Лешка осенью болел. Он сидел на подоконнике в теплом джемпере и слушал, как дождь постукивает по стеклу… Ритм дождя порой сбивался, но Лешке удавалась иногда попадать в такт. Ему хотелось, чтоб ливень ворвался в гости и навсегда смыл надоевшие старые кресла, ободранные кошками стулья, унес его, Лешку, куда-то, где есть только музыка без слов, мелодия, рожденная дождем…
В один из таких пасмурных дней около подъезда остановился грузовик. Из него медленно выплывали вещи – еще более древние, чем в лешкиной кваритире. Старая лампа была похожа на ту, которая нарисована в книжке про Ленина – с зеленым абажуром. Лешка любил, когда в его жизнь приходили незнакомые люди, он обрадовался новым соседям и ждал их появления, разглядывая, выставленную на обозрение всего двора, мебель. Он не мог оторваться от пианино, странного большого инструмента черного цвета – таких он раньше никогда не видел. Лешка пытался прочитать то, что на нем было написано, но не смог – непонятные буквы. «Кажется, на немецком», - подумал он. Наконец, появились и хозяева вещей. Они приехали на побитой «копейке», неопределенного цвета. Первой вышла высокая женщина, за ней повыскакивали ребятишки. Четверо. Лешке стало завидно: у него не было ни брата, ни сестры… Только мама. А ему исполнилось двенадцать лет, и он уже давно понял, что от мамы ничего не дождешься. Новоселы заехали в квартиру этажом выше… В тот день Лешка их плохо разглядел: шел дождь…
Зато на следующее утро он проснулся от того, что кто-то настойчиво повторял гаммы. Затем раздался смех. В панельных домах – плохая звукоизоляция. «Хорошо, что мама работает, а то бы она это не пережила», - решил Лешка. Он побрел на кухню завтракать. Вскоре гаммы сменил «Собачий вальс», и Лешка подумал, что теперь будет трудно расслышать поступь дождя по асфальту, его шелест в листве клена, который рос напротив дома. Новые соседи внесли со своим старинным инструментом иные мелодии.
Только к полудню шум утих, и он увидел на улице двух рыжеголовых мальчишек-двойняшек лет восьми. В доме наступила тишина… Но длилось спокойствие недолго. Крики за окном привлекли внимание всех окрестных старушек, и они выбежали посмотреть на игры новых «фулюганов»… Зрелище было увлекательное. Мальчишки пинали старую консервную банку, перепачкались в луже, но были довольны и не обращали внимания на ворчание соседок… А наверху в это время кто-то тихонько постукивал по клавишам пианино. Брал самые высокие ноты… Звуки иногда прерывались, потом снова возобновлялись – и в этой музыке, больше похожей на лепет ребенка, хотелось раствориться. Мама пришла с работы уставшая, прилегла на диван и спросила:
-Кто это играет, Леша?
-Не знаю… У нас новые соседи. Два мальчика. И девчонки. Кажется, кто-то из девчонок.
Мама улыбнулась и пропела:
«В лунном сиянье снег серебрится…»
-Ты же умела играть на пианино, - вспомнил Лешка.
-Это было давно,- ответила мама и махнула рукой.
Она отвернулась к стене и задремала. А в это время мелодия становилась все более различима. Звуки увлекали за собой. Лешка забрался на подоконник и слушал, как детский лепет превращался в лунную сказку. Наступил вечер…И дождь скрыл небольшой дом на окраине города серебряным занавесом.
Лешка вскоре выздоровел, пошел в школу. Когда возвращался домой, его встречали знакомые звуки. Мама говорила, что у того, кто играет на пианино – очень высокий голос… Мелодии, почти не узнаваемые, исполнялись на октаву выше. Лешка встречал в подъезде соседских детей, но так и не решился познакомиться с ними, они сторонились чужих. Мальчишки прослыли сорванцами, они ходили в ту же школу, где учился Лешка. Девочек он там не видел. Одна из них была светловолосая, сероглазая. Вторая - рыжая.
-Ее любит солнышко, - однажды сказал Лешка, когда увидел ее в окно…
-Не знаю уж, кто ее любит, - пробормотала мама в ответ, - она глухонемая.
Лешка растерялся: ему казалось, что именно эта девочка, рыжая, играла на пианино…
-Откуда ты знаешь?
-Савельевна сказала…
Савельевна, прожившая в этом доме много лет, была в курсе всех местных событий; сплетен зря не распускала, но, действительно, знала все и обо всех.
После этого интерес у Лешки к мелодиям, доносившимся с верхнего этажа, чуть было не пропал. Рыжая девочка, которая, иногда странно пританцовывая, шла по двору, оказалась не волшебницей, а всего лишь глухонемой. Лешка вспомнил ее испуганный взгляд, как будто пытавшийся зацепиться за звуки голоса сестры и братьев. Он долго вспоминал все ее движения и произнес:
-Нет. Она слышит. Я уверен, что она слышит.
Мама посмотрела на него и улыбнулась печально. В это время заиграла незнакомая мелодия, грустная, осенняя… Лешка побродил по квартире и неожиданно спросил у мамы:
-Можно я к ним поднимусь?
-Ну и что ты скажешь?
-Не знаю… Придумай что-нибудь. Я хочу посмотреть, кто играет… Рыжая или та – другая…
-Глупости, Леша, рыжая никак не может играть.
Соседи с верхнего этажа жили замкнуто, ни с кем не общались, это сначала раздражало старушек, особенно злилась Савельевна. Лешкина мама говорила, что они правы… Постепенно к ним все привыкли. