Первые месяцы очередной русской революции. Провинциальный городок на северо-западе страны. Отряд революционных рабочих и солдат (в котором, кстати, были и крестьяне, и гимназисты) с пением «Марсельезы» прошагал по заснеженному Кахановскому бульвару и повернул к вокзалу.
На повороте командир отряда питерский студент Кирилл прекратил пение.
Николаевский вокзал города N был построен в середине прошлого века, честно прослужил России около шестидесяти лет, а теперь был занят немцами, эшелон которых двигался к Петрограду, по пути прорываясь сквозь случайные заслоны, выставляемые уставшей от войны русской армией и еще не обученными как следует красногвардейцами.
Людям Кирилла предстояло выбить немцев из здания вокзала и по возможности продержаться до подхода более крупного отряда, который спешил к городу с севера.
Подошли к вокзальной площади.
-Ну что, студент, делать будем? – к Кириллу подошел матрос Иванов с «Варяга», - так он представился, - Даешь да напрямки?!
-Пушку б сюда, - вздохнул стоявший рядом седоусый рабочий.
-Тю, пскопской, - хохотнул матрос, тряхнув фирменным чубом, - пушку тебе! Ероплана не хочешь?
-Атакуем цепью, - решился Кирилл, - двигаемся по краям площади.
-Что так? – удивился Иванов.
-Пулеметы у них.
Отряд развернулся в цепь и, обходя площадь, бегом бросился к вокзалу. На полпути их накрыли немецкие пулеметы.
-Ну что, стратег недоделанный, туды тебя, - ругался матрос, вжимаясь в булыжную мостовую. Бескозырку свою он обронил, к тому же падая, порвал клеш на правой ноге и от этого злился еще больше. Над головами задиристо свистели пули.
-Бомба есть у кого? – спросил Кирилл и сплюнул: в рот набилась какая-то труха с мостовой.
-У меня, - ответил рабочий.
-Давайте, - Кирилл принял бомбу и медленно пополз вперед.
-От ползет, - восхитился матрос, на секунду приподняв голову, - Как вошь по лысине. Где их так ползать учили?! – обратился он к рабочему, - Хлопнут сейчас ни за грош…
-Помолчи ты Христа ради… - попросили соседи. Матрос замолк.
Кирилл полз, прижимаясь всем телом к холодным камням и укрываясь за трупами тех, кто уже воевал здесь до них, и все равно ему казалось, что тело его растет с каждым пройденным сантиметром и делается все заметней и заметней.
Но пули свистели высоко, пулеметчики были заняты лежавшими на площади красногвардейцами и на одинокого пластуна просто не обращали внимания.
Кирилл взмок от напряжения, короткие волосы его лоснились, а гимнастерка прилипала к плечам и сковывала движения. До цели оставалось всего ничего, когда первые пули взбили фонтанчики пыли рядом с кирилловой головой. Крошки, отколотые от мостовой, больно оцарапали его щеку.
Кирилл остановился, закрыл руками голову и постарался еще сильней, глубже вжаться в мостовую.
-Пропал, - тихо сказал матрос. Ему не ответили. Только стучал пулемет, никому не давая поднять головы.
Временами становилось тихо: немцы остужали ствол своего «Максима». Но стоило Кириллу пошевелиться, как «адская машинка» снова начинала работать. Положение стало безнадежным, когда со стороны путей послышалась стрельба.
-Неужто наши?
Немецкий пулемет смолк на несколько секунд, но и этого хватило Кириллу, чтобы рывком подняться и метнуть бомбу. Взрыв и обслуги «Максима» не стало…
Уже на вокзале, когда последних немцев вышибли на перрон и их же пулеметом загнали по вагонам, Кирилл поблагодарил матроса.
-За что? – удивился тот.
-Ну как же. Вовремя вы зашли с перрона, - Кирилл отряхивал крошки и солому, прилипшую на рукава его черного пальто.
-Никуда мы не заходили, - заулыбался матрос, - А вот бомбой ты это грамотно…
-Подожди. Как не заходили?! – Кирилл посмотрел на немецкие вагоны, заслонившие окна вокзала. – Тогда кто же?
Недоразумение разъяснилось быстро. Едва отряд Кирилла расположился внутри вокзала, выставив к дверям и окнам наблюдателей, как от дверей послышался окрик часового, какой-то короткий разговор, и внутрь вошли новые люди.
-Кто такие? – подскочил к ним матрос.
-Отряд городской милиции, - звонко ответила миловидная девушка, двигавшаяся впереди. Матрос внимательно изучил ее стройную, затянутую в ремни и кожу фигуру и скептически хмыкнул:
-Тю, милиция, что у вас мужика что ль для команды не нашлось?
