Слышались звуки печатной машинки, чеканившей какие-то абзацы. Секретарь работал уже пол дня над незаконченными архивами и изрядно вспотел. Помещение, в котором он находился, было необычной формы, точнее пирамида. Нет, он не работал на египетское правительство, может быть уже, и не существовало пирамид к этому моменту. Ерзая на стуле, он, зевая, произнес:
- Да, не из легких работенка, правда?
Из южной части комнаты послышался басовитый голос.
- Ага, но ты не отвлекайся, а я пока газетки свежие почитаю.
- Так они уже пожелтели.
- Но это не признак для меня
Субъект уставился в бумагу желтого тона и погрузился в чтение.
- Ну, хватит, - нестерпел секретарь, - давай работай, не одному же мне все это лопатить.
- Я снят с должности вчера, - язвительно заметил субъект и опять погрузился в страницы.
- Ладно, я и без тебя справлюсь, хотя работы у тебя почти нет. «Почему я сглупил и не пошел на его место, даже Сам предлагал, правда через еще двадцать таких же как и я предлагал, но это успех, хотя мог и через пятьдесят!»
- Ой, вот и опечатка нелепая, пора уже заканчивать. Он повернул стул на юг и обратился к субъекту с газетой:
- Подвинь те архивы левее, если не затруднит, у меня все в ком сливается, - и его лицо изобразило просьбу.
Не отрываясь от чтения, субъект нащупал толстые пыльные полки и подвинул без малейших затрат сил.
Шли безмолвные часы, набитый глухими нотами звук не прорвал пространство пирамиды.
Оба переглянулись. Знакомый стук ничуть не удивил их. Субъект с газетой, почти не торопясь, поправил одежду и, насвистывая, кто-то вышел наружу. Глотнув свежести приближающегося вечера, он устремился к каким-то воротам, которые по высоте были небывалых размеров для ворот, по ширине опоясывали великое пространство и терялись в слепящем тумане. Субъект нащупал пылившееся кольцо ворот и резко потянул на себя. Скрипучий голос ворот известил всех, кто случайно или по необходимости находился на расстоянии не меньше километра, что кто-то пришел. Золотистая дымка рассеялась, и у субъекта проформы лица определенно изобразили усталое удивление.
- Вы, - протянул он.
- Я, я, - задыхаясь от волнения, говорил небритый человек, - я опять к вам.
- Снова опять, - съязвил субъект и зажмурился. Разомкнув веки, лицо его встретилось с лицом не угодного ему гражданина, похожего на седое бездыханное облако с чертами идиотского стремления закрыть ворота.
- Не поверите, - только он начал
- Да уж куда мне, сколько раз не верил, - равнодушно перебил субъект.
- Но вы ведь не знаете, - заискивал седой человек.
- Это не я.
- Все вы так утверждаете.
- Ну, правда, - его пальцы пытались вспомнить положение пальцев перед наложением креста, но побоялись. – Я не хотел, я недавно уже у вас был
и вы меня и вправду убедили, что графику надо следовать. У вас своя работа, у нас своя.
- Вы верно уловили, но не усвоили. Хватит стоять здесь, а то кого-нибудь еще придует,- и субъект закрыл ворота. Мощный всплеск тугого звука унесся с ветром прочь.
- Только не касайтесь меня. В прошлый раз я чихал дня два, вы какой-то заразный. И скольких вы уже заразили, а скольких заразите, если не выполните, наконец, свои задачи.
Они шли к пирамиде по зеленому теплому ковру; субъект был босиком и грел свои ступни.
Вскоре они появились в комнате, и секретарь-машинист с ходу выкрикнул:
- Опять Емельян Николаевич Борисов! Вы что ли не хотите в отпуск. Как же так, смотрите, - тряся стопками файлов, - они отмучились, а вы, - он покачал головой и взглянул на субъекта.
Субъект молча полез на полку, исчезающую где-то в глубине стены, и достал какой-то толстенный труд.
- Ну, - протянули они оба, - опять что ли перечитывать будем.
- Нет, нет, я и так все помню, - заикался г-н Борисов.
- Мы и так пошли в разрез с правилами и не дали забыть вам некоторые установки.
- Не дали, - соглашался Емельян Николаевич.
- Ну и что вы от нас хотите, пол вам опять поменять, так вы и половины своей работы не сделаете. Не помните, как в прошлый раз вышло.
