***********************************************************
Танечка
На шестнадцатом этаже землятрясения особенно коварны. Последнее, семибалльное, застало Оленьку в соседнем номере на унитазе. В Японии унитазы необыкновенно функциональные – попку и подотрут, и духами обрызгают. Красота! А вот Танечку – первый (или второй?) толчок настиг точно в конце девятого круга по просторной комнате. Страшно? Смешно! Пока Танечка и Оленька собирались, вбрасывая в миниатюрные сумочки документы, деньги, сувениры и модные, только что купленные на первом этаже гостиницы босоножки, их смелые, сильные, заботливые мальчики успели сбежать с шестнадцатого этажа вниз. По лестнице. С чемоданами и кульками в руках. И вернуться. За девочками.
Отсмеялись. И даже не разругались. Вот она, сила любви. Расселись на европейской кровати в японские цветочки, открыли коробочки с суси, схватились за топорные палочки. Оленька выхватила аккуратный цилиндрик риса со знакомой лососевой икрой. Танечка – с расплющенной резиновой креветкой. Оленька – с бронзовым худеньким угрем. Танечка – с целлофановой килькой. Олечка замерла над желеподобным кальмаром. Танечка – над махонькими пучеглазыми рыбками.
- Олька, глянь, они смотрят на меня. Я не буду их есть.
Оленька смеется. С четвертой попытки перехватывает крест-накрест кальмара и отправляет в аккуратный ротик. Отчаянно выжимает зубами синюшное тельце. Тельце скрипит и вытекает из уголка рта мутноватым соком.
Танечка кривит ротик. Ее передергивает – верный признак, что она сейчас пойдет блевать.
- Сало. Несоленое сало, - сплевывает Оленька.
Все. Теперь уж точно Танечка закроется в стерильно-белой ванной и перезагрузит унитазную матрицу ($13 сутки). Так уже бывало. Когда Танечка переела французского сыра. Говорили ж ей, чтобы брала непременно с синей плесенью...
**********************************************************
Антон
Антон сегодня весь день не в настроении: уже битый час он раскрашивает плоский красный диск японского солнца. Вращает его во все стороны, заставляя подпрыгивать, морщиться, растягиваться в довольной улыбке. Время от времени Антон поднимается, подходит к зеркалу и корчит рожи. Он в поиске нового настроения, он все еще тщетно пытается вдохнуть в нелепое компьютерное создание пару глотков свободы. Но, япона мать, его шедевр, его гордость, плод его разбуженного стыда и воскресших желаний не хочет распрямить вялые ребра, не хочет вдохнуть-выдохнуть. Он нелепо дрыгается, словно к нему привязали веревочки, но куда их привяжешь к шару?
Антон думает о Танечке. Вот она, стоит, раскинув руки-крылья по разные стороны моря. Вот она – легкая, как оригами, тоненькая, как рисовая бумага, нежная, как бамбуковый веер, желанная, как Курилы… Вот она выходит из моря, снимает с себя мокрое кимоно…
…Летчик Томас Уилсон Фирби нажал на кнопку. Голое тело Танечки ослепило ярче смерти, сброшенной с "Энолы Гэй" на Хиросиму…
Антон открывает глаза: красный диск сотрясается от беззвучного электронного смеха, разбрызгивая вокруг пыльцу нечеловеческих страданий. Он издевается. По крайней мере, так кажется Антону. «Стереть все» - диск умирает в страшных мучениях от ядерного разрыва сердца.
Антон пытается нарисовать Танечку. Но мечта ускользает от него японским шелком, убегает морской рябью, улетает бамажными журавликами. Разве можно нарисовать звук? Антон грезит о Танечке уже много-много лет, с тех пор, как перехватил ее шаг, с тех пор, как слизнул слезы с ее раскосых глаз, с тех пор, как высмотрел в толпе ее хрипловатый смех.
*********************************************************
Танечка
Танечка выбирает подарки: веер - для бывшей одноклассницы, палочки – для мамы, колокольчик – по заказу, маленького стеклянного Будду – в подарок. Покупать подарки без адресата ее любимое занятие. Танечке кажется, что вся мудрость и опыт японцев спрятаны в аккуратно побритом черепе маленького человечка внутри прозрачного кубика. Она вертит его в игривых утренних лучах и мысленно отсчитывает шесть часов назад. «В Киеве я бы еще спала».
