И вдруг что-то случилось. На небе появилось куцее солнышко. «Наш климат скоро станет, как в Мурманске... городе, где жила она, так недавно молода и прекрасна... А теперь — жалкая кучка земли. «Пошли пить чай!» Именно так, и никак иначе... улыбаются глаза, сияет Юлиана... Строгая и сильная... И катятся одна за одной сигареты «Парламент», считаются кости у Влада-режиссера... Он даже не приехал на похороны... и этот ее секс! «Знаешь, он — верное решение против мужчин!» Она тоже не была девственницей — эта моя Юлиана... И смерть, смерть, смерть... Глупая, нелепая, жестокая... Михаил по телефону: «А ты знаешь...» Дошла до телевизора, улыбается там, девочка моя, грустиночка... Сказала друзьям «До скорого» и выла-рыдала под холодным дождем набережной. Плечи, куталась лишь в плечи, не было уже сил плакать, было мягкое шевеление губ «Юлиана...» как будто «не надо»... Вчера только вспомнился Мурманск — мобильный... Я даже вздрогнула. Звонок мной не опознанный. Прозанималась я в свое время с экстрасенсами этими непонятными, ничего не приобрела, вспоминаю с улыбкой до сих пор шевеления-метания тринадцатилетней души. И верила ведь, что одна такая... А сколько их — один в один. Толпы, миллионы. И слышится по миру стройный хор каблуков хитроумных, больших ботинок, экстравагантных тапочек... Это мы — вечно молодые дуры, ложащиеся и вдыхающие аромат кожи все с тем же восхищением... Бред! И после курсов этих, появилась у меня способность узнавать, кто звонит... Не думаю, знаю... А тут... Юлианка — первая мысль... Грустно глаза вниз.
— Да...
— Девочка моя, детка, персик, я думал, что это уже не твой номер... Ты где?»
Упс. Блин. Черт. Да! Есть!
Моя любовь. Нет, ни первая — боязливая... И не последняя — спокойно-семейная. Просто — любовь. Странно — новый звонок и кругом голова. И — к черту жизнь.... И — Да, здесь, на Новокузнецкой... Ты?
Ты... Ты... Ты... Я!
Странно все это сложилось. Бар. Ночь. Я — девочка с амбициями, гордость и краса маленькой пивнушки в маленьком городе... Бармен за стойкой. Подруга. «Давайте я Вас познакомлю» И... «Ты выйдешь за меня замуж?» «Что?!» И после непонятное состояние, и твои руки на пушистой шубе. И первое прикосновение, такое непонятное, как и мы — барсы, тигры, прекрасные... Нет, я хочу ребенка... Да-да, сегодня... И непонятное для меня раннее сплетение и никаких оттяжек времени.... И... — Вставай, а то не успеем... — Куда? — В ЗАГС, ты обещала...
А вчера. Тоже бар. Ты — красивый, в дорогом замшевом плаще. Блестящая машина. Видный ты. Кудрявые волосы. Осанка.
— А помнишь, как мы ели с тобой овсяную кашу, смотрели линчевскую «Игру» и собака...
— Тс-с-с, это было вчера... Теперь такого не будет... Все есть, понимаешь...
Обиженно глазами вниз, нос черно-красного ботинка. Все в прошлом году сказали «лыжница»... И чей-то день рождения, и... И другой поцелуй, такой свежий, что принятый почти что за главный, за заглавный... И непонятность... И... И решенность! Единственное, что зовет назад — рваный диван, кресло для нашей таксы, ты....
— А как твой дом? Ванная все такая же — черная и красная....
— Ф-фф, нет, конечно. Ужасная хибара. Но хотя было забавно. Помнишь матрас.
Да, наряду с девочками, так и не дождавшимися твоей верности. Невеста. Владелица черно-красной ванной, огромного темно-синего матраса, таксы и прекрасного мужчины...
Кафе «Лузиана». Скромный кофе. И, обидно, хоть бы что, но мне так много нужно рассказать тебе, так долго я мечтала, ждала этого момента, зарываясь носиком в чужую кожу...
— Говорят, Павел Кашин сейчас в Австралии...
— Не знаю, я его лично не видел (смех).
(О, да, милый, ты как всегда прелестен и остроумен)...
— Потрясающий фат. Ошибка детства... А этот твой знакомый, как его там, Антон, все еще жиром трясет?
— Да (пожав плечами), ездила к нему на концерт в питерскую «Аврору»... Никто его не слушал, а я плакала. Он — бог.
— Послушай, я покажу тебе бога... Приятель — звезда, стрип там и все такое... Ну, мы просто посмотрим, я отвезу тебя домой. Ты где?
— (расстроено) Новокосино...
— Нет, тогда ко мне, сегодня собака, вещи, а, хотя можешь на них и плюнуть... Самое необходимое...
Необходимо... А что же мне необходимо? Может, разруха моя и есть то, о чем мечтать почти что не стыдно, и декадентство и минус ночной клуб, но мне уже не 18, и даже не 20. И (паскудно, ой, как не хорошо) я люблю тебя... Ах, стыдно...
— Проводи меня до метро....
— ...
— Я тебя не люблю... Нет, не звони и...
сменить номер мобильного и...
я люблю тебя...
мне так много надо тебе сказать...
и, как мантра, имя другого...
М-м-м, кстати, а дома у меня заиграли все исцарапанные и умершие диски Кашина....
(И старое дерево расцвело, (Кентрвильское привидение)).