Хризида

Где-то высоко- высоко в лазоревом небе кричала птица. Голос ее, уносимый ветром, был полон тоски и печали. Одинокое око гиацинтового солнца взирало на меня со своей недосягаемой высоты, лаская кожу горячим прикосновением. И море ждало. Кутаясь в темно-синий бархат волн с белыми кружевами пены.
Кружево и бархат... Самые дороги ткани в это время года, но их яркий контраст возбуждал мою фантазию. Как приятно было бы прикосновение к обнаженной коже.
- Госпожа желает освежиться? - поинтересовался неслышно возникший рядом со мной раб. Лениво повернув голову в его сторону, я внимательно рассмотрела его с ног до головы. Недавнее мое приобретение на невольничьем рынке. Фивы пали, отказываясь подчинится власти молодого Александра, за что и поплатились, город был разрушен до основания, а те жители, которые остались в живых были безжалостно проданы в рабство. Но этот раб никогда не был свободным жителем этого города.
Голубые глаза, словно кусочки льда на дне хрустального бокала с водой. Светлые русые волосы. Яркое солнце священной Эллады уже окрасило его кожу в приятный цвет сладкой охры. Полуголое тело возбуждающее блестело под его яркими лучами, но взгляд раба все оставался холоден, как лед. Он никак не мог еще смирится с тем фактом, что он - раб, и жизнь его и его смерть принадлежит мне, как хозяйке безраздельно. Северный варвар... Холодный и пронзительный как их зимний ветер. Где-то я об этом читала. В какой-то из моих многочисленных умных книг, доставляемых мне моими многочисленными поклонниками.
Он стоял рядом, такой близкий и такой далекий, с гордо поднятой головой. Его волевое лицо с мягкой ямочкой на подбородке скрывала маска полнейшего безразличия. Он не скользил взглядом по моему раскинувшемуся в сладкой истоме загорелому точеному телу, укрытому тончайшим покрывалом из финикийского шелка. Его не волновали волны моих золотистых волос, ласково растрепанных порывами горячего морского ветра. Я знала, что я красива. Я знала себе цену. Многие свободные мужчины, не говоря уже о моих многочисленных рабах, в рот мне смотрели, стараясь уловить только одно единственное слово согласия, слетевшие невзначай с моих сладких губ. Я знала, какое произвожу впечатление на мужей, и умело этим пользовалась, но этот раб был холоднее стального лезвия кинжала. Я самая знаменитая гетера Афин, а это ничтожество даже не смотрит в мою сторону. Моя гордость не давала мне покоя с того самого момента, когда я приобрела его на пыльной площади.
- Я не хочу вина, слишком жарко. Подай мне бокал воды со льдом, - приказала я, с наслаждением наблюдая за тем, как варвар грациозно движется, выполняя мой приказ.  Ни одного лишнего движения. Ни одного некрасивого жеста. Он был прекрасен. Холодный северный бог.
- Пожалуйста, госпожа, -  он протягивал мне тяжелый хрустальный бокал, а глаза не было ни намека на обычное подобострастие раба.
-  Почему ты не смотришь на меня, а варвар? – поинтересовалась я, принимая бокал и плавно поводя плечом так, что бы ткань соскользнула с моего тела, оголив полные груди, с окрашенными кармином сосками.
- Рабу запрещается смотреть на господина, - холод  и равнодушие в его ответе.
- Ты хочешь сказать, что я не настолько прекрасна, что бы перебороть в себе испуг наказания и посмотреть на меня? – безразличие  раба начинало мена раздражать. – Отвечай, варвар, когда я тебя спрашиваю.
- Ты прекрасна госпожа, -  спокойно ответил он, распрямляя плечи и убирая медный поднос себе за спину. На меня он все так же не смотрел. Взгляд его холодных глаз полностью приковывало к себе дышащее за моей спиной море. Свобода! Вот чего он хотел! Море было для него символом свободы. Что ж, одно в какой то мере меня успокаивало, со свободой не могла сравниться вся прелесть моего нагого тела. Но, недавно выжженное на его плече клеймо с моим знаком говорило о том, что со свободой он может распрощаться навек. Он мой раб, и останется им до конца своих дней, клянусь волосами Афродиты, которой я служу!
