Фуфля
(армейские байки)
Старшему прапорщику Григорию Лозовому, помощнику коменданта гарнизона, было жарко. Он был крупным мужчиной, рост за сто восемьдесят, вес от ста двадцати килограмм. На улице стояла жара, градусов под тридцать и ни ветринки. В помещении было душно, на улице было душно, тень не приносила прохлады, единственное, что давало краткосрочное облегчение, так это холодное обливание. Сидеть в кабинете не хотелось, но и идти куда-то, даже домой, тоже не хотелось, двигаться не хотелось, хотелось чтоб на голову постоянно текла холодная вода, например, из душа. Мокрая от пота рубашка неприятно прилипала к телу, испарина покрывала все лицо. Сидя на неудобном казенном стуле и больно упираясь локтями в жесткий стол, помощник коменданта тупо разглядывал ободранные и засаленные обои. Отяжелевшие от жары мысли туго пробуксовывали в его голове. «Ладно, - решил он наконец, - пойду все-таки пройдусь, хотя бы до буфета, выпью холодной минералочки, а то расплавлюсь к ядрене фене и получится из меня плавленый сырок, этот… как его, жена давеча говорила, каламбур, что ли? Водички попью и решу, что дальше делать, домой, или обратно, на службу». Непосредственного начальства в ближайшие часы не предвиделось, а специфика служебных обязанностей допускала его отсутствие на рабочем месте, более того, в его обязанности входило «патрулирование» жилой части гарнизона, для отлова «самоходчиков» и контроля за соблюдением военнослужащими рядового и сержантского состава уставного внешнего вида и дисциплины. Замкнув дверь ключом и вытря в тысячу первый раз потное лицо носовым платком, имевшим размеры солдатской портянки, помощник коменданта тяжело побрел в сторону «инфраструктуры», т.е. в культурный и торговый центр гарнизона, туда, где в буфете, а точнее, в его холодильнике, охлаждались заветные бутылки с пивом и минералкой. Настроение из-за жары было препоганейшее. Даже отсутствие «любимого» начальника не радовало. Хотелось зимы, или, на худой конец, ветерка с дождичком.
Гарнизон состоял из двух воинских частей: основной, которая была довольно большой, гораздо больше, чем полк, и отдельного строительного батальона, расположенного через забор от основной части. Когда-то, когда городок только начинал строиться, тут стоял строительный полк, а вокруг был заболоченный лес. Теперь, когда гарнизон уже давно отстроен, от строительного полка остался всего лишь батальон. Чем строители занимались, мало кто знал. Периодически стройбатовцы появлялись в жилой части гарнизона, ну там… за вкусненьким, а то и по девчонкам. Их определяли безошибочно, по одному внешнему виду. Для местной «комендатуры», стройбат был находкой, т.к. строителей рядового и сержантского состава можно было арестовывать сразу, не вникая в подробности. Нарушений во внешнем виде у одного стройбатовца хватило бы на целую роту, а увольнительные они, практически, никогда не получали. За счет этого небольшого воинского подразделения местная «комендатура» успешно выполняла план по количеству объявленных замечаний и наложенных взысканий, при этом, ни одного серьезного «пятнышка», на родную часть, почти ни одного… Стройбатовцы это знали, и знали, кого в первую очередь надо остерегаться. Для них, врагом номер один были комендант, майор Баранов, и его помощник, «страшный» прапорщик Лозовой, врагом номер два был, безусловно, патруль, ну а в категорию врага номер три входили все остальные офицеры гарнизона. Большая часть стройбатовцев, прослуживших в этом гарнизоне более полугода, имели «счастье» познакомиться лично с помощником коменданта гарнизона. Любая встреча со старшим прапорщиком являлась для них неприятным, а порой, и опасным событием. Иные готовы были под танк, или там, в атаку, только чтоб избежать такой встречи. Однако, их судьба распорядилась таким образом, что вместо атаки, или танка, или ещё каких тягот армейской службы, им было суждено служить в непосредственной близости от этого страшного человека. Вот такой был Гриша Лозовой, помощник коменданта местного гарнизона, о котором среди солдат ходили легенды, часть из которых имели под собой вполне реальную почву.