-А у вас? – невинно поинтересовалась девушка.
-Чего?! – под хохот окружающих матрос покраснел и схватился за маузер. Но вытащить его ему не дали.
-Не бузи, - уговаривал старик-рабочий, - что с бабы взять?
-Так где командир-то? – задорно спросила девушка у опешившего Кирилла.
-Маша, - радостно выдохнул он. Та присмотрелась и, недоверчиво тряхнув стриженой головой, произнесла:
-Кирилл…
-Узнала наконец, чертяка стриженая!
-Боши! – вскрикнул часовой у дверей и упал раненый.
-К бою! – закричал Кирилл, бросаясь к выходу на перрон, крик подхватила сотня глоток: красногвардейцы и милиционеры вперемешку бежали к окнам. Лопались остатки стекол, пели свою песню пули, унося человеческие жизни…
-Ты откуда здесь взялась, - кричал Кирилл в паузах между выстрелами.
-А? – не слышала Мария.
-Откуда?!!!
-У нас услышали стрельбу на станции. Послали проверить, кто это с немцами схватился. Мы-то только из Питера прибыли, - рассказывала Мария, когда немцы, наткнувшись на плотный встречный огонь, залегли.
-Юнкера что ль? – враждебно спросил матрос от соседнего окна.
-Почему юнкера? – обиделась Мария. – Гимназисты, студенты. Многие – местные.
-А-а, стюденты, - протянул он и стал сворачивать папиросу.
В это время немцы снова попытались взять вокзал. Произошла штыковая схватка…
-Что ж вы, студенты, а вроде как за «временных»? – спрашивал матрос у Марии, пока ему перевязывали голову.
-Что ж вы, матросы, русские, а вроде как за немцев? – в тон ему ответила Мария, обрабатывая раненую руку Кирилла.
-Погоди-погоди, - встрепенулся матрос, - За каких это таких немцев?
-За обыкновенных. Ленин-то ваш кто?
-Кто?
-Ну, кто-кто, зактокал, - вмешался старик-рабочий, пытаясь сменить опасную тему, - Не время сейчас. Вот отобьемся, тогда и выясним, какую она тут агитацию проводит.
-Нет, постой, - «завелся» матрос, - Дело известное. Мы эту брехню буржуйскую слыхали ужо! Кончай ты меня заматывать, - обратился он к солдату, бинтовавшему его голову, - Не барышня. Эй, студент, надо с твоей контрой разобраться!
-А что тут разбираться, - откликнулся Кирилл, отвлекаясь от своей перевязанной руки, - Сейчас вот шлепнем тебя и весь разговор.
-Меня?! – опешил матрос. – Да меня-то за что ж?
-А за то, шкура, что вместо того, чтобы делом заниматься, ты тут развел…, так тебя и этак…
-Смотри-ка ты, студент-«бела кость», а как загибает, - уважительно сказал один из солдат. Услышав громкие голоса, вокруг столпились люди. Милиционеры с любопытством наблюдали за спором красного командира с матросом.
-Братва, - «психанул» матрос, - смотри, как эта контра разговаривает! Это что же.., - он замолчал, увидев, что Кирилл вынимает наган. Свой маузер лежал у Иванова рядом, но так, что сразу не дотянешься.
-Еще слово…
-Ладно, морячок, утихни, - один из солдат взял матроса за плечи и повел в сторону. До Кирилла долетело:
-Выясним еще…
Старый рабочий сказал ему с досадой:
-Поосторожней теперь тебе надо, парень. Он, этот башибузук, в спину может. Надо было тебе его того…
-Все впереди, - устало сказал Кирилл. Рука болела. Люди разочарованно расходились по своим местам.
-Нас 30 человек, - шепнула Мария, - Поддержим.
-Ты не бойся, студент, - присел рядом солдат, который восхищался кирилловым монологом, - Он, Иванов-то, побузит-пошумит да и успокоится. Не подставляйся только, а мы не выдадим, - солдат улыбнулся, - Как звать-то тебя, парень?
-Кирилл.
-Ну вот, а то студент да студент. А я Прошка. Прохор то есть. Хорошо ты, Кирилл, загибаешь, прям слушать приятно.
-Видать, что образованный, - пошутил старый рабочий…
В это время у немцев закончился ужин, и они снова двинулись на штурм. В пылу перестрелки люди даже не заметили, как подошел вечер. Последние выстрелы.
-Кончилось вро.., - начал было старый рабочий и умолк. Одна из последних пуль, прилетевших с перрона, нашла свою цель. С чуть седоватого небритого подбородка по еще крепкой шее старого рабочего побежала красная струйка.