- Но ты даже не смотришь на меня варвар, как же ты можешь утверждать, что я прекрасна?! – произнесла я, раздражаясь, все больше. Философия – удел мужей. Мне же больше понятна стремительная темная власть Эроса.
- Для этого не обязательно смотреть глазами, госпожа, – тихо промолвил варвар, наконец-то устремляя взгляд своих синих глаз на мое лицо. На мгновение мне показалось, что я тону… Тону в нахлынувшей на меня синей ледяной волне. Его взгляд подчинял меня себе. Ломал мою волю, заставлял сердце биться быстро-быстро. Так на меня не смотрел еще ни один мужчина.
Отпрянув в сторону, я испуганно натянула на свое тело легкую ткань, борясь с нахлынувшим на меня ознобом.
- Еще раз позволишь себе посмотреть на меня так, я прикажу избить тебя палками, раб. Не забывай я твоя госпожа!
- Но ты, госпожа, сама просила на себя посмотреть, – спокойно ответил он, равнодушно проигнорировав угрозу о наказании.
- Теперь я тебе не разрешаю! – властно приказала я, спрятав за привычными интонациями расточки страха и, что самое странное, какого то темного интереса, разбуженного глазами варвара.
Скинув с себя покров легкого шелка, я выпрямилась и, потянувшись, направилась к морю, в надежде, что прикосновения игривых волн уймут настороженную дрожь моего тела.
Нырнув в соленое марево колыбели богов, я отплыла на достаточное расстояние от берега и, улегшись в легких волнах, задумалась, глядя в опрокинутую далекую чашу неба. Этот северный варвар волновал меня все больше и больше. Всего три дня он моя собственность, но мне уже кажется, что холод его глаз сопровождает меня всю мою жизнь.
Купец,  сбывший мне этот товар, предлагал оскопить раба, что бы он не доставлял мне в будущем неприятностей. Но, уже на рынке, погрузившись взглядом в его синие глаза, я поняла, что не дам этого сделать. Расспросив купца, я выяснила, что этот варвар был захвачен в далекой северной стране, что лежит за Пиренеями. Корабль этого варвара попал в немилость к Посейдону и был выброшен на скалы недалеко от северного торгового пути. Варвар был единственным, кто выжил. Что ж  ему не повезло… Мимо как раз проезжали торговцы живым товаром.
Колесница Гелиоса катилась уже совсем близко от линии горизонта. Близился вечер. Пора было возвращаться в дом. Вечером я была приглашена на симпозиум, который устроил самый богатый горожанин Афин Навкратий. Желание развлекать пьяных философов у меня не было никакого, но Навкратий платил достаточно, чтобы я могла потерпеть их заумное брюзжание и потные ладони на своих коленях.
Направившись к берегу, я обнаружила, что варвар стоит у самой кромки прибоя, и неотрывно смотрит, как из лазуревой дали к его ногам катят свои тугие бока быки Посейдона, и во взгляде его сквозила странная надежда.
- Вытри меня, - приказала я, выбираясь на берег и отбрасывая на спину волну мокрых волос.
- Можно спросить, госпожа? – смиренно поинтересовался раб, быстрыми, но точными движениями скользя по моему телу через ткань.
- Вот теперь мне нравится, как ты себя ведешь, - усмехнулась я, с неожиданностью почувствовав, как его осторожные прикосновения вызывают странную теплую волну под моей кожей. – Спрашивай.
- Почему госпожа заставляет меня прислуживать ей? Это ведь особенность Джалы, вашей служанки. Она очень страдает без дела. Я бы больше сгодился для работ потяжелее.
- Не тебе решать, где бы ты лучше пригодился, варвар, - отрезала я, продолжая наслаждаться его прикосновениями.- Может я тебя для этого и купила.
- Позволено ли мне будет заметить, госпожа, что тогда это напрасная трата денег, - спокойно заметил раб, быстрыми движениями вытирая влагу с моих длинных волос.
- Я видела тебя обнаженным, когда покупала. У тебя нет никакого физического недуга. Или…Ты не любишь женщин?! – озарило меня, и резко развернувшись в его сторону, я с удивлением уставилась в его синие, как моря глаза. Его руки продолжали лежать на моих плечах, так что со стороны можно было бы решить, что мы утопаем в страстных объятиях.
- Я люблю женщин, - спокойно ответил раб, наконец-то слегка улыбнувшись, и эта улыбка совершенно преобразила его лицо. Столько в ней было тепла и света, что у меня даже закружилась голова от восторга.
- Тогда, почему же ты на меня не смотришь? Разве ты не хочешь прислуживать своей госпоже. Натирать мое тело благовониями, прикасаться к моей шелковой коже?
- Я ваш раб, госпожа, и будут делать все, что мне велят, - улыбка погасла на его лице, как пламя свечи, задутое неосторожным движением губ.
- Не ужели тебе так не приятно это? Отвечай, я твоя госпожа и я тебя спрашиваю.
- И если ответ госпоже не понравится, то я буду нещадно бит палками?
- Может быть и нет, какое у меня будет настроение.
- Вы прекрасны, моя госпожа, - наконец-то тихо произнес варвар,  но его взгляд оторвался от моего лица и снова устремился в лазоревую гладь моря.
- Госпожа, госпожа, по тропинке ведущей в мой дом, торопливо спускалась Джала, ловко поддерживая край длинной белой туники. – Там пришел Аристарх, поверенный господина Навкратия. Он сказал, что сопроводит вас на симпозиум.
- Ах да, симпозиум, - опомнилась я, но взгляд раба, был снова устремлен на меня. Что то было на дне его глаз. Чарующее, покоряющее, властное. Он отошел от меня на несколько шагов, продолжая держать в своих руках мокрую ткань, которой вытирал мое тело. Я стояла перед ним обнаженная, со вздымающееся от странного чувства грудью и не могла пошевелиться под его темно-синим взглядом, а то место на плечах, где только что лежали его теплые пальцы пульсировало раскаленным жаром.
- Госпожа…
- Джала, - тихо произнесла я, подошедшей ко мне служанке, - скажи Аристарху, что я заболела и не могу сегодня присутствовать на симпозиуме. Скажи ему, что у меня лунные дни. Но наша договоренность остается в силе. Как только я поправлюсь, я приду к нему.
- Но госпожа, ваши лунные дни только что кончились, - изумленно воззрилась на меня служанка. Удивлению ее не было предела.
- Ему об этом знать не обязательно. Я не пойду никуда сегодня, Джала. Я так решила.
- Но залог? Что делать с тридцатью пятью минами залога, оставленного вам Навкратием?
- Вынь из моей шкатулки перстень с сапфиром. Он как раз стоит эту саму сумму и отдай его Аристарху с моими извинениями.
- Госпожа, вы не больны? – озабоченно поинтересовалась служанка, - Это же такая громадная сумма. На нее мы бы спокойно пережили надвигающуюся зиму.
- Да, я больна, Джала, - со смехом ответила я, отмахнувшись от беспочвенных опасение своей служанки, - Но у меня сейчас есть все, что бы излечить мою болезнь, - добавила я, глядя на устремившего свой взор снова в море раба. Со стороны можно было бы подумать, что наш разговор со служанкой его совершенно не интересует. Но, я видела темно-синие искры возбуждения в его взгляде.
- Ох, госпожа, госпожа, как же вы неосмотрительны, - проговорила себе под нос, расстроенная Джала, и, покачав своей хорошенькой головкой, направилась в сторону дома, все-таки успев бросить уходя, - А все из-за ваших причуд. И зачем вам понадобилось покупать этого варвара на рынке.