Два красноармейца, военные строители узбекской национальности, получили от своего непосредственного начальника, старшины батальона, устное распоряжение в виде брошенной фразы: «Ну-ка, бойцы, мухой слетайте в буфет, видите, у меня чайник закипает, а с чем я его пить буду? Вы люди восточные, должны знать, что в такую жару горячего чайку в самый раз. «Чай не пьешь, откуда силы берешь?», - слыхали, небось, эту восточную мудрость?». Денег он им дал, велел купить что-нибудь из выпечки, уж больно хороши были булочки местного производства. Так как увольнительные подписывал непосредственно сам командир батальона, то бойцы были отправлены «самоходом», т.е. данное им задание можно было приравнять к выполнению опасной задачи в обстановке, приближенной к боевой.
Через дыру в заборе «диверсионная группа» проникла в расположение жилой части гарнизона, и, хоронясь в тени, направилась в сторону буфета. Старший из них, хорошо был знаком со всеми опасностями, подстерегающими их на территории вероятного противника, младший же, из категории «духов», только приступил к службе в этом гарнизоне, и не имел никакого понятия об этих опасностях. Внешний вид самовольщиков нарушал все, существующие в советской армии, уставы, и они это знали. Дыра в заборе была недалеко от буфета, поэтому имелись все основания предполагать, что они смогут быстро и по-тихому выполнить приказание. Но что поделать, от судьбы не уйдешь… Кто мог подумать, что в такую жару помощник коменданта пожелает прогуляться. Маршруты следования «диверсионной группы» узбеков-строителей и старшего прапорщика Лозового неминуемо должны были пересечься.
Волоокая и пышнотелая буфетчица, окончательно разопрев от жары, разметалась своим необъятным бюстом по всему прилавку. Появившиеся на пороге покупатели на подвиг её не вдохновили, хотя она всегда относилась к солдатикам с какой-то материнской любовью, с места она не сдвинулась.
- Ну чего вам, горемычные? – спросила она у двух худеньких узбекских парнишек в форме нашей доблестной и могучей…
- Тетенька, нам булок, - ответил тот, что постарше.
- Булок хотите, а каких, там их пять разных сортов, каких именно?
- Нам вот этих, - и тот, что побойчее, направился к витрине, показывая пальцем те, которые хотел купить.
Другой боец, тем временем, замер у самого порога, уставившись с немым восхищением на пышнотелую буфетчицу своими темными и влажными, как маслины, глазами. ТАКИХ ЖЕНЩИН… у них в ауле не было. «Надо же, какая она большая, - с восторгом думал он про себя, - сколько же детей такая может нарожать? Вот какую жену искать надо». Слов у него не было, он даже забыл зачем пришел. Пока его земляк вел торговые переговоры, он стоял, как прикипел, у самого порога, и боялся сдвинуться с места, боялся, что если пошевелится, то это «чудное видение» исчезнет. А торговля шла полным ходом.
- И сколько таких булок тебе надо?
- Мне? Я куплю таких булок, - солдатик замялся, он не знал, на какое количество выпечки ему хватит старшинских денег, а посчитать в уме у него никак не получалось, - я возьму таких булок… два килограмма.
- Как это? – не поняла буфетчица, - они у нас не на вес продаются, а поштучно. Видишь, ценник стоит, так сколько тебе класть-то?
- Я не знаю, - совсем растерялся «опытный» боец, - вот, выпалил он, и протянул буфетчице мятую десятку, - на все!
- Хм… - хмыкнула буфетчица, булок-то выходило приличное количество, - а куда я вам все это положу, - думала она в слух.
И тут, торгующийся боец вспомнил про своего земляка, стоявшего, словно памятник, у порога буфета. С того самого момента, как они пришли, он не вымолвил ни слова, и с места ни сдвинулся ни на шаг.
- А у нас с собой пакет есть, большой пакет, должно все поместиться.
- А чего мочишь? Давай свой пакет, - буфетчица колыхалась над прилавком, словно большое «заливное», окончательно гипнотизируя второго гвардейца, - так бы сразу и сказал, а то «два килограмма, два килограмма», килограммами тесто покупай, и пеки себе сам эти булки, а у нас штучный товар – выпечка! – Говоря все это, она быстро заполняла внушительный пакет.
- Вот, держи свои булки, сразу-то не ешь, а то слипнется! Да и земляка своего не забудь забрать, стоит тут, монументом. С головой-то у него все в порядке, или он буфета никогда не видел?
- Не-а, тетенька, это он таких женщин никогда не видел.
- Влюбился что ли? Надо же, совсем ведь не русский, - нелогично продолжила она, - а в женской красоте понимает, - глаза у буфетчицы увлажнились, голос стал мягче, она вся, как-то сразу, потеплела и подобрела.
