Уездный город N…
…Перила. Ступеньки. Лестница. Не то, чтобы темная, но, как и все лестницы в этом городе, не особенно светлая. Она постояла в раздумье несколько секунд, решая, сесть ей или не стоит. Затем подошла к пыльному окну и открыла его. На нее глянуло весеннее небо: голубое с небольшими пушистыми облаками. Из-за только что зазеленевших деревьев проглядывало солнце. Было 26 апреля, около пяти вечера.
В этот небольшой городок она попала случайно: просто позвонила накануне знакомой - приятельнице и сказала, что приедет. Потом дошла до ближайшего трансагентства и купила билет на поезд. Зачем? Это было загадкой для нее самой. Видимо, наступил один из тех моментов, когда она больше не могла оставаться на том же месте. Столица утомила до предела. Бесконечные потоки машин, отсутствие воздуха, убивающая все и вся жара, пыль. Секс в незнакомых квартирах с малознакомыми молодыми людьми, остывший кофе по утрам, грохот тарелок, рвущиеся чулки и ломающиеся каблуки, серые заголовки газет и скучные фильмы со счастливыми концами, толстые голуби на Пушкинской площади, орущие кошки, продавщицы мороженого и хот-догов, магазины модной одеждой, и не менее модные кофейни, в которых они с друзьями убивали время. Интернет, телефон с приятелями, которые звонят раз в три месяца, для того, чтобы пожаловаться на очередную кинувшую их подружку или обсудить, какого цвета белье подарить ей на восьмое марта, да и вообще, все, что ее окружало вплоть до любимой Сулейко (маленькой рыбке в крошечном аквариуме, которую друзья подарили на День Рождения). Боулинг, бильярд, однотипные бары и кафе с заискивающими официантами в фиолетовой форме. Все это стало давить на психику так, как будто было призвано уничтожить остатки здравого смысла и жизненных сил. Весна!!! Весна!!! Кричало, пищало и гудело все вокруг. Друзья твердили о любви и новых ощущениях, а ей хотелось залечь в глубокую нору и погрузиться в спячку. Не слышать этого гама и шума, а просто лежать на диване и смотреть на плывущие по бесстыдно голубому небу огромные белые облака. Это переутомление, и ничего более, пыталась утешить себя она, отправляя в рот очередное пирожное и запивая его малибу с колой.
А потом она сорвалась и поехала, не взяв с собой никаких вещей, кроме тех, которые поместились в любимую желтую кожаную сумку. Она села на поезд и через несколько часов уже была далеко от всего этого. За окном проносились поля, леса, перекошенные домики и провода высоковольток, в вагоне пахло перегаром и сигаретами, а из окна долетал непередаваемый запах железнодорожных станций – смесь мазута, черемухи и жареных пирожков с картошкой. Ей стало почти хорошо, когда из виду скрылись многоэтажки окраин.
N. понравился ей сразу уже одним тем, что не был похож на Москву. Узкие улицы, невысокие домики, парк, разбитый почти в центре города, ухоженные клумбы и дешевые пирожные. Правда, и здесь, когда она шла по улице, в след ей оборачивались, что было в принципе неудивительно. Она сняла сабо на 10-ти сантиметровой платформе и надела старые кеды, маечку от Tommy Hilfiger скрыла потертая ковбойка, а роскошные волосы были убраны в конский хвост. Через пару дней местные ребята начали подходить знакомиться. Чтобы особо не выделяться, она сказала, что приехала из Питера. К северной столице снисхождения всегда было больше. Еще через пару дней от первоначальной настороженности не осталось и следа.
