теперь не жалко. И не только квартирки этой - никчемного прибежища пресмыкающихся человеческих существ.
Всё же есть ещё на свете настоящая сердечность. Истинное участие. А Беленький До-брячёк уже напутствовал заботливо и услужливо растворился со своими безликими истука-нами в наплывавшей разноцветной взвеси. Покровитель грёз уверенным жестом прибавил еще порцию. Чего уж скаредничать... Если уж еще хоть немного и жить дальше, так жить, черт возьми, хорошо! Очень хорошо, просто чрезмерно приятно. ...Уютно... Бестревожно... Покойно... Тихо-тихо... Мягко-мягко... Плавно-плавно... Долго-долго... Долго-долго... Долго-долго...
***
Скорее чем хотелось бы, всегда скорее, показался знакомый, быстротающий тонкий фиолетовый запах. Наступала неминуемая стадия остывания. Охлаждения...
Кто ограничил желания возможностями? Кто доказал, что нет рая на земле? Он есть, но доступен не каждому. И также, как нет ничего постоянного, так и он имеет свои Паузы. Разламывающие и дробящие. Истинный ад, который тоже здесь и который преследует, пре-обладает, наступает, довлеет. Отпускает уже не на долго. Лишь даст чуть вырваться, забыть-ся, как тут же тяжкая, впалая, иссине-чёрная Кромешная явь истребляет, обкусывает, черви-вит, подтачивает беззащитную явь Оранжевую. И вместе с тем раздирает иссохшую плоть: пытает калёным железом каждый нерв, вытягивает каждую жилу, выкручивает каждую кос-точку, взрывает каждую клетку, как бы мстя за отречение. За призрачные поиски чистой сласти. Спать, спать. Не нужно ничего. Все после: и расчеты, и обязательства, и кошмары обитания...
* * *
Ох, это несносно-тяжкое бремя безвременья. Как же быстро исходят сеансы... Ко-гда же появится снова эта старая алчная сволочь. Обещал, ведь, гад. Припрётся, опять возь-мется увещевать. Просьбицами утвердить труднодоступный текст измываться уже, кажется, не будет. И душа, ведь, и тело в его дьявольском ломбарде. Остаётся пока логово и лежак, или, если угодно, Дворец и Трон. И потом уж точно ничто не сдержит Великого Странника, не скованного материальными условностями, могучего Владыку мира грёз от оконечного со-блазна - возыметь власть бессрочную. И последнюю грешную страсть. Непреходящую Оранжевую Явь. Её незабвенную, вожделенную. Долгожданную. Неутолимую. Скоротеч-ную.
Надо решаться. Иначе будет некогда... Сейчас это очень и очень просто. Теперь это проще чем когда-либо. Сейчас это единственное спасение...
Он уже готовил всех и готовился сам к Последнему представлению... К окончатель-ному, но грандиозному Празднику. К нескончаемому празднику. Единственно верному и единственно возможному, самому логичному и мудрому Финалу...
Дрожащей рукой, и от нетерпения тоже, скупо, но ёмко уведомлял, наставлял ос-тающихся, не ведающих, не познавших таинства и радости претворения. Смятую записку ос-тавил на подоконнике. В самом ровном углу каменной западни, чужой уже, но всё ещё близ-кой, как старый башмак, приютился ждать Хранителя точности. Этого седенького ненасыт-ного примитивного паучка.
И тот вскоре, но едва-едва проявился в чёрном дверном проёме. Уже один. Но глав-ное, сжимая в кулачке заветный свёрточек. Внимательно хозяйски уже огляделся. Тихонечко прокрался на кухню. Не скрыто тянул муки ожидания Изнемогшего Путника. Повздыхал о нелёгком своём уделе, о дороговизне и сложности жизни. И за самую секунду до того, как, осатанев от жажды предвкушения, расплавившийся Узник страсти хищно вгрызся бы в его хлипенькую глоточку, успел заботливо пододвинуть Тройной Оранжевый Восторг. Между прочим, напомнил о Великой миссии, ласково погладил по голове и, чуть посопев, поглотил-ся чёрной пастью выхода.
Удачливый Обладатель грёз вновь остался один. В тёмном месте мрачной и опосты-левшей комнаты... Изводить драгоценное время было глупо и невыносимо. Привычно спра-вившись с прелюдией, Чародей грёз подтянулся к серому оконному квадрату, опять обретая силы и смысл бытия.
Внизу чернел обыкновеннейший асфальт, вверху нависали ещё более обыкновенные чёрные тучи. Зато там, глубоко на горизонте, уже явственно очерчивались оранжевые кон-турки. Причудливые узоры, невозможные силуэты, фантастические фигуры, непостижимые картины Маэстро Сальвадора... Невообразимые сочетания и композиции...
Всё-таки этот обаятельный милый старикашка на сей раз оделил как надо. Не поску-пился, подонок. Угодил. А к желанному оазису оказывается запросто добраться одним кратким перелетом. Достаточно свободно парить, лишь попутно наслаждаясь спелостью ощущений. А сколько удали и решимости! Какая лёгкость в теле! Какое совершенство дви-жений... Сейчас или никогда... Иначе скоро всё схлынет, размоется бесследно всеуничто-жающей Чёрной явью. Останется лишь гнусный неумолимый Весовщик со своими верными Скрижалями… И Пустота. И Бессмыслица. И снова Пустота. И всегда Пустота...
Дали переливались всё радужнее, мерцали всё ярче. Оплавляя облака, Древняя Звез-да, огромная, алая и такая близкая, царственно венчала картину заката. И даже тёплый сире-невый ветерок был попутным... Вальс. Чистый ровный вальс без фальши и угара тихонько веял над увядшими крышами...
Великий Искушенец, Мастер воображения и Вершитель сна, Игрок рассудка и Соис-катель покоя рванул раму. Спокойно взошёл на подоконник. Подхваченное воздухом Посла-ние беспечной бабочкой спорхнуло вниз. Расправив руки в стороны, он образовал красивый ровный крест, позу пригодную многим миссиям и очень удобную для планирования. Любу-ясь, не сводя завороженный взор с далекой цели, легко оттолкнулся и тихо унёсся к оранже-вой бездне, блажено улыбаясь своему вечному счастью...
98г.-20.08.2000г.