- Джала тебя действительно не любит, варвар.
- А, вы действительно расточительны, госпожа, - тихо произнес северянин, взглянув мне в лицо. – Может я не стою таких денег?
- Это легко проверить, варвар, - ответила я, и, отобрав у него ткань, расстелила ее на теплом мареве песка. – Ложись сюда.
- Как прикажете, моя госпожа, - ответил он смиренно, но я видела притаившуюся в уголке его глаз улыбку.
- Закинь руки за голову и не смей ко мне прикасаться, пока я тебе не прикажу сама, - властно произнесла я, опускаясь рядом с послушно исполнившим мое приказание мужчиной на колени. В его глазах плескалось море. Склонившись над ним, я приблизила свое лицо к его, и, осторожно прикоснулась к уголку рта губами прямо там, где у него пряталась улыбка. Губы были солоны на вкус.
- Ты умеешь целоваться, варвар? – полюбопытствовала я, исследуя губами кожу его век. – Ты можешь мне доставить наслаждение поцелуем?
- Могу, моя госпожа, - смиренно произнес мужчина, и, сделав неожиданное движение головой, его губы завладели мои ртом. Мгновение противоборства и вот уже его сладкий трепещущий язык погрузился в мой рот, шелковистым прикосновением лаская мое небо. Волна темного жара прокатилась по моему телу, заставляя меня застонать.  О, златотронная Зевсова дочь, Афродита, так меня еще не целовал ни один муж! Дыханье плавилось, перетекало с его ласкающих губ на мои, а у меня кружилась голова от наслаждения. Потеряв реальность, я распласталась вдоль его жаркого тела, испытывая сладостную муку. Я хотела продолжения этой муки. Продолжения вечного, как власть Эроса.
Я перестала быть его госпожой, а он моим рабом. Все переменилось за одно единственное мгновение его поцелуя. С покорным стоном я позволила ему перевернуться и подмять мое тело под себя. Я жаждала его руки, скользящие по моему обезумевшему телу. Я хотела его губы, терзающие мои соски. Я хотела его глаза, ставшие от страсти цвета сапфира, и смотрящие на меня так властно и так сладостно.. Мне казалось, что даже прикосновение его кожи к моей вызывает у меня лихорадку наслаждения. Вцепившись в его спину ногтями, я полностью подчинилась ему, отдавая всю себя без остатка. А когда он властно раздвинул мои ноги, я только развела их еще шире в стороны, давая ему полую возможность любоваться мной, целовать мои бедра, ласкать языком сосредоточение моей чувственности, уносить меня к высотам наслаждения. Его губы и руки… мне казалось они были одновременно на моей коже, на бугорках моих сосков, в теплой глубине моего тела. И когда до самой вершины оставался всего лишь один шаг, мужчина оторвался от меня на какое-то мгновение, но я тут же почувствовала, как его раскаленный упругий ствол пронзил меня, вырвав громкий крик наслаждения.  Приникнув ко мне всем телом, он завладел моими губами и, глядя в лицо, стал медленно, но неотвратимо двигаться во мне, заставляя сходить с ума, пока моя реальность не разбилась на множество ярчайших осколков наслаждения, за витражом которого, я, падая в яркую бездну, услышала его громкий и яростный стон освобождения.

Мне было тепло и уютно. Объятия Морфея были столь же сладки, как и объятия моего северного бога. Мы много воздавали Эросу должное, а потом так и остались на берегу, укрытые принесенной заботливой Джалой, громадной шкурой бурого медведя, преподнесенной мне один из моих многочисленных любовников, имени которого уже стерлось из моей памяти чередой следующих за ним. Открыв глаза, я уставилась в звездное небо, где печальная Селена, оставив на некоторое время своего спящего возлюбленного в священном гроте, вышла излить на нас свою печаль. Варвара рядом со мною не было. Меня это удивило и насторожило.
