Н Е О Т К Р Ы Т Ы Й З А К О Н ©
Сегодня пошел уже седьмой день. Отсчёт времени, измерение жизни теперь идёт от нашей последней встречи, от пришествия невидимой шаровой молнии, взорвавшейся гневом и яростью между нами. Последнее событие минувшей жизни и первое - настоящей, начинается возвратом в одиночество, в забытое уже место среди забытых вещей, утраченных традиций и мыслей. .
Гиганской черепахой пролезло уже целых семь дней. Долгих.., долгих. Чрезмерных. Со-стоящих из астрономически неправильных, слишком длинных минут и бесконечного набора по-следовательных механических действий: вдохов, выдохов, шагов, манипуляций, создания от всего этого пустых звуков. Пауз.
Вспоминая прошлое бытиё, я отмеряю: ещё семь дней назад я видел Тебя. Восемь дней, в это же время, мы рассматривали друг друга, запоминали, а сутки спустя тяжкая ссора, как вне-запная смерть, коварно и бесцеремонно вторглась, решительно отсекла всё на до и после себя, нагло и повелительно отменила планы: пикник и поездку. Так перспективного выпускника, знающего несколько языков, умницу и отличника, сшибает на повороте самосвал с медномор-дым детиной, неукротимо несущимся к последней значимой цели в жизни - успеть к закры-вающемуся винному магазину. Случайно задетая клавиша “отмены” стирает уникальную и кропотливо созданную программу, рассчитанную на долгое и удачное существование.
Твой аромат на плече держится еще пару дней, затем начинает мутировать. Приходится искупаться.
Я заполняю пространство звуком твоего имени. С той же громкостью и привычной ин-тонацией. Кажется, сейчас ты выглянешь из комнаты с мягким вопрошением. Ты действительно появляешься, нежная, с внимательным взглядом. Я открываю глаза - никого. Ты была или нет ?
...Неожиданно оказалось, что без тебя возникает другой мир и другая реальность. Пока ещё без приятия и без желания в ней существовать. Наступила на самом лучшем месте прошло-го, (оказывается всегда потом) и, конечно же, как и всё неприятно-нежданное, очень некстати. На реанимирующий электрошок какого-нибудь события, возвращающего обратно, уповать бес-полезно: мы слишком хорошо знаем друг друга. Потихоньку она обволакивает и втягивает в се-бя, заставляя привыкнуть и даже полюбить свою обыденную безмятежность, притупляя остроту исчезающих ощущений, вытесняя их и навязчиво подменяя фальшивой важностью будничной суеты.
Ещё немного и я буду спокойно проезжать мимо твоего дома, не отсчитывая глазами твоих окон и не пытаясь разглядеть в них знакомой тени. Скоро мои привычки изменит твоё от-сутствие. В субботние вечера я не куплю твоих любимых конфет, ликёра и огромных красных яблок, но ещё часто буду останавливаться на них глазами. Я попытаюсь узнать, вспомнить, что же нравиться мне одному и нужно ли мне это. Надолго отключенный телефон не источит об-манных призывов, не всколыхнёт отсутствующую надежду. Ещё чуть-чуть, и я с головой завяз-ну в этом тёпленьком студне повседневности. Лишь иногда я точно угадаю, что ты сегодня вспомнила меня. Ты отлично знаешь этот день. И тоже воспримешь вкрадчивое прикосновение моих мыслей, заставивших отвлечься и рассыпать взгляд.
Но сейчас, из опыта прошлых жизней, мы знаем, что оба не приемлем и до конца оттор-гаемся из всевластия наступающих изменений. Теряя силы, всё же ясно понимаем, что намертво уже обвиты толстыми и липкими щупальцами огромного и неуклюжего греха - гордыни, кото-рый так просто не выпустит свою жертву. Он дважды умертвит её: прежде чем задушить, впрыснет смертельную дозу раздражительности, уверенности в собственной правоте, и жалости к себе .
В прошлый раз нам помогла только тайно желанная случайность: проплывавшая мимо соломинка или чудом оказавшийся рядом врач-реаниматор, ловко уколовший в сердце сохра-нённой силой стремления друг к другу и яркостью впечатлений. Теперь ты, вероятно, тоже вспоминаешь, как мы столкнулись, сконфуженные и скрытно-радостные, одновременно разду-мывая миг: сухо кивнув, обменяться дежурными репликами и разойтись, отчисляя время уже от этой встречи или молча метнуться друг в друга, бессмысленным любовным импульсом прорвав плаценту себялюбия и привнесённой неприступной официальности. Тогда законы природы до-бавились ещё одним : безумной силой нашего притяжения. Мы превратились в один орга-низм : редкий сплав отчаяния и страсти, крепчайший двуснастный слиток истерзанной плоти...
