Алла, младшая сестра по уходу за детьми была в любимой палате – у малышей, для которых жизненные испытания начались сразу, едва они появились на свет. От них отказались матери. Кто прямо в роддоме, кто уже в больнице, куда они попадали, имея какую-то патологию.
После школы она поступила на вечернее отделение медицинского училища, а днём работала в грудном отделении детской больницы. Мать растила её и младшую сестру одна.
Несмотря на небольшую практику, она ловко управлялась с малышами, пеленая их. Старшим деткам сменила штанишки. Оставалась только Юлька. Алла всегда оставляла её напоследок, чтобы побыть с ней, как можно дольше.
Опять заглянула старшая сестра, напомнила:
-Тебя же «сам» ждёт. Давай я закончу…- Последние слова она договаривала уже за дверью: кто-то позвал её.
Алла взглянула на Юльку. Укрытая простынкой, та ждала своей очереди. Алла и так торопилась, чтобы поиграть с девочкой. Наконец, она подошла к ней и протянула игриво:
-Ю-ю-у-у-ля-а-а-а…
Юлька, как всегда, на мгновение захлебнулась от этих звуков. Она широко открыла с едва прорезавшимися зубками рот и издала звук, так похожий на восторженное «а-а-ах» и засучила ножками. В одно мгновение с неё слетела простынка. Навстречу Алле тянулись её ручонки.. И пока Алла целовала их, Юлька счастливо ворковала что-то, «гулила». Густо-коричневые, почти чёрные глазки искрились радостью.
Алла решила закончить дела, а затем уж идти к заведующему. Она уважала его, даже была чуть-чуть влюблена.
-Вот бы ему лет пятнадцать-двадцать сбросить, - говорила она Юльке, подбрасывая её, - вот тогда бы… Так, я пойду сейчас к нему, а ты веди себя прилично.
Оказавшись в кроватке опять, Юлька сначала захныкала, а когда за Аллой закрылась дверь, то от неожиданности затихла, а потом громко заплакала.
Алла Алексеевна, теперь, несмотря на молодость, её все звали по отчеству, мельком взглянув в зеркальце, пошла к заведующему отделением. Перепрыгивая по две ступеньки, она сбежала по лестнице. Однако к кабинету подошла степенно. У двери поздоровалась с девушкой, показавшейся ей знакомой. И пока, извиняясь за задержку, входила в кабинет, а потом, усевшись на предложенный стул, слушала Юрия Петровича, всё думала о том, откуда ей так знакомо лицо, стоявшей у двери.
А Юрий Петрович, поинтересовался, как ведут себя малыши, и, несколько смущённо, сказал:
-А это, - он кивнул в сторону сидящей в глубине кабинета на диване женщины, - к вам, Алла Алексеевна, некоторым образом. Это «некоторым образом» ей было хорошо известно. Он всегда выставлял его, как щит, скрываясь за ним от необходимости резкого высказывания.
-Вы, любезная, говорил он опаздывающей медсестре, будьте добры, некоторым образом, вовремя являться. При этом смущался тем, что ему приходится делать замечания.
-Так вы беседуйте, некоторым образом, а я покурю, - сказал он, и, стараясь не встречаться взглядом с Аллой, поспешил выйти.
-Дело вот в чём, - начала женщина, подсаживаясь к столу, и Алла с удивлением обнаружила, что и её лицо знакомо…
-Откуда я их знаю? – пыталась вспомнить она…
-Собственно говоря, мы тут уже всё обсудили. Не знаю, право,
почему, - она помедлила, словно выбирая причину, из собственного запаса, - но Юрий Петрович считает, что без вас, - глаза её, словно ощупали, тоненькую фигурку Аллы, - нельзя…
-Что ей нужно от меня, - недоумевала Алла, невольно сжимаясь под её взглядом. Она с надеждой взглянула на приоткрывшуюся дверь, но вместо Юрия Петровича показалась и исчезла голова дежурной медсестры. Алле почему-то стало обидно.
-Так вот, - постукивая длинным ногтем указательного пальца по столу,- продолжала женщина, - на моё имя из деканата пришло письмо, в котором обвиняется моя дочь… - Она сделала паузу. И по тому, как морщился лоб, изогнулись губы, было видно, что этот разговор ей стоит больших усилий.
-А я тут причём? – Едва не сорвалось вопросом Аллино раздражение.
-Вообразите, - продолжила та и с лица её, будто кто-то стёр гримасу страдания и наклеил маску беззаботности, - Танечку обвиняют в том, что
она, - и, вздрогнув декольтированной грудью от потрясшего её смеха, наконец-то, выговорила, - что Танечка бросила ребёнка в больнице… У Танечки – ребёнок!? Вы, вероятно, видели её в коридоре. Скажите, могло ли быть дитя у этого ребёнка? – Она теперь улыбалась, почти искренне. И вдруг, сделав серьёзное лицо, заявила:
-Если нужно, к гинекологу пойдём, справка будет!
