Если раньше Саша не встречал огромных японцев, это ещё не значит, что таких не существует в природе. Босс, в кабинет которого его привели, как раз являлся одним из них. Ростом он уступал Саше, но с лихвой восполнял разницу своими габаритами по другим осям координат, так что по весу его даже превосходил. Глыбой возвышаясь над массивным, под стать хозяину, письменным столом, босс смотрел на Ракитина насупленно и мрачно, и если вспомнить традиционную улыбчивость и приветливость японцев, то этот взгляд можно было смело назвать антияпонским. Как ни странно, но от столь траурной атмосферы, царившей в кабинете, настроение Саши стало улучшаться, а первые же слова босса придали этому дополнительный стимул.
– Я рассмотрел ваши предложения и считаю их приемлемыми, – раздался рокочущий гул мощного контрабаса; впрочем, от столь внушительного по размерам резонатора ничего другого ожидать и не следовало. – Матч будет состоять из трёх партий и проводиться по правилам ФИДЕ без присуждений, хотя они данным правилам не противоречат, и вам следовало бы об этом знать.
Саша кивнул: японец был совершенно прав. Шульга в своей напутственной лекции просто упустил из виду такую тонкость.
– Вознаграждения будут выплачиваться по прогрессивной схеме, – снова загудел контрабас. – За выигрыш в первой партии – пятьсот тысяч долларов, во второй – миллион ровно и в третьей – полтора миллиона долларов. Таким образом, максимально вы можете получить три миллиона, как и хотели. Ничьи дадут вам в два раза меньше. Если вы принимаете такие условия, мы можем подписать соглашение.
– Я прошу, чтобы во время матча присутствовал кто-нибудь из прессы, – сказал Ракитин и тут же пожалел о своих словах. Босс моментально обиделся и стал ещё больше увеличиваться в размерах, грозя вызвать катастрофу местного масштаба, а может, и небольшое землетрясение.
– Мне доложили, что вы нам не доверяете. – Открыв рот, он выпустил порцию воздуха, и у Саши появилась надежда пожить на свете ещё немного. – Хорошо. Мы пригласим журналиста. Двоих. Из недолюбливающих друг друга издательств, чтобы вы не заподозрили их в сговоре. В соглашение это записывать нет надобности, вы увидите их сами. Хотя ваша просьба кажется мне весьма странной. До сих пор многие шахматисты, особенно с мировым именем, наоборот, требовали сохранить их участие в матче в тайне.
– Даже так? Но почему?
– Они считали для себя зазорным проиграть компьютеру.
– Сколько их у вас было... шахматистов с мировым именем?
– Очень много. Имён я не назову, тайна есть тайна.
«Так вот почему Иван никого не мог уговорить, – догадался Саша. – Оказывается, они здесь все уже отметились, только скрывали это! И что же, никто так и не выиграл?»
– И никто из них не выиграл? – повторил он вопрос вслух.
– Ни разу не было зафиксировано даже ничьей, – почему-то грустно произнёс босс. – Все эти матчи затеяны с целью либо доказать абсолютное превосходство шахматного компьютера над кем бы то ни было, либо убедиться, что из данной затеи ничего не вышло, и человек всё равно сильнее. Поэтому после первого же проигранного компьютером матча он будет отправлен на длительную доработку, а по мне – так лучше бы прямо в металлолом. Но надежды на то, что человек одолеет это чудовище, со временем становится всё меньше.
Босс постепенно разговорился, и в кабинете стало гораздо уютней. Саша почувствовал себя свободнее.
– А вам не кажется, что при существующей системе отбора претендентов вы лишаете себя вполне достойных противников? – Ракитин вспомнил неудачу Шульги.
– Вот и я говорил им то же самое! – Глаза японца заблестели, в них появился интерес к собеседнику, а контрабас стал издавать более мелодичные звуки. – Но стратегические вопросы решаются коллегиально, у меня, как и у других, только один голос, а доказать я ничего не могу.
– Тогда что вы вообще здесь делаете? – задал Саша рискованный вопрос. – Тем более, если не одобряете, как я понял, всю эту затею?
– Долго рассказывать! – Японец воспринял выпад совершенно спокойно. – Всё получилось случайно. Они здесь все между собой перегрызлись, и им нужен был честный и справедливый босс. Вот и уговорили. Теперь жалею. Я же в шахматах ничего не смыслю, полный ноль! Моё дело – спортивная борьба. Сумо. Слыхали о такой?
– Су... мо! – Саша от изумления чуть не подавился собственным языком. – Да не только слышал, но мечтаю посмотреть её живьём! Я ведь тоже не шахматист, а больше по части дзюдо!
Считается – и не без оснований, – что люди, имеющие схожие интересы, очень быстро находят общий язык и начинают испытывать взаимное притяжение. Ракитин и его визави побили в этом отношении все рекорды скорости. За десять минут они успели познакомиться, плавно перейти на «ты» и засыпать друг друга массой вопросов. Японца, которого звали Юкио, Ракитин немедленно переименовал в Юрку, а тот, в свою очередь, стал называть его Сашо.
– Ты, Сашо, должен обязательно заслужить коричневый пояс, – рокотал Юрка. – До него дзюдо – не дзюдо, одно баловство.
– Пробовал, – вздохнул Ракитин, – не получается. У меня ведь была серьёзная травма.
– Когда была?
– Четыре года назад.
– И ты до сих пор о ней вспоминаешь? Забудь! В тебе уже ничего не осталось от того времени! Все молекулы в организме поменялись. Надо больше хотеть. Сила у тебя, кажется, есть. А ну, давай!
Юрка упёрся локтем в стол и поднял руку вверх. Саша поставил свой локоть рядом и обхватил кисть японца.
– Поехали!
Поначалу никому из противников не удавалось добиться заметного преимущества. Руки оставались в первоначальной позиции и лишь подрагивали от колоссального напряжения. Потом Саша сантиметр за сантиметром стал пригибать Юркину кисть к столу. Делать это становилось всё труднее и труднее, и постепенно движение застопорилось. Покачавшись некоторое время в наклонном положении, рука японца начала понемногу подниматься, встала вертикально и, проскочив точку равновесия, двинулась дальше, опускаясь медленно, но безостановочно. Ещё одно усилие, и рука Саши опрокинулась на стол. Всё!
– Ну, Юрка, ты здор-ров! – запыхавшийся, с красным лицом, Саша потирал плечо. – Чуть сустав не вывернул!
– Да и ты, Сашо, крепок, – гудел японец, вытирая шею носовым платком. – Давно у меня не было такого противника! Я от натуги чуть не...
Слыша раскаты громового смеха, доносившиеся из-за двери кабинета, гид Ихара, ожидавший в приёмной, никак не мог уразуметь, до какого же пункта дошла процедура согласования условий проведения шахматного матча между человеком и транспьютером.
– Ладно, Сашо, – пробасил, отсмеявшись, босс. – До начала игры чуть больше часа, а тебе ещё к докторам идти.
– К докторам? – опешил Ракитин. – Это ещё зачем? Что им от меня надо?
– Не знаю. Раньше такого не было. Думаю, тестирование на допинг. Так было написано в проекте распоряжения. Ихара принёс, я и подписал не глядя. Он ещё и докладную подготовил, но я не читал. Не успел.
– Ах. вот в чём дело! – Саша слегка нахмурился. – Хорошо, схожу к вашим эскулапам. А с докладной не торопись. Я приблизительно знаю, что в ней написано.
* * *
Ихара ввёл Ракитина в светлую просторную комнату и на этот раз остался в ней сам. Людей в белых халатах оказалось гораздо больше, чем могло потребоваться для самого тщательного допинг-контроля, который Саша часто проходил во время соревнований по борьбе, – целых восемь человек. По одному или по двое они сидели за столами, заставленными разнообразными приборами со всякого рода экранами, циферблатами и шкалами. Некоторые из приборов были выключены, другие мигали разноцветными лампочками и тихонько попискивали, так что вся обстановка в помещении скорее напоминала центр управления космическими полётами, нежели медицинское учреждение.
