Татьяна Шайбулатова
КОМАНДИР
(ПОЧТИ ПО ЛУКЬЯНЕНКО)
— Есть будешь?
Игорь молча кивнул и побрел на кухню.
— Руки вымой!
Он покорно, не останавливаясь, свернул в ванную, включил воду и
задумчиво уставился на белую струю, сипевшую и плюющуюся мелкими брызгами.
— Мой, а не стой!
Игорь безропотно взял брусок мыла.
— Мой как следует!
Он смочил ладони и намылил их, смыл серую пену. Закрутил кран
вытер руки полотенцем. Проплелся на кухню, уселся на табурет.
Жена стояла у плиты к нему спиной. На столе уже дымилась тарелка с горячим супом. В оранжевом слое жира, на поверхности плавали рыжие перья пережаренного лука.
— Маш, ну я же не люблю с луком…
— Ешь!
— Ну, сколько раз просить, не ем я лук ни в каком виде. Вот Вика,
никогда с луком не готовила…
— Опять эта Вика?! Ну, так что же ты с ней не остался? С такой
хорошей? Можешь собираться и уматывать хоть к Вике, хоть к Завике! Не велика потеря!
— Слушай, дай поесть спокойно!
— А ты не ешь! Ты же с луком не любишь! Ты рыбу не любишь, ты
молочное не любишь! Тебе мясо подавай! А ты на него заработал? На мясо?
Игорь хлебал безвкусное варево, сдвигая рыжие перья на край тарелки, и ругал себя мысленно: «Вот идиот! Ну, так, а кто же знал, что так все будет!»
Покончив с супом, отодвинул тарелку на край стола. Жена молча гремела посудой.
— А второе?
— Какое тебе второе? Ты же у нас ничего не любишь. На второе рыба
жаренная…. — и, повернувшись к нему, уперла руки в бока, вопросительно уставившись круглыми темными газами на мужа.
— Давай рыбу. — Игорь устало вздохнул.
Жена подцепила пластиковой лопаточкой кусок рыбы со сковородки и
плюхнула его в тарелку из под супа так, что на рыбу налипли все кусочки лука.
— И нечего вздыхать. — Она снова отвернулась теперь уже к раковине и снова загремела посудой.
Иногда ему казалось, что она специально пачкает тарелки, чтобы заняться их мытьем именно в тот момент, когда он придет на кухню.
Отвратительный вкус рыбы, вероятно, навечно поселился в нем. Захотелось запить его, перебить. Игорь поднялся из за стола и потянулся через голову жены к посудной полке.
— Не разбей!
Чашка выскользнула из рук и брызнула по полу осколками.
— Раз–з–зява!
— Я нечаянно.
— Сядь. — Схватила чашку, плеснула в нее заварки, долила кипятка,
брякнула об стол. — Пей!
— А сахар?
— О, Боже! — сахарница грюкнула рядом с чашкой и, треснув,
распалась на две половины, сахар рассыпался по пластиковой поверхности стола. — От тебя одни неприятности.
— Спасибо. — Игорь поднялся со стула, и устало побрел в зал. Включил телевизор и тупо уставился в экран. Новости. Пощелкал кнопками пульта и, остановился на любимом футболе. Наконец-то, что-то интересующее его. И в тот же момент, словно нарочно, началась реклама. Игорь смотрел на мелькающие прокладки, кастрюли, ножи, флаконы с шампунями… Как же так получилось, что они с женой стали чужими? Ведь когда-то, не так давно, они не могли даже ссорится. Машенька, веселая и подвижная, подавала ему кофе в постель, а он одаривал ее самыми нежными словами, придумывая каждый день новые. Когда, в какой момент она превратилась в эту сварливую, холеную хамку?
— Опять футбол…
Он и не заметил, как жена вошла в зал и устроилась рядом с ним на диване. Незамедлительно она переключила кнопки на дистанционке и принялась смотреть глупую комедию. Хотя, впрочем, может и не глупую…
Как из воздуха возникли рядом с ней флакончики с лаком, растворитель, весь маникюрный набор. Запахло ацетоном.
Он недовольно поморщился. Она прекрасно знала, что он не переносит запах этих парфюмерных химикатов.