Алла вдруг представила эту с претензией на интеллигентность женщину за прилавком на рынке. Мысленно переодела её: сняла шляпку и парик, стёрла макияж и, примерив платье попроще, - чуть было ни прыснула. Такой смешной показалась ей она. Но тут же подумала, что платьем человеческая сущность не определяется. Теперь она стала кое-что понимать и слушала уже с интересом.
Это, действительно, касалось её. У неё была целая палата крошечных существ, которые уже никогда не узнают своих родителей…
-А, кроме того, Танечка будущий педагог! - Женщина так нажимала на звук «г», что, казалось, разламывала его, превращая в «к». – Она не…
-Простите, - перебила её Алла, внезапно догадавшись обо всём, - фамилия вашей дочери…
-Веснянко, Татьяна Веснянко, - опередила её женщина. В её голосе звучала уверенность в том, что теперь, наконец-то, всё разъяснится.
Теперь Алла вспомнила, откуда знает этих женщин. Это же Юлькино лицо! Здесь, перед нею, утомлённое жизнью и там, за дверью, так жаждущее её.
-Юлянка, Веснянка, - услышала она собственный голос, напевающий Юльке. И грустно, прощально звучал он, - заберут теперь Юльку… А как же я?
Она вдруг ощутила полное безразличие к происходящему и на мгновение, словно оцепенела. Но тут же в ней зашевелилось что-то мохнатое и дикое, вылезая наружу. Ей тоже захотелось кричать, как эта женщина и спросить:
-А право вы имеете на неё, моральное право?
Но вместо этого она вдруг улыбнулась, совсем по-детски, поняв, наконец, что они отказываются от Юльки. И тут же устыдилась своей улыбки, поймав себя на недостойном чувстве, покраснела. Теперь происходящее развернуло её той стороной натуры, что пока таилась, проглядывая изредка.
-Какая низость, - негромко, но твёрдо выговорила она.
-Что? – Ни то уточняя, что именно заслужило такой оценки, ни то в самом деле не расслышав, спросила женщина.
-Я говорю, - низость, какая, - вставая, повторила Алла. – Ребёнок не нуждается в таких родителях! Уж если такие, так лучше никаких не надо.
Женщина поднялась тоже, внимательно слушая. Она забыла о том, что нужно держать мину, и лицо её плыло, отражая душевное состояние.
-Я хочу знать, - потребовала Алла, - лично вы, это очень важно, - подчеркнула она, - вы действительно не знаете о существовании внучки? Или… - её губы подрагивали, и она говорила уже с трудом.
-Так это правда? – слабо прошелестел голос женщины, и она опустилась на стул.
Что заставило её вдруг поверить чужому человеку? Вызов, с которым говорила Алла, эмоциональное состояние этой, ещё по сути дела, девчонки? Или дремавшие в глубине души сомнения? Но она поверила и теперь страдала, раздавленная этой правдой.
Лиза видела опять Юлино лицо, постаревшее, взмокшее от слёз. Ей стало жаль пожилую женщину. Она не знала, что делать.
-Я прошу вас, Алла… извините, забыла отчество, - женщина смущённо заглядывала ей в глаза, - расскажите, пожалуйста, что знаете…
-О ком же рассказывать? О дочке вашей или… о ребёнке? – Она не смогла выговорить «о внучке».
-И о ребёнке, конечно, тоже, - шмыгнув носом, утёрлась платком, - имя-то дали девочке? Зовут её как? – На всхлипе спросила она.
-Дело-то как раз в том, что есть у неё имя. Она зарегистрирована, а свидетельства не оказалось. Время пришло оформлять Юлю в дом ребёнка…
-В дом ребёнка? – эхом отозвалась бабушка. – Зачем в дом ребёнка?
-Да не всю же ей жизнь в больнице быть? – С лёгким раздражением отозвалась Алла.- Год почти прошёл. Нельзя, в общем-то здорового ребёнка, в больнице держать.
-Ах, да, - спохватилась та, вытирая слёзы. – Юля? Имя хорошее. Вы дали?
-Нет. Ваша дочь регистрировала. У неё и свидетельство осталось. Из-за него и стали разыскивать мать. Мы знали, что она учится на заочном отделении пединститута, вот и написали туда… Нельзя же второй раз регистрировать ребёнка…
-А-а-а, - словно осмысливая всё, протянула Юлина бабушка, - так копию же можно было взять.
-Копию? – Удивилась Алла. – Что вы говорите? – В гневе она повысила голос.
И не стала объяснять, что сотрудники больницы от врача до санитарки, были уверены, когда отыщется Юлина бабушка, в судьбе ребёнка наступят перемены.