Распорядок дня был примерно следующим: вставали они с Женей примерно часов в 11-12. Медленно и неохотно каждый раз выплывала она из пучины снов. Однако потом всякая сонливость проходила, и после холодного душа они долго пили кофе, курили, слушали музыку, болтали. Они не были очень близкими подругами, но вполне ладили друг с другом и жизнь вдвоем не напрягала их, никаких разногласий по поводу того, кто будет мыть посуду, никогда не возникало, да и посуды обычно было две с половиной тарелки... Где-то часа в два они впервые выползали из дома и шли либо в магазин, либо на рынок. На улице стояла жара градусов за тридцать, поэтому народу было мало. Иногда, захватив купальники, они бежали вниз по улице к реке. Возвращались они обычно под вечер к ужину, который готовила Женина бабушка. Иногда они сами придумывали что-нибудь, и тогда шуму и хохоту не было конца. К ней постепенно начала возвращаться ее прежняя веселость. Бывали дни, когда они даже не вставали, а валялись в постелях часов до четырех, читая. Библиотека в квартире была великолепной, в отличие от самой квартиры. Все, что она так давно хотела прочесть, здесь было, начиная от полного собрания сочинений Ремарка и заканчивая не менее полным собранием сочинений Довлатова. Часов в девять, одевшись, они выходили во двор. Там, как правило, уже были ребята. Все вместе они сидели до утра, пели песни под гитару, болтали, играли в карты, иногда шли на реку встречать восход. Возвращаясь домой под утро, она падала на кровать и моментально засыпала.
Это оказалось именно тем, что ей было нужно, той терапией, которая вылечивала сплин и столичную хандру. Окружавшие ее ребята нравились ей своей простотой, веселостью и открытостью. Никто из них пока не дошел до той степени циничности, которая так раздражала иногда в ее московских приятелях. Здесь еще наивно верили в бескорыстную любовь и дружбу, считали, что это не продается. Иногда она предпочитала молчать, боясь задеть их чувства.
Родители ее новых знакомых были учителями, инженерами, бухгалтерами, шоферами и поварами, работавшими здесь же, в этом городе, обрекая его на существование. Это был небольшой, но вполне самодостаточный мир, со своими Гамлетами, Жаннами д*Арк, маркизами де Сад, Госпожами Бавари и Асеньками, это был тот самый уездный город Н., о котором пел Майк. Здесь жили люди, которые встречались, влюблялись, расставались, ссорились и мирились, читали Толстого, Тургенева и Гоголя, и никогда не слышали о Сорокине, Стогове и Пелевине. Здесь были свои Некрасовы и Клюнины, свои Бунины и Казаковы, которые писали незамысловатые истории о незамысловатой жизни этого же уездного города. Из них кого-то уважали больше, кого-то меньше. В общем, за двести лет здесь ничего особо не изменилось, только построили университет, пединститут, техникум, несколько модных клубов и кафе, да интернет постепенно опутывал город своими сетями.
И вот в день, когда она впервые задумалась о том, сколько она здесь еще пробудет, она увидела его. Сначала просто бегло скользнула взглядом по долговязой фигуре, склонившейся над маленьким существом и зашнуровывающим крошечный ботиночек. Существом оказалась красивая девочка лет четырех, а это был, видимо, либо ее брат, либо отец. В любом случае в его движениях было столько заботы и нежности, что это заставило ее еще раз взглянуть на него. Именно в этот момент он поднял голову, улыбнулся и очень просто сказал «Привет!» Для мальчика из небольшого городка, затерянного где-то в глубине России, у него это сразу получилось слишком легко и естественно, слишком шикарно и непринужденно, если учесть, что он сидел на корточках, а она была в короткой юбке и на каблуках. Она опешила. «Привет!» – прозвучал в ответ ее голос, но как-то далеко не так уверенно, как хотелось бы и чуть хрипловато. Попытка вспомнить московские приемы кокетства с треском провалилась. Она смогла лишь, улыбнувшись уголками рта, заглянуть ему в душу. Этот взгляд смутил его, и он опустил глаза. Однако, после первых слов явно требовалось продолжение, и она спросила: «Это твоя сестра?», решив, что если ребенок, то это лишь добавит пикантности. «Да», - ответил он и спокойно улыбнулся. «Голливудская улыбка! Ему бы сниматься», - мелькнуло в ее забитой кинематографической чушью голове. Сама она иногда в качестве развлечения позировала для различных журналов по просьбе друзей, и кое-что понимала в этом. «Очаровательное создание!», - прошелестела девушка и улыбнулась в ответ.