-Красная, как знамя, - тихо сказала Мария, - Ваше знамя…
Пришла ночь. В холодном, нетопленом зале ожидания вокзала люди укладывались ночевать. Найдя укромный угол, Кирилл бросил охапку сена из разграбленного фуражного склада на пол и лег сам. Рядом звучали приглушенные голоса.
-Удобный момент, - говорил мужской голос, - Они ложатся спать, часовые - у окон и дверей, а на то, что внутри, они не обращают внимания. Заснут только, и мы их…
-Ни в коем случае, - отвечал второй голос. Женский. Мария?! – Они нам верят. Мы же не можем…
-Ну и что? – вспылил мужчина. – Это же чернь! Они же и у вас все отняли. А если мало, так того матроса вспомните. Как там его… С «Варяга»! – человек помолчал. – Или вас так этот красный студентик приворожил?
Звук пощечины.
-До утра-с, - ехидно произнес мужской голос.
Подошла Мария. «Резкая, как «Нате!» – вспомнил Кирилл. И закрыл глаза, притворяясь спящим.
-Ты здесь? Спишь?
-Да.
-Что завтра?
-Не знаю.
-Последняя ночь, да?
-В каком смысле?
-Не притворяйся, Кирюшка. Придет завтра ваш отряд с севера и твой Иванов поставит нас к стенке. А если будешь мешать, то и тебя прибавит, - она легла рядом.
-Странно ты о нас думаешь, Маша.
-О нас?! О них, а не о нас. Ты не знаешь, как они брали Зимний, эти матросы, и что стало с детьми, которые его защищали.
-С юнкерами, - поправил Кирилл, - Знаю.
-И оправдываешь? – приподнялась Мария.
-Нет. А ты вспомни казаков и жандармов…
-Ну, это когда было… При царе…
-…И вас, милиционеров, - продолжал Кирилл, - Летом при разгоне демонстрации меня так обработали, что куда там царским казачкам.
Они помолчали.
-А давай так, - предложила она, - Что бы ни произошло, где бы и кем мы ни были, для нас всегда останется «мы с тобой» и они – все остальные…
Кирилл кивнул головой и придвинулся ближе. Из-за раненой руки объятия вышли чуть неуклюжими. Далеко у водокачки засвистел паровоз. Шла к середине их первая и, наверное, последняя ночь…
-А ты совсем не умеешь целоваться, - прошептала Мария.
-Где ж мне было научиться…
-Революция, да?
-Не шути так, пожалуйста.
-А так? – она поцеловала его.
-Так – хорошо…
Шла их первая и, наверное, последняя ночь.
Уже к ближнему пригороду подходил отряд с севера. Уже покинул станцию, узнав об этом, немецкий эшелон... Наступило утро…
Умывшись, Кирилл обошел посты. Немцев не было. За ночь его люди и милиционеры разделились, разошлись в разные стороны зала, и наиболее расторопные и предусмотрительные складывали вокзальные скамьи и столы подобием баррикад.
-Зачем это? – спросил Кирилл у Иванова.
Тот ухмыльнулся.
-Не всем же.., - и осекся.
-На всякий случай, - объяснил Прошка, - Ты, Кирилл, с ними, - он кивнул на милиционеров, - не сталкивался, видать, а то б знал, что с ихним братом, как со змеей, всегда в сапогах надоть…
Кирилл разыскал Марию.
-Знаешь, - сказал он, - Уводи своих да побыстрее.
-Что, уже? – догадалась она.
-Да, кажется, да.
Они прощались,
когда
возле часовых возник шум, кто-то закричал: «Свои!»
В зале появился высокого роста смуглый матрос в бескозырке с надписью «Пантелеймон». Вид он имел самый внушительный: поверх тельняшки ремни и пулеметные ленты, на ремне – четыре бомбы, из кармана торчала рукоятка огромного нагана, больше напоминавшего хорошую пушку.
-Ну что, славяне, где тут ваши немцы?
-Немцев-то нет уже, - отозвался Иванов, - А вот контриков на вашу долю будет…
Мария бросилась к своим.
-Не стрелять! – крикнул Кирилл. Но было поздно. Уже залегли его бойцы в своих укрытиях, уже разворачивались с пулеметом часовые и врывались в зал люди матроса с «Пантелеймона».
Как во сне видел Кирилл Марию, бегущую к своим, падающих под пулями и отстреливающихся милиционеров; видел, как, не добежав, взмахнула она руками и стала медленно падать на пол.
-Стой, дура! – крикнул Прошка рванувшемуся к ней Кириллу, но тот уже ничего не слышал.
Стрельба продолжалась, вокруг падали люди, но Кирилл и Мария не видели этого.
Они лежали в пяти метрах друг от друга на холодном мозаичном полу, лица и тела их остывали, а любовь была прервана.