Возглавлял эту когорту невысокий круглолицый японец с откровенно выпирающим брюшком.
– Садитесь, мистер Ракитин, – произнёс он бесцветным голосом.
– Благодарю, – Саша сел на предложенный стул. – И давайте сразу условимся, что мистеры живут в Америке, с которой мы, в отличие от вас, не дружим. Поэтому обращайтесь ко мне: «Господин Ракитин», можно даже без слова «господин», а лучше по имени-отчеству, как у нас принято.
Отчитав атамана, Саша ожидал ответного всплеска недовольства, но лицо японца вдруг расплылось в лунообразной улыбке, и он заговорил более дружелюбно.
– Я рад, что вы так быстро нашли с нами общий язык. Это облегчит решение многих вопросов.
«Что он несёт? – удивился Ракитин. – Какой такой общий язык? По-моему, как раз наоборот: по первому же вопросу у нас совсем разные мнения, и ещё неизвестно, что будет с остальными».
– Как вы себя чувствуете? – спросил доктор.
– Спасибо! – Саша расцвёл ответной улыбкой. – А как у вас? Жена, детишки? Наверно, обожают, сорванцы этакие, кувыркаться у папочки на пузе!
– Вы не ответили на вопрос, – луна спряталась за тучи, и голос японца снова стал сухим и официальным. – Я спрашиваю серьёзно.
– А если серьёзно, то я полагаю, что вас это совершенно не касается, – Саша тоже погасил улыбку. – Я согласился на медосмотр, а не на пресс-конференцию, поэтому включайте свою аппаратуру и исследуйте. У меня через час игра.
За каких-то десять-пятнадцать минут Ракитин, переходя от стола к столу, узнал о своём организме почти всё, даже то, чего никогда не знал раньше. Ему измерили рост, вес, кровяное давление, частоту пульса как в спокойном состоянии, так и после физической нагрузки – двадцати приседаний – и скорость её восстановления. Были проведены и другие, более сложные анализы, в которых Саша не разбирался, поэтому безропотно позволял обвешивать себя всякими датчиками, дышал – не дышал в какие-то трубки, что-то надувал, вращал глазами, фокусировал взгляд и делал много других непонятных, но забавных вещей. В конце концов, из стоящего на одном из столов аппарата выползла распечатка с более чем сотней параметров. Необразованному в области медицины Ракитину большинство из них мало о чём говорило, но то, что он понял, вполне его удовлетворило. Так, в строке «Содержание алкоголя в крови» красовался похожий на лицо атамана толстый и круглый ноль. Увидев его, Саша отыскал глазами своего гида. Возле него стоял один из врачей и, держа в руках такую же распечатку, тыкал в неё пальцем и что-то сердито выговаривал. Ихара в ответ растерянно хлопал глазами и разводил руками.
«Так тебе и надо, стукач, – позлорадствовал Ракитин. – Устроил всю эту волынку – теперь мучайся, ничего тебе не скажу!»
Процедура произведённого медицинского освидетельствования впечатлила Сашу не меньше, чем её техническое оснащение. Он вспомнил, как в своём городе целую неделю бегал по врачам, оформляя медицинскую карту, необходимую для поездки за рубеж. Длинные и мрачные коридоры районной поликлиники с обшарпанными стенами, потолками долго и безнадёжно ожидающими побелки, с дёргающимися в конвульсиях лампами паутинно-дневного света; толстая неопрятная уборщица, трущая шваброй дырявый линолеум и считающая всех посетителей своими личными врагами: «Ходють тут всякие!»; унылые многочасовые очереди под дверями кабинетов, за которыми, обставленные раздолбанными фанерными шкафами-картотеками, сидят и что-то непрерывно пишут и пишут усталые и злые врачи, потерявшие к этой жизни и к жизни своих пациентов всякий интерес и каждые десять минут зычно выкрикивающие: «Следующий!.. Следующий!» – как всё это непохоже, далеко от увиденного сегодня! А ведь они ещё каким-то непостижимым образом умудряются лечить – и вылечивать! – выполнять уникальные, не имеющие мировых аналогов операции, возвращать людей буквально с того света, как было в случае с Ракитиным четыре года назад.