Они начали встречаться. Она просто привела его в тот двор, где они обычно собирались, и с тех пор их всегда видели вместе. Женя на несколько дней уехала навестить тетю, а Женина бабушка жила на даче. В один из вечеров он пришел и остался. Ей было чудесно с ним. Он был бесконечно нежен и восхитительно целовался. В чем, в чем, а в этом она тоже кое-что понимала. Каждый поцелуй, казалось, заставлял ее постепенно забывать вкус прежних таких же сладких, но более жестоких губ. Они проводили вместе все время, слушали пластинки, ходили купаться и гулять. Потом была замечательная ночь на острове, куда они уплыли на его собственной лодке. Он говорил ей красивые слова, такие, какие еще умели говорить в этом городе, о любви, о жизни, о том, что она для него значит. Он полюбил ее по-настоящему. У него был редкий для мужчины талант – он умел тонко чувствовать.
А через неделю она взяла билет на ближайший поезд и уехала. Сидя на нижней полке, предавалась размышлениям о том, что перед летом надо обновить гардероб. Для этого в Москве надо будет позвонить Веронике, может, у нее уже появилась новая коллекция. Из вагона-ресторана до нее донесся запах кофе и свежеиспеченных булочек. Она решила, что завтра с Дашей пойдет пить кофе в Кофеманию - кофейню, недавно открывшуюся на Кузнецком, а вечерком можно и в боулинг заскочить, а то совсем форму потеряет. Взглянув на часы, она вспомнила, что еще через три дня возвращаются родители с сестрой – замечательно, это тоже надо отметить, давно все-таки не виделись. Надо пойти в тот китайский ресторан на Смоленке, куда они с Юрой ходили. Она высунулась в окно. На горизонте начали появляться трубы теплоцентраля. «Москва!!! Москва!!! Как я все-таки соскучилась!»
…Когда Женя вернулась, в квартире, помимо идеального порядка и пустого холодильника, ее ждала записка – «Спасибо. Все было замечательно. Целую. П.С. Не пропадай»
Женя вышла на полутемную лестницу, села на ступеньку и закурила. Из полуоткрытых дверей до нее доносился запах жареного лука и домашних животных, запах смешивался со звуками – по большей части это были причитания героинь мыльных опер и крики с футбольных стадионов. Ей стало неуютно, зябко и первый раз, наверно, за всю жизнь одиноко. Сама она бы не определило это чувство, но было явно не по себе. Она взглянула в окно: небо затянуло серыми тучами, где-то громыхал гром. Женя поднялась и пошла поискать что-нибудь поесть. «Интересно, когда она уехала? Вечно как снег на голову появляется и исчезает так же. А все-таки с ней повеселей было. В Москву тоже податься, что ли?»,- подумала она, открывая банку шпрот и доставая из сумки бутылку темного пива.
Раздался последний гудок, и через пять минут она оказалась на платформе, где ее уже ждал высокий брюнет с букетом желтых роз. « Я тут машину поблизости бросил! Поедем ко мне? Чертовски по тебе соскучился!». – «Поехали, - довольно промурлыкала она в ответ, прижимаясь к его щеке. У меня дома пока все равно никого нет».
« Все получилось, как всегда правильно. Так, как и должно было получиться. Все сложилось наилучшим образом…А он, ну попереживает и забудет. С такой внешностью, в этой деревне уже завтра найдет себе кого-нибудь еще…Да, хорош, очень хорош, ему бы сниматься…А что, наша история, пожалуй, неплохой сценарий. Совсем неплохой!»
- Дорогой, послушай, у меня тут свежая идея. Вот представь: …Перила. Ступеньки. Лестница. Не то, чтобы темная, но, как и все лестницы не особенно светлая. Девушка стоит в раздумье несколько секунд, решая, сесть ей или нет. Потом подходит к пыльному окну и открывает его. За окном весеннее небо: голубое с небольшими пушистыми облаками. Из-за только что зазеленевших деревьев проглядывает солнце…