А если повысить меня сразу. Как в позапрошлый раз.
- Это когда вы президентом России были, даже первым демократом страны, СССР опустили. Так и тогда чем дело кончилось, а?
- Виноват. Ушел. Так ведь совесть проснулась
- Нет, не она, а чувство голода притупилось. А мы хотели сразу вам зачет поставить и освободить от принудительных работ, отпуск долгосрочный выписать.
- Вот, гляньте, – субъект тряс пачкой каких-то бумаг, - это законченные задания за прошедшую неделю. – Как вы стали президентом, уму не постижимо. Что делать-то собираетесь.
- Я исправлюсь, хоть деревом буду, обязательно исправлюсь.
- Позвольте задать некий риторический для вас вопрос. Вы в курсе, г-н Борисов, в чем заключается ваше задание или миссия?
Лоб его покрылся складкам и под ними пошли сложные умозаключения.
- А как вы считаете, я знаю?
- Мы все всегда считаем и пересчитываем. У вас есть выход, но вам придется решить самому, достойны вы или нет остаться здесь, в раю. Не стоит пока открывать рот, г-н Борисов, остепенитесь.
- Ой, у меня еще есть шанс, - у него раздулись щеки и изо рта показались зубы.
- У нас есть тест. О, для вас он очень особенный, настолько, что мой коллега даже откроет особый, подчеркиваю, особый тайник и достанет; вот он достает самую особую папку и зачитывает задание.
У Борисова загорелись глазенки, он чуть не визжал от устроенного шоу
- Он также и огласит особое предупреждение. Но это позже, нам надо посоветоваться с коллегой.
- Ой, а Бог есть, - детски пропищал он, - можно с ним увидеться. А какой он? Ну, прическа, цвет глаз, любит ли принимать ванну перед сном, - и его лошадиный ржач пронзил молчание.
Конфуз расставил все свои сети.
- Ох, - пытался исправиться Емельян, - это вы об этом хотели поговорить. Так я угадал? Теперь дела у меня пойдут лучше? Я даже представляю себя в будущей жизни, буду как пророк, в белой одежде, буду людей учить. Да, как забавно было бы получить такую роль. Парни, а кто роли-то распределяет? Кому-то места в первом ряду, а кого-то на сцену прямиком. Даже интересно.
Но ему никто не отвечал.
- Я к вам обращаюсь, - свирепел он. Оглянувшись, позади никого не было. Он пожал плечами и задумался: «Значит они дали время подумать».
Тикало и тикало, и он жутко устал.
- Даже не знаю, почему мне надоело все это? Как только я остаюсь один, хочется умереть.- От этих слов у него защикатило во рту и он рассмеялся.
Появились оба, потирая руки.
- Вот и чудненько, - сказал крайний. – Вот тебе задание перепечатать эти архивы, что слева на полке, а за одно и ознакомиться с текстом. Вот и узнаешь что такое грех – таково задание.
Увидев папки, Борисов со страху чуть не обмер:
- Ну не надо, лучше поговорите со мной о прошлом, а лучше о будущем.
- Как хочешь. Ты думал, что все это время кто-то постоянно следил и следит за тобой, даже сейчас. Больше того, о тебе пишутся полки томов.
- О, это успех, - подпрыгнул Емельян,- я у вас знаменит?
- Да, как муха для паука. Ты эксперимент. Как один из вариантов. Как хочешь, так и понимай.
Неловкость еще больше сковала Борисова.
- А самое смешное, - продолжал субъект, - это еще не конец. Ты думаешь, что место, куда ты в сто первый раз возвращаешься – это рай, - его одежда покраснела, а губы еле успевали то смыкаться, то размыкаться, выпуская острые словечки. – Нет, уж ты уясни, - тыкал он в него пальцем, - это не настоящий рай. О, а мы для тебя, наверно, добрые ангелы. И мы настолько добры, что готовы помогать тебе каждый раз, когда на самом деле ты уже мозоли на глазах последние проел. Но это еще не самое плохое, что могло бы с тобой после этого случиться. Тебе даже не предположить что, - взгляд стал жесткий и грубый. Не забывай, ты эксперимент. Такой удар никогда не настигал Борисова за все его жизни. В голове не было мыслей, там было начисто вычищено. Но он быстро поймал эти слова и занервничал.