— Что морщишься? Все тебе не нравится. Сходил бы лучше за сметаной, да не бери жирную. И купи мандаринов…
Он, не дослушав ее, послушно отправился в прихожую и быстро оделся. Все не сидеть в одной комнате.
— Маш, денег дай…
— Каких тебе денег? Я вчера давала.
— Так я же вчера в магазин ходил.
— И что, все потратил?
— Да ты дала всего… — и он пространно стал объяснять сколько денег потратил на каждую из покупок, оправдываться, как провинившийся.
— Боже! — мученически вздохнула жена. — Тебе совсем ничего нельзя поручать. Подожди. — Удалилась в комнату, долго шуршала бумажками, считала негромко, но так, чтобы он слышал, сколько надо денег на все покупки. Потом выплыла в прихожую. — Лишнего не трать… — тяжело вздохнула. — Иди уж!
Он вышел из квартиры. Закурил на площадке, дома это категорически запрещалось, и с наслаждением втянув в себя горький дым, быстро сбежал по лестнице вниз. В ближайшем магазине не оказалось мандаринов. Он пошел в другой, третий… После нового года выбор на прилавках был невелик. В третьем ему посоветовали проехать остановки две на автобусе, там, в овощном ларьке мандарины точно есть.
Автобус подошел на удивление быстро и он бодро заскочил в салон, радуясь тому, что можно подольше не возвращаться в квартиру, пахнущую ацетоном, рыбой и жареным луком.
Сел на ближайшее пустое место и дотронулся до плеча сидевшей впереди женщины:
— Передайте на билетик.
Она обернулась, взяла деньги, передала их дальше и тут же вновь обернулась к нему.
— Игорь?
Он растерялся. Это была Виктория — первая его жена. Они расстались лет пять назад. Не сошлись характерами, оправдывал ситуацию он.
Вика радостно улыбнулась и, подвинувшись, позвала его:
— Пересаживайся! Поболтаем!
— Привет! — Он пересел на свободное сиденье рядышком. — Хорошо выглядишь!
— Спасибо. Ты куда?
— Да вот, мандарины ищу.
Вика не спросила его о Маше, а он и не хотел, чтобы спрашивала. На остановке вышли вместе. Зашли в павильон, купили мандарины.
— Не зайдешь? — Спросила она, не глядя на него.
— Отчего же, охотно…
Знакомая квартира, но как все изменилось. Вика повела его, как экскурсанта:
— Здесь у меня зона отдыха, мягкий уголок, недавно купила, мягкий свет… бра… — и добавила, потупившись, — Как ты любишь. А здесь книги… — отдернула занавески и он увидел хитро замаскированные портьерами полки. — В основном твои… ты ведь не забрал ничего… Пойдем на кухню!.. А у меня все замечательно. Я теперь помощник управляющего. Зарплата… хорошая зарплата. Не перекусишь? Я пельменей налепила.
Сметана пригодилась. Пельмени оказались отменными. Вика подкладывала и подкладывала их ему в тарелку, щедро поливала сметаной. И водочка в запотевшем графинчике тоже оказалась кстати.
После еды ему захотелось спать. Спокойная и уютная обстановка, воркование Виктоши… Он уютно отвалился на спинку дивана, и тут же рядом с ним оказалась подушка, верхний свет погас, оставив рассеянное мерцание светильника. Она включила телевизор и робко спросила:
— Что тебе поискать?
— Ну… не знаю… — расслабленно отозвался он.
Оба решили остановится на юмористической передаче. Однако через некоторое время, он и сам не заметил, как заснул.
Проснулся внезапно. Было темно. Комнату освещал только свет уличных фонарей. Игорь не сразу понял где находится. Повернулся. Рядом, тихонько посапывала Вика. Оба были одеты и накрыты пледом. Он некоторое время смотрел на нее. Она вдруг открыла глаза.
— Ты чего? — шепотом спросила.
— Ничего… — так же шепотом ответил он.
Протянул руку и погладил ее по щеке, провел по губам, и она вдруг поцеловала его ладонь…
Весь день, благо был выходной, они провели в постели. Вика приносила кофе, котлеты, а на ужин напекла блинов. И курил он тоже в постели.