В то мягкое октябрьское утро вдруг наступил Май, и жизнь вспыхнувшая внезапно слож-ными оттенками и противоречивыми чувствами, вломилась и залила собой всё. Оказалось, что вокруг остались по-прежнему деревья, цветы, тучи, ожидания, сломанные часы, рукопожатия, и улыбки, диалоги и монологи, суета и суета. Мы вернулись в мир. Мы расстриглись, и это виде-лось самым значительным событием уходящего тысячелетия. Оглядывая обнявшихся на ос-тановке, пожилая тётка очерёдно-пайкового склада еще подумала о нравах, а пылкий терпко-ферментный прыщавый первокурсник что-то о силе сексуального влечения и о безупречной форме твоей голени. Но это всё уже была жизнь. Она радовала и манила вкушать себя еще и еще...
Такая же случайность теперь практически исключена. Наши пути не скрестятся в бес-крайнем городе. Ты непременно пройдешь на минуту раньше и на длину взгляда дальше, а я лишь успею уловить тающий шлейф знакомого аромата. Помнишь, как “Пан специалист” на физике объяснял о ничтожной возможности столкнуться в воде двум подкрашенным частичкам . Это крайне похоже на нас. Но я знаю твою траекторию. А это уже не мало. Гораздо больше, чем зыбкая вероятность. Перекрёсток, троллейбус, офис, кафе и назад: троллейбус, булочная, магазин.. И так изо дня в день, из месяца в месяц. У меня тоже самое. Но другой перекрёсток, другой троллейбус, офис, кафе. Броуновское движение безмерного мегаполиса не оставляет шансов. Нет..., мы, похоже, навсегда затерялись в бетонной требухе равнодушного монстра, бесстрастно хранящего в себе тысячи разных и очень своих бед, радостей, надежд и разочаро-ваний.
Но ведь хлеб... Мне ведь тоже бывает нужно купить хлеб. Почему бы не в старой булоч-ной на перекрёстке, часов, этак, в 7-7.15 вечера? Вполне возможно. Вот именно... Я буду очень тщательно выбирать. Я найду из тысячи абсолютно безразличных батонов самый-самый вкус-ный. Пускай я потрачу пятнадцать, нет двадцать минут, а продавцы пусть себе подозрительно косятся и втайне клянут мою кажущуюся мелочность. Я буду искать что мне необходимо. Я стану с наслаждением томиться этим процессом. Ожидание удачи продержит в напряжении, ис-тощит и выпотрошит. Однако, я знаю, что завтра к этому часу опустошение пройдёт и меня опять с 7 до 7-15 будет очень интересовать свежесть и красота хлебных батонов. Ещё ровно три дня. Не знаю почему, но не больше. Скорее всего потому, что это может превратиться в настой-чиво сооблазнительную идею и выйти за границы допустимого. За принципиально невыходи-мые рамки. Их нельзя изменить убрать или обойти. Они были всегда, передались и передадутся по наследству. Помогали держать форму, удар, а иногда исключали сомнения. Ещё три дня, как три броска кубика или три карты. Ничтожная вероятность против очень небольшой, что нужная комбинация выпадет, что желаемое сочетание явлений произойдёт. Но еще три дня и меня стошнит от насыщенного хлебного запаха, а искомое лицо подменит глупая румяная булка. Се-годня снова я очень медленно извлекаю из самых лоточных недр хлеб, единственный из тысячи совершенно равных, и, очень не торопясь, перемещаюсь к выходу , чересчур обстоятельно рас-считываясь. Но, может быть, завтра. Да, завтра обязательно. Я изберу именно тот батон, в руке с которым у входа встречусь с тобой.
Сегодня вечером я засну с таким желанием. Последнее, что подумается - схожесть этого с верой аборигенов в своего языческого бога. Танцуя, принося жертвы, они молят его об удачной охоте и, придя ни с чем, всё же не бросают его и не оплёвывают ритуальный столб, а просто ждут завтрашний день. Я тоже полагаюсь на завтра. Пожалуй, даже чрезмерно, чем следует. Кажется, от такого одержимого влияния уже что угодно могло бы материализоваться...И кто угодно. Разве ещё тысячу раз вывести в тетради твоё имя? Как раз для ровного счёта не хватает тысячи. Ну, конечно же, завтра. Ты тоже испишешь моим именем выкройки, луна войдёт в пол-ную фазу, у звёзд сделается необычное расположение, у кого-то в обед “прихватит” сердце, и он решит возвращаться пешком, уступив место в троллейбусе, на который ты успеешь в самый по-следний миг. В нём окажется жующий бисквит малыш, и тебе захочется есть. Ты вспомнишь, что к ужину нет хлеба... Случится нужное стечение обстоятельств, мы столкнёмся у входа в бу-лочную, и мир будет сотворён заново.
До этого осталось 20 часов или 1200 минут, всего каких-то 90 тысяч ударов сердца.
Утром нужно, наконец, побриться и одеть наш любимый галстук. Завтра я должен хорошо выглядеть, потому что завтра будет хороший день. Я встречу тебя. Я жду только завтра.. Я жду ...
20.02.96г