Неожиданно ветер донес до меня обрывки неясного разговора. Говорить старались очень тихо, на непонятном мне языке. Этот язык я нигде не слыхала до этого момента.
Откинув шкуру прочь, я резко села и оказалось лицом к лицу с моим варваром. Только теперь в мою грудь упиралось острие длинного кинжала.
- Мне не хотелось тебя будить, Хризида, но нам пора, - спокойно произнес варвар, первый раз за время своего присутствие назвав меня по имени.
- Что происходит? – едва справившись с голосом, спросила я, различая, что помимо нас на берегу находится десять одетых в кольчуги, холщевые штаны и высокие сапоги светловолосых варваров. Их мечи и длинные ножи отчетливо блестели в ярком лунном свете.
- Это моя дружина, Хризида. Они приплыли за мной. Мне пора возвращаться домой! – продолжая держать острие кинжала у самого моего горла, проговорил мой варвар. – Вставай, скоро отлив, надо торопиться.
- Куда торопиться? – изумленно и испуганно взвизгнула я, чувствуя, как от страха отнимаются ноги.
- Ты – моя добыча, Хризида!  Теперь ты будешь моей рабыней! – с невеселой улыбкой произнес варвар, осторожно убирая клинок от моего горла и пряча его в ножны на поясе. Одет он был как и остальные воины.
Один из них самый громадный, с рассеченным шрамом угрюмым лицом вдруг что-то громко залаял, показывая сначала на меня, потом на странный корабль приставший практически к берегу и казавшийся черной рогатой громадиной во мраке ночи. Мой варвар развернулся  пролаял что-то ему в ответ. По лицу угрюмого было понятно, что он не доволен ответом, но поделать ничего не мог.
- Нет!!! - неожиданно взвизгнула я, вскакивая на ноги, и что было мочи бросилась прочь от этих черных призраков ночи, умоляя Гекату превратить меня в одну из своих собак, только бы избежать участи, уготованной мне. Но мольбы мои не были услышаны. Голубоглазый догнал меня в несколько шагов и крепко обхватив за талию рукой, взвалил себе на плечо.
- Ты будешь всегда моей, Хризида, - тихо проговорил он, внося меня в воду и направляясь со мной на плече в покачивающуюся на волнах лодку. – Твоя участь теперь в моих руках. Но я буду хорошим господином, и не буду бить тебя палками, золотоволосая, как некогда собиралась ты. И тебе придется смириться со своей участью.
- Я никогда этого не сделаю. Я вольная женщина! Я знаменитость Афин! Тебе не сойдет с рук мое похищение!!! – я кричала и вырывалась, болтаясь на плече у голубоглазого варвара, захлебываясь от нахлынувшего на меня ужаса.
- Теперь ты не вольная женщина, Хризида. Ты стала моей собственностью сегодня вечером. Ты отдала мне все права на себя, не так ли?! – с нежной улыбкой, неожиданно ласково произнес голубоглазый, осторожно усаживая меня рядом с собой в лодке, и прикрывая мою наготу своим плащом.- Теперь я твой хозяин, Хризида. До скончания наших дней.
- Но этого не может быть, - тихо прошептала я, глотая обжигающие слезы.
- Может, Хризида. Теперь ты моя. И я буду любить тебя до самого конца. Тебя устраивает такое расположение Вечности? – и, приблизив свое лицо к моему, он сладко приник к моим губам под громкий хохот и улюлюканье своей дружины. Реальность тут же перестала для меня иметь значение, кроме тепла этих губ.
- Ты согласна со мною, Хризида? – с улыбкой произнес голубоглазый варвар, прервав поцелуй.
- Как твое имя? – поинтересовалась я, удобней устраиваясь в его объятиях.
- Такой разговор меня больше устраивает,- улыбнулся варвар, прижимая меня еще сильнее к себе, - У тебя будет уйма времени, что бы его выучить.