- Скоро эти машины вообще всё живое убьют.
- Да как же так, Михалыч?
- Именно так, Николай Афанасьевич, именно так. Вот раньше, помню, там, где сейчас гаражи, рощица была, а в этой рощице и белки и бурундуки жили, а в лесу, что за дорогой, лосей можно было встретить, а птиц-то было видимо-невидимо: и скворцы, и дятлы, и синицы, чего уж говорить о голубях! А теперь, ты взгляни, увидишь ли в нашем городе хоть кого-нибудь кроме крыс да людей. Ладно, что собак нет, но ведь даже птицы, и те за километр наш город облетают. Вот когда ты последний раз хоть малую птаху видел, а? Нету их, нет.
- Ну это ты, Михалыч, загнул. Залетают к нам в город птицы, ещё как залетают, и собаки бродячие у нас есть.
- И ты их хоть раз видел?
- Нет, но знаю, что они есть.
- Так откуда ж ты знаешь?
- Вот смотри, каждый вечер я после ужина собираю крошки хлеба со стола, ну ты помнишь, какие у меня тупые ножи, так что крошек этих много, кости из бульона достаю и кидаю всё это за окно.
- Ни и что?
- Как что? А с утра ты видел хоть одну крошку, хоть одну косточку на асфальте? Нет? А что это значит – что прилетают птицы по ночам, склёвывают крошки, и собаки приходят, кости сгрызают. Просто днём они боятся чего-то, шума, может быть, но главное, что залетают, залетают птички.
-Нет, это не люди, это свиньи! – возмущался дворник, подметая асфальт. – Мусоропровод им провели, неужели трудно до ведра свои объедки донести, нет, лень раньше их, сволочей родилась, собрали мусор со стола – и за окно, ну а мне ни свет ни заря сметать их крошки и кости.