- Так что же мне делать, я ведь не специально все это подстраивал. И вообще, я вас не помню, как в тумане. Но если все это правда, мне должны помочь. Не хотите меня больше видеть, отлично. Тогда поменяйте мне карму или судьбу.
- Ты решил, мы, типа, с тобой дружим, поэтому должны тебе чего-то там. Да мы, хоть и не настоящие ангелы, но и не клоуны паршивые. В отличие от тебя мы умеем мысли читать и всякие штуки запредельные знаем и ты не указывай. У нас свои задачи и цели: поскорей, чтобы нас повысили. А ты последний гвоздь в конструкции. Мы устали записывать все твои глупости, которые ты совершил, о которых подумал. Ты ведь ходячая тупость. И только лишь поэтому ты даже и не понял, что над тобой постоянно изгаляются. Ты – списанная деталь с производства. Вы за всех отдуваетесь. Так как кто-то исправляется, но не все трудности пройдены, они списываются на вас! О нет, не надо хвататься за место, куда когда-то было пришито сердце. Представьте, вы просто себе живете, радуетесь жизни и думаете, что попадете в рай. Правда в том, что вы туда никогда не попадете. В этом ваша карма, судьба, ну или назовите это программой. Вы как вечная заезженная пластинка, дефект вот этого всего производства. Борисов испугался, ведь он недавно был из плоти и крови, и мечтал о рае.
- Но тогда зачем я прилетаю сюда каждый раз и опять возвращаюсь.
- Великолепное предположение. Мы ждали этого. К делу. Напрягитесь Емельян Николаевич и пофантазируйте. Есть человек, с годами появляются у него и друзья, и враги. Друзья, как приятели, так и товарищи. Враги, как недруги, так и злейшие. Конечно по наивности хочется думать, что друзья в мире ином останутся с вами на вечно, а вот враги сразу в ад и желательно без суда и следствия, чтобы никогда их не видеть. Я думаю, что вы все это представили. Тогда идем дальше. Не отрицаю, в раю все счастливы и прощены, но это в раю.
Воцарилось молчание
- Вы осознаете, к чему я веду?
- Кааажется да, - заикался Борисов.
- Я продолжу. О нас вы ничего, конечно, не знаете, да и зачем вам интересоваться, это же не прием у психиатра. А между тем, правда такого вашего существования в этом. Но не знать, не значит не догадываться. А вот мы: я и он – именно враги. Да, мы были ими при всех жизнях, и задача наша была подружиться. И также как и сейчас над нашей вечной, безусловно, вечной проблемой пыхтели точно такие же двое. Мы были совершенно не меняющиеся в лучшую сторону, и также метались с первого этажа на последний. Сами измотались и других измотали. Естественно, если существует система со своими законами и порядками, находятся те, которые в них не вписываются и те, кто пытается все эти законы обойти, так скажем, найти некие лазейки. И мы их отыскали. Конечно по прошествии неопределенных сроков наши истинные образы стерлись и мы их все не упомним, но самые запоминающиеся черты есть у нас и сейчас.
Борисов ждал, как ребенок ждет поощрительных леденцов.
- Адольф и Иосиф. Мы были двумя противостоящими стихиями, а в итоге оказались здесь. Со временем мы забыли, кто есть кто. Но все это факт.
Взгляд Борисова походил на поношенный, но добротный сюртук. В глазах появились разноцветные блики, вводившие Емельяна в забытье. Ему уже не важно было ничего: ни то, что он какой-то эксперимент, но, что ему на вечно придется остаться в этом псевдо раю.
- Не стоит ничего говорить, - предостерегал субъект, – ваше время пришло. У нас, правда, нет свечек, ну или подобной атрибутики. Теперь вы хозяин в стенах этой пирамиды, так сказать хозяин этого своего положения. Ваши обязанности найдете на столе, пороетесь в бумагах. А ваш враг скоро также будет здесь. Мы, право не знали, кто из вас первый прибудет сюда.
Оба удалялись, превращаясь в эфирные облака.
- Так вы же не предупредили меня, а обещали, - прорезался голос у Борисова.
- Вы же его сразу нарушили, как только открыли рот, - слышались удаляющиеся фразы, - вы заговорили о Боге.
Речь их оборвалась.
7.04.2002.