Все считали, что Юлина мать, действительно, оказалась в трудном положении. Полагали, она вернётся за дочкой, устроив свои дела. Юлю даже долго не помещали в ту, особую палату, где находились детки-«отказники». Алле не нравилось, когда так называли малышей, за которыми она ухаживала. И даже сердилась, когда их называли «подкидыши».
-Я хочу говорить с вашей дочерью, - Алла решительно направилась к двери.
-Да, да, конечно, - засуетилась та, опережая Аллу, приоткрыла дверь и негромко позвала:
-Таня…
Но в коридоре не было никого. В окно Алла увидела, как по двору больницы шла Юлина мать.
Она догнала её уже у ворот, окликнула. Молодая женщина остановилась, не поворачиваясь, стояла, опустив голову.
-Таня, как же так? – вымолвила Алла, задыхаясь от бега и волнения, смешанного чувства сострадания и обиды. За Юльку и за себя. – Ты же… Мы ведь тогда с тобой всё обдумали. Как же так, Таня? А Юлька так похожа на тебя. - Алла коснулась её плеча.
-Ненавижу! – Выдавила Татьяна, захлёбываясь плачем, сбросив Аллину руку, и развернулась Юлькиным страдающим, лицом. – Ненавижу! Всех ненавижу! – Она шагнула к Алле, и, приблизив своё мученически искажённое лицо, - прошипела, - и тебя ненавижу.
-Господи, - вспомнила Бога, не верящая в него Алла, отступая, прижав к груди руки, словно защищаясь от удара. Невольно думая, - что случилось с Таней, что с ней сделали?
Когда догоняла её, то, казалось, знает, о чём будет говорить. Она расскажет, как они с Юлькой долго ждали её. Как Алла, стараясь заполнить теплом первые месяцы жизни девочки на выходные брала её домой. На свою сестринскую мизерную зарплату, покупая игрушки, детское питание…
Алла вдруг ощутила, что стоит под палящим полуденным солнцем. Испарина покрыла ладони. Тяжело дышалось. От асфальта шёл жар, окутывая ноги, ставшие, словно ватные. Ей казалось, что она перегрелась на солнце….
-Вы… она чуть помедлила и уже увереннее повторила, разверзшее между ними пропасть «вы», - вы свидетельство о рождении Юли давайте сюда, - вспомнив, зачем, собственно нужна была Татьяна.
Таня помедлила. Лицо её преобразила лёгкая волна сомнения, но она тут же сошла. Она вынула из сумочки свёрнутую тонкой трубочкой бумагу. Отдавая документ, увидела мать с Юрием Петровичем и поспешно достала зеркальце…
В конце рабочего дня, когда Алла склонилась над Юлькиной кроваткой и зашептала ей:
-Девочка моя, мне пора… А завтра тебя переведут… - У неё першило в горле, и влажнели глаза. – Я не могу взять тебя… Я тоже хотела быть всегда с тобой… Но это, к сожалению, не возможно…
В палату вошёл Юрий Петрович.
-Аллочка, обратился он к ней, без соблюдения субординации, я тут написал… Ну, они меня попросили… Если у вас возникнут сомнения, то есть, если вы не согласны, то никакой бумаги не будет. Юрий Петрович говорил так, словно всё могло разрешиться для него очень просто, скажи Алла «нет».
Алла взяла подрагивающий лист из рук заведующего, прочла. Это было письмо декану литературного факультета с извинениями за ошибку. В нём говорилось, что это не та Татьяна Веснянко. Алла не сразу вернула документ. Она смотрела в него, не видя написанного.
-Вот, некоторым образом, - взглядывая на Аллу, - произнёс Юрий Петрович.
-Эта женщина, то есть Юлина бабушка, умоляла меня… Дело в том, что Таня выходит замуж. За другого. Уже объявлена дата свадьбы. А он работает в институте, учёная степень, положение… Ну, в общем, скандал… И никто, конечно, ничего не знал… А тут – мы с письмом. Понимаете? Алла, дорогая, ну что вы из моих нервов верёвки вьёте? – Он обнял её и зашептал на ухо, - вы же знаете, стоит вам сказать, и я…
Алла мягко высвободилась из его рук.
- Отправьте это в институт…
Из груди Юрия Петрович непроизвольно вырвался вздох облегчения, но он сознавал, что это короткая передышка и что груз проблем, возникающий с этими обстоятельствами, уже завтра станет больше.
Как-то сразу ссутулившись, он молча постоял и, не говоря ни слова, пошёл к двери. Вернулся бережно взял руки Аллы в свои, прикоснулся к ним лбом и попроси:
-Только вы, нет-нет, не сейчас, когда-нибудь… простите мне это…- И, стараясь тихо ступать, вышел.
В комнатном полумраке светлым пятнышком сонной улыбки лучилось Юлькино лицо.