Александр Сергеевич Пушкин и Фёдор Михайлович Достоевский… Не мыслю себя без великих писателей. Сначала Пушкин, а затем Достоевский были и остаются самыми близкими внутреннему миру.
Милое детство. Ранние впечатления - бабушка-певунья. Высокий мягкий голос звучал задорно, эхом перебегая по комнатам, или, забившись в угол, жалобно тянул о тяжкой доле. Одна песня поразила глубоко, на всю жизнь: «Буря мглою небо кроет…» Бабушка сидит у печки, в её руках послушно кружится веретено: скоро у меня будут пушистые варежки… Она выводит: «Наша ветхая лачужка…» Мои глаза влажнеют…
-Ну, вот, опять ты, - прерывает бабушка песню, - просишь, а сама…
-Ой, пойте, - шепчу я и прячу лицо в её мягких коленях, ощущая дух печёного хлеба, козьего молока... Не помню, что рисовало воображение, но жалость разрывала сердечко. Уже в раннем детстве знала много наизусть из Пушкина, но по сей день всегда с неизъяснимым волнением слушаю «Зимний вечер».
Фёдор Михайлович Достоевский вошёл в жизнь, едва исполнилось шестнадцать. «Бедные люди», «Идиот», «Братья Карамазовы», - это потом… А прежде - «Неточка Незванова». Определённо могу сказать: ни одно произведение русских писателей ни до, ни после, не затрагивало так моей души. На одном дыхании прочла, чего не бывало раньше: могла отложить книгу в «самых-самых» местах, находя прелесть в таком чтении.
-Немудрено, - скажет искушенный читатель, - там такие сюжетные повороты!
И ошибётся: «повороты» помнятся не все. Но глубоко запечатлелся образ юного существа с большой душой, измучавшейся от безответного чувства к страждущему. Переживания Неточки порождены, в сущности, невозможностью сделать счастливыми других. Не могла оставить книгу потому, что сердце сжималось в комок, трепещущий от невыносимой боли. Будто это я, а не Неточка, бегу по улице за обезумевшим отцом… У Неточки, мне казалось, должна быть длинная тяжкая жизненная дорога. А, может быть, и нет… Может быть, не вынесет её сердечко… Как знать?
Вот почему смела сказать: не мыслю себя без Пушкина и Достоевского. Только прежде они во мне были порознь, а после знакомства с речью Достоевского о Пушкине, всё дивно переплелось. Она открыла новые грани значения творчества, и Пушкина, и Достоевского. Первое впечатление – восторг, ощущение сил необъятных, словно жизненный заряд получила. Останешься ль равнодушным к проникновенным словам Достоевского: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа», - сказал Гоголь. Прибавлю от себя: и пророческое… Пушкин как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего, едва лишь начавшегося и зародившегося в обществе нашем после целого столетия с петровской реформы, и появление его сильно способствует освещению тёмной дороги нашей новым направляющим светом. В этом-то смысле Пушкин есть пророчество и указание».
Какое благоговение, какая точность мысли. Яснее и проще не сказать. Не совсем понятными в речи Достоевского в первом прочтении оказались «скитальцы». Кто подразумевается под «несчастными скитальцами»? Каково отношение Достоевского к ним? Пришлось прочитать много статей различных авторов. Оказалось, «скитальца» трактуют по-разному. Соотнося его с представителем какого-либо общественного слоя, исследователи обосновывают, и, как правило, успешно, что он и является таковым.
Думается, Достоевский не сужает понятие «скиталец» до представителя класса или политического течения. Это понятие шире. «Скиталец» - человек, вне классов, сословий и политических направлений. Он глубоко сознаёт нравственный долг и не принимает аморальное, человеконенавистническое устройство общества. Он не находит истинного применения своим порывам. Это близко и понятно Достоевскому, но он против средств борьбы, которые могут пролить «кровь хоть одного младенца».
И это сближает великих писателей: рука провидения отвела Пушкина от Сенатской площади. Предупреждением звучат его слова: «Не приведи, Господь, видеть руссий бунт, бессмысленный и беспощадный». По мнению одного из исследователей, герои Достоевского «сыновья или внуки бедного Евгения из «Медного всадника». Битва жизни приводит их, как Евгения, в столкновение с грозной безжалостной сверхличной силой неправильно устроенного, несправедливого общества».
Читая обоих классиков, обнаруживаем не только Пушкина в Достоевском, но и Достоевского в Пушкине. Удивительно? Ведь, принято считать, что Пушкин привлекал Достоевского, как цельная натура может привлечь натуру мятущуюся. Как-то я прочла: «творчество Пушкина лучезарно, покойно». Не стану доказывать обратное, но согласиться с утверждением не могу. Как называют человека, не способного сострадать? Наверно, безжалостным. А если способен глубоко сопереживать? Говорим: прекрасный человек. Отчего же клеймим Достоевского «дисгармоничным», «с больным воспалённым воображением»? Разве, - не высший дар, страдать от того, что болит душа! (а не тело ) у другого? И этот дар - не данный свыше, а присущий Человеку. Если бы каждый обладал этим качеством, как бы прекрасны были отношения между людьми. На мой взгляд, точка зрения о «лучезарности» Пушкина и «дисгармоничности» Достоевского, умаляет достоинства первого и возвышает второго. Пушкин и Достоевский! Какие дивные ассоциации вызывают их имена.