ПРОВОДНИК
Несколько лет назад довелось мне и моим коллегам ехать пассажирским поездом «Ростов-Одесса». Известно, он, как блудливый пёс, убегающий далеко от дома, останавливается у каждого «столба», словно принюхиваясь и запоминая дорогу назад. В вагонах было, как правило, неуютно, зимой холодно, а летом жарко, вода и чай – проблема. Мы заранее заказали билеты в купейный вагон.
Встретились в вокзале, как и полагается, за час до отправления. Присесть, как всегда, было негде, и мы вышли на перрон.
Весна уже вступила в свои права. И это очередное обновление природы радовало и обнадёживало…
Наконец, сообщили о прибытии, и мы лёгкой трусцой устремились к «голове» поезда. У двери нашего вагона стоял мужчина, невысокого роста, с выбритым дочиста улыбчивым лицом. Он приветствовал входящих, помогал подняться, подавал вещи.
- О, здравствуйте!- Услыхали мы радостный возглас пожилой пары, адресованный проводнику.- А мы с вами сюда ехали. Вот отгостили у сына, теперь - домой. Повезло, в ваш вагон попали…
-Да, да припоминаю, проходите, пожалуйста,- пригласил он,- я обязательно зайду к вам, поговорим…
Нам проводник успел сказать о погоде и хорошем настроении. Лично у меня не было положительного настроя. По роду занятий часто приходится пользоваться услугами железной дороги, и ничего, кроме усталости, нередко, обиды и огорчения, не доводилось испытывать.
Протиснувшись к своему купе, мы расположились. Осмотрелись и отметили необычайную чистоту и порядок: коврик вычищен, на окошке белоснежная шторка с пожеланием: «Счастливого пути!», кнопочки радиотрансляции и ещё чего-то… Ощущение свежести и уюта.
- Хорошее купе, удачно попали,- оценила всю эту красоту Мария Ильинична. Поезд уже тронулся, и она предложила сходить за бельём:
-А то не достанется или будет мокрым.
Предложение нам показалось разумным и, взяв деньги, мы гуськом направились к проводнику.
-Что-то не так? - Встретил он нас тревожным вопросом.
-Нет, ничего. Бельё хотим взять, - пояснили мы.
-А-а-а, - понимающе кивнул проводник и попросил, - если можно, подождите в купе, я скоро подойду и бельё принесу.
-Ну, так я и знала, ворчала Мария Ильинична, - конечно, сначала знакомым отнесёт, да тем, кто чаевые дал… Нужно и нам было намекнуть, а то точно на мокром, холодном будем лежать.
У меня тоже закрались сомнения на счёт порядочности проводника.
-Зарабатывает на дополнительных услугах,- предположил я.
А Николай Григорьевич, наш руководитель, резюмировал:
-Хочешь жить, умей вертеться! А нам и лучше – не торчать в коридорной очереди.
И сам собою завязался разговор о железнодорожных неурядицах.
-Вы представляете, недавно я ехала скоростной электричкой в областной центр,- рассказывала о своём приключении другая моя коллега, Людмила Георгиевна - так пришлось более получаса стоять и пропускать грузовой, а затем пассажирский. И это ещё не всё, - продолжала возмущаться она, - так как мы опоздали, на въезде в вокзал ещё простояли полчаса… Ну, хорошо, было время в запасе до вылета самолёта…
- А я, - перебил её Николай Григорьевич, - в прошедшие выходные в переполненной электричке сорок минут просидел, и никому не пришло в голову объявить причину, извиниться, я уже не говорю о компенсации морального и материального ущерба…
Нашу беседу прервал стук в дверь: это проводник появился с кипой белья.
-Здравствуйте,- сказал он, словно мы не виделись.
-Здравствуйте,- почти разом, иронично ответили мы.
Словно не замечая нашей иронии, он представился:
-Меня зовут Степан Иванович. Я рад приветствовать вас в своём вагоне. Со всеми вопросами, которые возникнут у вас в пути следования, -
ко мне. А теперь попрошу всех несколько минут погулять в коридоре, я застелю постели…
Это уже было ни на что не похоже. От неожиданности мы не нашли что сказать, но подчинились.
-Платить придётся больше, чем предполагали, - заметил начальник.
Притихшие, мы молчали, сосредоточившись на внутреннем монологе по поводу происходящего.
За окнами проплывали белые, словно обсыпанные сахарной пудрой, посадки терновника. Почти у самого полотна топорщилась остроконечными листочками молодая ярко-зелёная трава, а далее - казалась мягким зелёным ковром, устлавшим землю, - буйство весны…
-Что-то уж слишком долго…- забеспокоилась Мария Ильинична. Постояв немного, заявила, - всё, вы, как хотите, а я пошла.
Она решительно направилась к двери, но та открылась, и зарумянившийся Степан Иванович пригласил нас.
Войдя, мы сначала потоптались, с благоговением разглядывая постели, застланные, как в пионерском лагере перед обходом начальника. Бельё было белым, а не серовато-коричневым, как обычно. Как школьники, парами, сели на нижние полки, а женщины разом удивлённо прошептали:
- Сухое…
Степан Иванович открыл папку, выдал по квитанции, педантично отсчитывая сдачу каждому…
-Это вам на чай, Степан Иванович, - попытался отказаться Николай Григорьевич.
Проводник посмотрел на него, вздохнул. Было видно, что он устал объясняться с пассажирами по этому поводу.
- У меня хорошая зарплата. – Очень убедительно произнёс он, и, считая вопрос исчерпанным, поинтересовался,- чай будете?
Мы гукнули.
Открыв блокнот, поинтересовался:
-Во сколько?
Мы не сразу осознали сути вопроса… В конце концов, посовещавшись, назвали час.
Степан Иванович, черкнув что-то, пожелал:
-Приятного отдыха.
Поблагодарив, мы переглянулись. Пожав плечами и разведя руки, растеряно улыбнулись. Наступила тишина. Слов не было. Но каждый думал об одном.
-Нет, так не бывает, - выразила общее впечатление от происходящего Мария Ивановна.
-Возможно, у них ревизор недавно поработал, - предположил Николай Григорьевич, - чистку кадров провели…
-Боже мой, - отозвалась Мария Ильинична, - и вы до сих пор верите в такую метаморфозу?.. Допустим, и была. Что ему мешает, работать, как все… Нет, наверное, он имеет какую-то выгоду.
-А сдача?- Встал я на защиту проводника.
-Создаёт себе репутацию: не берёт по мелочам, - начала было развивать свою версию, Людмила Георгиевна.
Разговор никто не поддержал - мы уже открывали свои кейсы, чтобы успеть поработать: на совещании у каждого была своя задача, и хотелось обеспечить качественное её решение…
Рабочую тишину нарушил стук в дверь: это к назначенному часу Степан Иванович принёс чай. По купе распространился приятный аромат. Мы оживлённо задвигались, доставая бутерброды. К каждому стакану прилагалось по две маленькие упаковки рафинада.
- Боже мой, - восхитилась Мария Ивановна, - я сто лет не видела такого сахара.- Ну, Степан Иванович – волшебник!
-А вы, наверно, со мной ни разу не ездили, вот и не видели, - рассчитываясь с каждым, подчеркнул он. Цена чая была обычной.
Искренне поблагодарив проводника, поинтересовались, где вагон-ресторан. Оказалось, - в «хвосте» поезда. Позже, пробираясь к нему и наблюдая состояние других вагонов, купированных в том числе, мы вспомнили, как бывает в поездах.
Несмотря на занятость, мы решили пригласить Степана Ивановича на ужин, тем самым выразить своё уважение и удовлетворить свой интерес к его личности.
Он охотно согласился, но предупредил, что зайдёт не надолго.
-А-а-а! Вот, где собака зарыта! Какой же русский не любит выпить дармово?! Вот вам и личность! – Радовался простоте решения загадок, заданных Степаном Ивановичем, наш руководитель.
Степан Иванович немного опоздал, сослался на неожиданные проблемы. Он принёс аппетитного сала с прорезью, горчицу и чай.
Налив коньяку, я предложил выпить за приятное знакомство.
-Не пью, извините, - отодвинул рюмку Степан Иванович.
-Совсем? – Поразился Николай Григорьевич.
-Нет, в рейсе,- спокойно жуя бутерброд и запивая его чаем, ответил
проводник, - спиртное расслабляет, - пояснил он.
И тогда я, без обиняков, спросил:
-Степан Иванович, разрешите нам наше затруднение. Мы сообща, никак не можем определить, что вас заставляет так выполнять свои служебные обязанности, среди полного безобразия вокруг: в вашем поезде, на железной дороге, в стране?
Степан Иванович не удивился вопросу. Он, словно ждал его. Возможно, мы были не первые.
-Уважение, - убежденно ответил Степан Иванович. – Я себя уважаю, хочу, чтобы меня уважали другие… Вот вы о безобразии в стране говорили. Всё от неуважения идёт…
Довелось мне лет пять назад в Германии побывать. Три вещи меня поразили. Магазины - изобилием и обхождением: не нужно, а купишь. Чистота везде – и никто не сорит. И – уважение к человеку. Представьте, на каждой остановке электронное табло о времени прибытия следующего трамвая! – Он умолк, давая нам возможность осознать и переварить информацию.
- Да-а-а,- подтвердила, Мария Ильинична, - что правда - то правда, нет у нас уважения к людям, к народу. Когда ты при должности, при исполнении, значимость твоя ещё как-то просматривается, а стоит стать пассажиром, больным, потребителем, тут ты уже даже и не человек. Сколько раз в таком положении бывала… Наверно, вы правы, выдвигая этот нравственный критерий во главу всех социально- экономических отношений социума.
-Но ведь это так не просто, - выразила сомнение в возможности всегда проявлять уважение Людмила Георгиевна.
-А что в жизни просто? – Дальше рассуждал Степан Иванович.- Нужно только однажды сказать себе: не делай другому того, чего бы ни пожелал себе и строго следовать…
-Не думаю, что вы никогда не отступаете от этой заповеди, - перебила его Мария Ильинична.
-Отчего же, бывает. Только это же исключение… А правило должно быть обязательно! Вот вы сейчас сказали – заповедь… Не верующий я… А результат своей работы имею… Узнают, кланяются… Вот мне и хорошо… И чем дальше, тем реже исключения случаются… Ну, спасибо за хлеб, за соль…
-Да вы и не поели, как следует, посидите, - Мария Ильинична, словно извиняясь, придержала его руку…
-Пора, ещё хлопот достаточно… Я вот ведь ещё что заметил, чем чище, тем люди меньше сорят… А мне работы меньше. Чем ни выгода? Ну, спокойной ночи, отдыхайте.
-Да, - припомнил я чью-то сентенцию, - звериный быт порождает скотские нравы…
Все четверо мы прожили большую часть жизни, повидали такое, что трудно пронять, а в эти минуты чувствовали смущение, и друг перед другом, и перед нашим проводником.