— И как же мы теперь? — тихо спросила она его, когда день весь кончился, и в комнату снова вполз свет уличных фонарей.
— Ну что… завтра на работу. Я до шести. А вечером пойдем в кино…
Счастливо улыбнувшись, она прижалась к его плечу.
День пролетел незаметно. Он торопливо шел к остановке, прикидывая, мысленно, каких бы цветов купить. Хотелось петь. Летать. Делать глупости. Хотелось просто жить, не задумываясь о том, что будет завтра.
— Игорь!.. — Маша стояла у афишной тумбы. — Игорь…
Он подошел, закурил. От холода у него быстро свело пальцы и он натянул перчатки, неловко держа сигарету в углу рта.
Жена нервно теребила ремешок сумки.
— Зайдешь за вещами?
Он молча кивнул. Автобус. Короткая дорога до дома. Лифт. Они старались не смотреть друг на друга. Дома он разделся, и сам удивился, насколько чужой показалась ему эта квартира, где было проведено столько счастливых минут.
— Перекусишь?
— Нет, спасибо.
— А я чахохбили приготовила…
Вот это да! Его любимое блюдо, которое она терпеть не могла. А Маша уже вела его на кухню. Он и сам не заметил, как оказался за столом, заставленным разными вкусностями, о которых прежде и мечтать не мог. Маша достала бутылку коньяка.
— Все правильно. — Горько произнесла она. — Я сама во всем виновата.
Она посмотрела наконец в его глаза. Знакомый, до боли взгляд, такой родной… Не поддаваться! Игорь налил. Употребили.
Маша тихо говорила, говорила. Он закурил механически, и тут же испугано посмотрел на нее, ожидая окрика. Нет. Она, продолжая говорить, встала и подала ему старую пепельницу. Ну что же. Игорь смотрел на нее и начинал тосковать по ее тихому ночному шепоту, легким рукам, по запаху, когда то сводившему его с ума. Бог мой! Ведь сумасшедшая любовь, тогда, пять лет назад, захлестнула его. Опьянила. И он ушел от Вики. Кстати, Вика?!... Он поднялся.
— Мне пора.
Маша беспомощно кивнула. Побрела за ним в комнату. Молча смотрела, как он складывает в большую дорожную сумку нехитрый свой гардероб. Свитер, две рубашки, носки…
— Не уходи… — она заплакала. Он не мог, когда она плакала. Лучше бы кричала. Подошел, обнял за плечи.
— Ну, успокойся, так уж получилось.
Но она обхватила его за шею горячими руками и зашептала:
— Нет, нет, нет… я не смогу без тебя… все будет по другому… прости меня… я умру… не уходи…
У Игоря закружилась голова. Ее запах, магнетически действовал на него. Он прижал ее к себе так крепко, что она застонала…
Утром, уже на работе, он позвонил Вике. Она, узнав его, ледяным голосом произнесла:
— Никогда! Слышишь, никогда не звони мне!
Вот так. Но воспоминания о минувшей ночи были сильнее досады. Тихая, гибкая Машенька, казалось, вернулась, стала вновь такой же, какой была несколько лет назад, покладистой, покорной и нежной. Домой он летел как на крыльях. Она встретила его вопросительным взглядом. Он, как было у них, когда-то, с порога обнял ее, поцеловал. Ее облегченный вздох не ускользнул от него.
Он переобулся и прошел в комнату, к дивану и телевизору.
— Есть будешь? — Донеслось с кухни.
— Да! — Радостно отозвался он.
— Руки вымой!
Он привычно зашел в ванную, включил воду и задумчиво уставился на
белую струю, сипевшую и плюющуюся мелкими брызгами. Ощущение дежавю. Засосало под ложечкой от нехорошего предчувствия.
— Мой, а не стой!
Игорь безропотно взял брусок мыла.
— Мой как следует!
Он смочил ладони и намылил их, смыл серую пену. Закрутил кран и
вытер руки полотенцем. Прошлепал на кухню, уселся на табурет.
Жена стояла у плиты к нему спиной. На столе уже дымилась тарелка с горячим супом. В оранжевом слое жира, на поверхности плавали рыжие перья пережаренного лука.
Норильск 2002—2003