– Господин Ракитин! – послышалось из глубины комнаты.
Саша спрятал распечатку в карман и повернулся на голос. За крайним столом, который в отличие от остальных был совсем маленький и к тому же – совершенно пустой, сидел немолодой японец, тоже в белом халате.
– Я психолог, – пояснил он. – У вас через полчаса начинается игра, предстоит большая умственная нагрузка. Есть смысл подготовить к ней ваш организм: снять постороннее напряжение, страх, беспокойство, неуверенность. Предстартовое волнение считается, в общем-то, нормальным явлением, но вы сейчас, всё-таки, излишне возбуждены – это видно невооружённым глазом. Разумеется, никто вас не заставляет, вы можете отказаться. Но я бы рекомендовал.
– Я согласен. – Такое демократичное начало понравилось Ракитину. – Тем более, что мне интересно, как вы будете это делать. Внушение? Гипноз?
– Нет, всё гораздо быстрее и проще. Внешне проще.
Психолог достал из кармана небольшой приборчик, похожий на микрокалькулятор, и с помощью тонкого проводка подсоединил к нему небольшое эластичное кольцо, изготовленное, по-видимому, из резины.
– Это – анализатор мозговой активности. По принципу действия он аналогичен широко распространённому электрокардиографу, но в отличие от него способен принимать сигналы головного мозга. Полученные данные обрабатываются встроенным микропроцессором, в результате чего вычисляется управляющее воздействие, которое затем подаётся обратно в мозг. Прибор имеет международный сертификат качества как абсолютно безопасный и безвредный, действует эффективно и, практически, сразу. Впрочем, вы сами сможете в этом убедиться. Наденьте, пожалуйста, обруч на голову... Спасибо.
Японец включил аппарат, и буквально через несколько секунд остатки Сашиного плохого настроения улетучились, появилось ощущение уверенности, спокойствия, мысли стали чёткими и как будто выпуклыми, любые сложные проблемы казались по плечу.
– Здорово! – восхитился Ракитин. – Такой бы аппарат – да в каждый дом!
– Со временем так и будет, – улыбнулся японец, – а пока это слишком дорого. К тому же, в неумелых руках прибор может принести больше вреда, чем пользы.
Он пощёлкал переключателями и заговорил снова.
– Попробуем измерить характеристики вашего мышления. Вернее, одну из них: частоту мозговых импульсов. По данной теме, как вы, возможно, знаете, проводились многочисленные исследования, в результате которых было установлено, что эта частота тесно связана с интенсивностью мыслительного процесса. В спокойном состоянии, когда человек ни о чём не думает, мозг работает со скоростью восемь – одиннадцать герц, то есть, выдаёт от восьми до одиннадцати импульсов в секунду. Увеличение умственной нагрузки приводит к повышению частоты. Для средней интенсивности она составляет двадцать – тридцать герц, а при высокой нагрузке – до пятидесяти. Дальнейшее её увеличение уже становится опасным. Сейчас вы слушаете мои слова, думаете над ними, и прибор показывает число восемнадцать. А теперь постарайтесь отогнать все мысли, как бы задремать.Не у всех, правда получается...
– У меня получится, – заверил Ракитин, – я это делал не раз.
Он облокотился на спинку стула, вытянул ноги и положил руки на колени. Тотчас появилось приятное жжение в мозгу. Никакие посторонние звуки до Саши не долетали, а если и долетали, то не воспринимались. Но неожиданный возглас японца был слишком громкий, чтобы его не услышать.
– – Что-нибудь не так? – встрепенувшись, поинтересовался Саша.
– Не понимаю, что случилось, – обескураженно бормотал психолог, склонившись над прибором и щёлкая переключателем. – Вот сейчас снова всё нормально, те же восемнадцать герц, а только что...
