(армейские байки)
Это произошло на целине, в те времена, когда наша доблестная Советская Армия привлекалась к самоотверженной уборке урожая. Посреди бескрайней степи, обдуваемый ветрами со всех сторон, красовался одинокий барак. Этот барак был разделен на две половины, одна из которых предназначалась для офицеров и прапорщиков, другая – для рядового и сержантского состава. Солнце стояло в зените и пекло нещадно. Весь личный состав, за исключением дневальных, кухонного наряда и «бригады» авто-слесарей, был в поле. Каждый занимался своим делом. Изредка тишину нарушал металлический стук, издаваемый командой авто-слесарей, что-то перебирающих и отмывающих в тазу с грязным бензином. Старшим над ними был младший сержант Борздун, который лежал в тени и в сотый раз перечитывая старый журнал «Огонек». Разомлев от жары, он, то ли читал, то ли дремал, одним словом, нес военную службу. Полудремное состояние навевало сержанту Борздуну приятные мысли о доме. В голову лезли воспоминания о своей «малой Родине»: дом в родной деревне; куры, кудахтающие во дворе; речка, полная рыбы; одноклассницы, с которыми бегал на танцы. Хорошие были девчонки, «кровь с молоком». Ход приятных мыслей вдруг был прерван, подошел рядовой Ивушкин:
- Товарищ младший сержант, мы закончили, куда грязный бензин вылить?
- Чего? - переспросил Борздун, отгоняя воспоминания о доме, - А-а, бензин, куда его? - он задумался, если выльют здесь, то вонь будет стоять, не поспишь, надо куда-нибудь подальше… или поглубже, - Вон, сортир видишь, туда и вылей.
- Есть, вылить в сортир, - рядовой Ивушкин направился в сторону сооружения, громко именуемого сортиром.
Вышеупомянутый сортир представлял из себя четыре досчатых щита, стоявших вертикально над выгребной ямой, которая была перекрыта досками с выпиленной в них дырой, сверху сооружение было прикрыто «крышей» из тонкой фанеры, дверь держалась на хилых петлях и запиралась проволочным крючком. Приказание сержанта рядовой Ивушкин выполнил быстро и точно, 10 литров грязного бензина были вылиты в неглубокую выгребную яму туалета типа «скворечник».
К запаху быстро испаряющегося на жаре бензина добавились ароматы полевой кухни. Приближалось время обеда. Бригада авто-слесарей отправилась отмывать руки, зашевелились сонные дневальные. Сержант Борздун беспокойно заворочался, ему было необходимо посетить «нужное» место, а затем, умывшись и приведя свой внешний вид в соответствие с уставом, заглянуть на кухню, узнать, чем их сегодня будут потчевать. Рыбные консервы надоели, но мясные - «тушенку», Борздун мог есть по три раза в день, самыми ненавистными консервами был минтай в томатном соусе, а если гарниром к нему давали перловую кашу, то недельный запор был обеспечен. У них даже была песенка про это, всех слов он не помнил, но: «… в прямой кишке застрял кусок перловой каши» он запомнил крепко, но не из-за «красоты слога», а из-за объективности содержания. Воспоминания о перловой каше и «красной рыбе», так громко величали у них вышеупомянутый минтай, изменили последовательность действий сержанта, - «Сначала на кухню, затем в сортир», - решил он и уверенным шагом направился в сторону «съедобных» ароматов.
У поваров все было в порядке: обед приготовлен, столы накрыты, рукомойники наполнены водой. Перловой каши не предвиделось. Убедившись в пригодности предстоящего обеда Борздун направился на «разгрузку».
Перед туалетом он вынул из кармана помятую пачку «Примы» с последней сигаретой, закурил и выкинул пустую пачку перед дверью. Внутри туалета сержант повесил ремень на шею и, спустив галифе, присел над «очком». Глубоко затянувшись он начал просматривать нарезанные вместо туалетной бумаги кусочки газеты. Завершив свое дело, Борздун приподнялся и бросил окурок сигареты в выгребную яму… То, что произошло потом, внешне чем-то напоминало старт баллистической ракеты, с той лишь разницей, что последняя стартовала из своего контейнера через верхнее отверстие, открывающееся срывом защитного колпака, а сержант стартовал из своего «контейнера» через бок, выбив туловищем слабенькую дверь, срывая её с петлей. Огненное облако с ревом вышибло крышу и взметнулось вверх, стены туалета, постояв одиноко секунду, разложились и легли на землю, образовав три луча креста, четвертым лучом креста послужило тело сержанта, лежащего поверх выбитой двери. Его дымящаяся и абсолютно безволосая голая задница напоминала паленого поросенка, одежда тлела. К запаху бензина добавился отчетливый запах «паленого волоса». К месту происшествия сбежались все: бригада авто-слесарей, кухонный наряд и дневальные.
- Какая б**дь вылила бензин в туалет! – взревел, не открывая глаз сержант, - Ивушкин, ко мне, убью собаку!
- Товарищ сержант, Вы же сами приказали его туда вылить, я не виноват, - оправдывался белый, как мел, Ивушкин. Его серые губы тряслись
- Давайте, я вам помогу, - и Ивушкин метнулся к распростертому телу сержанта, тот выл и скреб руками, пытаясь натянуть галифе на обожженную задницу. Та приобретала «здоровый» красный цвет. Волдырей не было, похоже, что обошлось ожогом первой степени.
Сержант, словно раненый, ворочался на земле, ему удалось подтянуть брюки, прикрыв опаленный зад. Повернув голову набок, он представил на всеобщее обозрение лицо, на котором напрочь отсутствовали ресницы, а остатки бровей напоминали побитую огнем траву. Собравшись с силами, чтоб сесть, он приоткрыл крепко зажмуренные до этого глаза, и его взгляд уперся в пустую, недавно выброшенную им самим, пачку «Примы», которая, по иронии судьбы лежала к нему именно той стороной, где красовалась надпись: «МИНЗДРАВ СССР ПРЕДУПРЕЖДАЕТ: Курение опасно для Вашего здоровья!».
01.06.2003 г., г. Тверь.