Танечка заходит за Оленькой. Они сегодня свободны. Они сегодня забыли о супругах, так же, как об одноразовых палочках, брошенных в дорожную сумку по привычке. Там же, на дне – две одноразовые зубные щетки, пакетики с шампунем и body lotion, и фотографии девочек, года и трех лет от роду.
Подружки просто идут вдоль дороги, обходя геометрически правильные стайки черных костюмов с белыми воротничками. Они идут по запаху. Они ищут Будду. Ищут дешевый рис и мясо. Ищут что-то такое, что обязательно должно быть. Но находят американскую Свободу и упитанную Аматерасу, светящуюся в радиоволнах французской телевышки, выкрашенной ярко-оранжевым. Маленькие японские шлюшки прячут голубые синяки под глазами и громко мяукают вслед подругам…
********************************************************
Антон
Антон рассматривает чужие фотографии. Изучает искривленные дуги некогда самого роскошного дома в городе. Препарирует ядерный грибок, пачкая его шляпку белыми пятнами. Запоминает прошлое и настоящее. Он идет вслед за Танечкой, перелетая по диагонали острова и огибая выученные на память изгибы тела своей жены. «В кои веки», - думает Антон, - «уехала жена, так и Танечка за моря подалась». Он отпрыгивает от компьютера, и высоко поднимая ноги, скачет вдоль коридора. «Свихнусь, свихнусь…» – методично повторяет Антон, брызгая в лицо ледяной водой. А потом снимает носки, медленно переступает порог и аккуратно прижимается к равнодушному боку ванны.
Крупные пузыри парфюмированной пены собираются вокруг его истонченных запястий. Антон дробит Танечкино тело искусными скальпелями своих музыкальных пальцев, складывает в порядке, известном только ему одному - зеленоватые кварцевые шары глаз, синеватые руки по локоть, мягкий живот родившей женщины, пальцы ног, все десять - небольшим холмиком. Он рассматривает части тела, поднимая к тусклой лампе, целует поочередно, кладет на место. Антон хочет выучить их напамять, разучить, как ежегодный этюд, чтобы потом безошибочно играть на них, когда представится такая возможность. Когда Танечка окажется в его объятьях, забыв о муже, отбросив его, словно опорожненную бутылку из-под сакэ…
*********************************************************
Тахта, 180*220, б/у.
- Ты думала обо мне?
Танечка вздыхает, поднимает на Антона зеленоватые глаза, приоткрывает красный рот, размазывает по лицу белую пудру. А потом судорожно роется в сумочке, но в руки, как назло, попадают только одноразовые палочки и пакетики с body lotion. Танечка достает гостиничные спички и напряженно курит, выдувая дым через плечо, вызывая никотиновые слезы, забыв о макияже. А потом она вспоминает о маленьком стеклянном Будде, ранит пальцы, снимая его со связки ключей, и стеснительно протягивает Антону.
- Конечно, думала…
И в его глазах слезы, и в ее глазах слезы. И часы закрыты в ванной, и муж забыт в супружеском ложе, и солнце обматывает пояс шесть раз вокруг талии, и соловьи стали прекрасными лебедями и улетели на восток, и была вспышка, и был взрыв, и была тишина…
- Я ждал этого семь лет.
- Я тоже люблю тебя.
- Ты прекрасна, ты лучше всех… Я дурак. Я кретин. Я хочу быть только с тобой.
- Ну?
- Я не могу, не могу, я должен, я женат, я свихнусь. Я ничего не могу. Ты же знаешь? Ты ведь меня понимаешь?
- Понимаю, конечно. Понимаю, дорогой. Всё хорошо…
Антон счастлив. По его сытому лицу отбивает чечетку улыбка, глазные яблоки подсматривают из-под красных век, музыкальные пальцы держатся за одеяло, набитое перьями обгорелых птиц и манной небесной. Ему как всегда снится война. Но теперь от точно знает, что это – к хорошему...
Танечка курит, выпуская ментоловый дым в лицо стеклянному Будде. Маленький лысый человечек машет ручкой, размером с рисовое зернышко, и совсем незаметно подмигивает. Он висит на цветастой стене вместе с ключами от офиса, квартиры и всегда пустого почтового ящика.
Танечка знает, что когда Антон уснет, она тихонько выскользнет из-под одеяла, соберет одежду, разбросанную по полу, наденет платье через ноги и выскользнет за дверь… Нет, перед этим она возьмет со стола книгу «Вся Япония», вытянет ремешок из джинсов Антона (хороший кожаный ремень!), снимет со стены стеклянного Будду и спрячет его в маленькую черную коробочку. Подарок без адресата всегда должен быть под рукой…