Я не охочусь ради пропитания. Но порой во мне просыпается зов предков, особенно по материнской линии. Тогда я спускаюсь в погреб и ловлю мышь. А иногда и крысу. Свою добычу я кладу у крыльца. Это нравится женщине, которая считает себя моей хозяйкой. Она старая, некрасивая и усталая. Она всегда была такой. Мне жаль ее, и я разрешаю ей брать меня на руки и гладить. Сама я не получаю от этого удовольствия. Будь она молодой и красивой, я не позволила бы так с собой обращаться.
Охочусь я и на птиц. Птицы вкусные. Их я съедаю.
Сегодня моя женщина принесла мне полную миску рыбьих голов. Много. Половину я оставила на потом.
Миска стояла под столом возле летней кухни, а я лежала в тени под кустом сирени. Вдруг прямо во двор опустилась большая ворона. Самец, еще довольно молодой. Не замечая меня, крылатый наглец подскочил к миске, выбрал кусок побольше, ухватил и принялся клевать.
Я была уже в двух шагах за его спиной и отчетливо видела то место на шее, куда сейчас вонзятся мои клыки. Подобравшись для прыжка, я еще раз беззвучно переступила с лапы на лапу и…
Каким-то десятым чувством он ощутил опасность и обернулся. Наши глаза встретились. И я его узнала.
Тело мое было уже в воздухе. Я успела только спрятать когти.
Он рванулся, но взлететь не смог. Я скатилась по скользким перьям, лихорадочно соображая, как удержать его, не причиняя вреда.
"Ты в своем репертуаре, - услышала я вдруг. – Сначала бьешь, а потом думаешь, как все исправить".
Я прижала уши и отпрыгнула, изумленная. До сих пор никто не говорил со мной так, словами. У животных свои средства общения: запахи, движения… Теперь же я слышала именно слова. Они звучали прямо в мозгу.
"Как ты…" – начала я.
"А вот так!" – он встряхнулся и принялся расправлять клювом помятые перья.
"Ты меня слышишь?" – все еще не верила я.
"Еще бы" Ну, здравствуй, что ли."
"Здравствуй."
Тут только меня затрясло. Я чуть не совершила самую большую ошибку в этой моей жизни. Я могла убить его и даже не узнала бы, что это он.
"А ты почти не изменилась. Такая же рыжая, и глаза зеленые."
"Я тебя тоже по глазам узнала. Только ты раньше был светлее мастью… Или как там оно называлось."
Во мне проснулось совершенно человеческое желание обнять его. Но я смогла только ткнуться мордой в теплые перья. Какие мы были глупые в нашей прошлой жизни! Не ценили, не берегли того, чем одарила нас судьба. И вот…
"Наверное, мы с тобой созданы друг для друга, - сказал он и погладил меня клювом. – И в каждой новой жизни будем встречаться снова и снова. Может быть, нам когда-нибудь снова доведется стать людьми или хотя бы кем-нибудь одного вида, тогда уж мы не упустим нашего шанса. Правда?"
"Долго же придется ждать. Ведь у меня, говорят, девять жизней. Это первая. Мы с тобой разминемся во времени."
"Ничего. Вороны живут по сто лет. Как раз на твои девять жизней. Ну что, пройдемся? А то вон твоя хозяйка из огорода идет."
"Она мне не хозяйка."
"Да ладно, не фырчи. Я пошутил."
- Петровна, глянь-ка! Марьина-то кошка вовсе свихнулась! С вороной чуть не в обнимку по дороге расхаживает! Вот умора!
Две тетки, остановившиеся поболтать у колодца, громко захохотали.