Он ещё два раза просил Ракитина расслабиться, вновь колдовал над прибором, но в конце концов махнул рукой и снял обруч с его головы.
– Какая-то неисправность. В обычном режиме индикация на среднем уровне, а когда вы расслаблены – зашкаливает на всех диапазонах.
– Больше пятидесяти герц?
– Каких там пятидесяти! Каких герц! Гораздо больше! Но вам уже пора идти, так что отложим это до следующего раза. Извините!
– Не расстраивайтесь! – сочувственно произнёс Саша поднимаясь. – Если потребуется, буду рад вам помочь.
– Спасибо. Между прочим, где вы изучали язык? – неожиданно спросил психолог.
– Как это – «где»? – не понял вопроса Ракитин. – В школе, разумеется! Родная речь, русская литература...
– Я имею ввиду японский.
– Японский? При чём тут японский?
– А на каком языке мы, по-вашему, сейчас разговариваем?
Саша остолбенел.
«Действительно, японский! Слушаю, понимаю, говорю... Даже думаю! Совершенно свободно! Хотя до вчерашнего дня не знал – ну ни слова! Только один разговорник – маленький, тоненький! Неужто хватило? Почему же тогда английский изучал – и в школе, и в институте, потратил столько времени, сил! А результат – нулевой, всего лишь общение с компьютером на самом тривиальном уровне! Свой-то, родной язык, я не забыл? Мама мыла раму... Нет, кажется, всё в порядке».
– Не понимаю! – японец вопросительно смотрел на Ракитина.
– Да-да, извините! – Саша спохватился, что шепчет по-русски. – Я тоже не понимаю... Никогда не учил, и вдруг само по себе... Даже не знаю, когда началось. Вчера с Ихарой, или в гостинице? С официантом в ресторане мы, точно, объяснялись на пальцах. А сегодня говорил с боссом, врачом, теперь – с вами...
– Само по себе... – задумался психолог. – Впрочем, не исключено. Я где-то читал, что знание языка может передаваться по наследству, неосознанно. Правда, случается это исключительно редко... С Ихарой вы наверняка разговаривали по-русски. Он в своё время учился в московском университете и ваш язык знает прекрасно. В вашей гостинице обслуживающий персонал тоже неплохо им владеет, потому-то шахматистов из России обычно там и поселяют. А вот босс русского не знает совершенно. Да и мои познания идут не дальше, чем «Мир, дружба, фестиваль», и ещё – «Спутник».
«Так вот что имел ввиду лунообразный доктор, когда говорил про общий язык, – начал понимать Саша. – И с Юркой я, оказывается, разговаривал по-японски, сам того не замечая. С Ихарой мы вчера общались по-русски, а сегодня он испугался, потому что неожиданно услышал от меня японскую речь. Значит, всё это началось сегодня утром...»
– Александр, нам пора!
Возле Ракитина стоял Ихара и показывал на часы. Говорил он по-японски.
– Игра начинается через десять минут, вас уже ждут.
– Да, идём!
Ракитин направился к выходу но потом остановился и взглянул на гида.
– Ихара, я ведь тоже не ожидал, что ни с того ни с сего заговорю по-японски. А мои вчерашние «возлияния» были только шуткой. Дурацкой шуткой. Простите.
– Я это уже понял.
– Поняли, а всё-таки наябедничали?
– Сначала наябедничал, а потом понял. А вашего неуёмного чревоугодия, скажете, тоже не было? Вчера в ресторане вы один опустошили целый банкетный стол! На двенадцать персон!
– Вот уж что было – то было, отказываться не стану! Очень... кушать... хотелось, – прибавил Саша жалобно и засмеялся. – Но только это. Заказ не содержал ни грамма спиртного!
– Вы уверены? – с сомнением в голосе переспросил японец. – В счёте, который нам принесли, указано столько напитков, что их тоже вполне хватило бы на двенадцать человек!
«Ай да пятизвёздочный отель! Ай да прохвосты! – покачал головой Саша. – Такие же, как и наши! Что ж, хоть это сближает».