- Ну идите с богом, а то неровен час, начальство застукает, будут у вас неприятности.
Бойцы вышли из буфета и направились в сторону родной части. В глазах молодого стройбатовца было «отсутствие», он грезил необъятной женщиной и нес, не замечая этого, пакет с булками. Но судьба – злодейка вершила свое дело, к ним приближался старший прапорщик Лозовой. Завернув за угол, оба бойца уперлись носами ему в живот.
- Стоять, военные! – скомандовал помощник коменданта. – Документы на проверку, увольнительные!
Красноармейцы опешили, растерялись… увольнительных у них не было.
- Что за внешний вид? – продолжал греметь Лозовой, - вы устава не читали? Почему подворотнички грязные, почему галифе ушитые, почему «петухи» сзади?
- Товарищ старший прапорщик, мы на секунду, только туда и обратно, нас старшина послал, - отвечал старший из двух. - Мы сейчас исчезнем.
- Это точно, вы сейчас исчезнете, - На лице помощника коменданта забрезжила злорадная улыбка, – увольнительных нет? Предлагаю на выбор, или трое суток ареста, или три фуфли.
- Товарищ старший прапорщик, за что? Мы ведь не нарушали порядка и дисциплины, пойдемте к нашему старшине, он подтвердит наше увольнение.
- Мне что, делать больше нечего? Буду я ходить по всяким разным старшинам. Предложение остается в силе, выбирайте!
Молодой солдат, опыт которого был равен нулю, решил рискнуть, хотя он плохо понимал о чем идет речь.
- Я согласен, – его мысли продолжали витать вокруг необъятной буфетчицы.
Гриша Лозовой подошел к нему, посмотрел долгим взглядом в его глаза.
- Ваш военный билет, товарищ рядовой.
Проверив военные билеты у обоих, сверив данные, и убедившись в правдивости полученной информации, Лозовой стал готовится к фуфле.
Фуфля, она же «горяченький», была разновидностью щелбана. Исполнялась она следующим образом: фуфлирующий плотно прикладывал ладонь к голове фуфлируемого, свободной рукой оттягивал средний палец прижатой ладони до максимума, затем, когда «ударная пружина была взведена», резко отпускал палец. Этот палец больно ударялся о голову испытуемого. Голова узбекского мальчика была небольшая, ладонь прапорщика накрыла её наполовину. Эта ладонь напоминала вырубленную из дуба доску. Пальцы прапорщика были подобны одеревеневшим сарделькам. Когда Лозовой отпустил свой «ударный» палец, звук, раздавшийся за этим, напомнил хруст ломаемых костей, казалось, что палец прапорщика погрузился в мозг гвардейца. Ударом фуфли молодого бойца снесло с ног. Упав, он замахал руками и ногами, что-то вереща тонким фальцетом по-узбекски. Более старший боец, подскочил к помощнику коменданта, стал хватать его за руки, приговаривая:
- Товарищ старший прапорщик, хватит, остановитесь пожалуйста, не надо больше, он сказал, что оставшиеся двое суток отсидит.
Из двери буфета, рыча раненным мамонтом, выскочила буфетчица, она видела происходящее из окна.
- Григорий, с ума сошел, что ли? Остановись! Если не прекратишь, можешь ко мне больше не приходить.
- Глаша, да ты что? Я же пошутил, – оправдывался Лозовой, ему совсем не хотелось ссорится с буфетчицей.
- Ирод окаянный, ты за что парнишку покалечил?
- Да кто ж его покалечил? Смотри как трепыхается, совсем как живой! Сейчас встанет, и все будет в порядке.
В это время старослужащий стройбатовец помог встать на ноги своему малоопытному земляку, отряхнул его от пыли, собрал рассыпавшиеся в песке булки, приговаривая при этом что-то по-узбекски. В глазах молодого бойца постепенно появлялись признаки разума. Удар фуфли начисто выбил из его головы мысли о пышнотелой буфетчице. Когда их помещали на гарнизонную гаптвахту, он про себя думал: «До конца службы - ни на шаг за забор родного батальона, пусть старшина сам бегает за своими булками, так ведь и погибнуть можно». Откуда было ему знать, что Гриша Лозовой своей фуфлей запросто вышибал эмаль из солдатской кружки.
Вот так вот, дорогой мой читатель, ударом, всего лишь одной фуфли, можно начисто выбить из головы и из сердца зарождающееся высокое чувство!
Тверь, 30.05.2003 г.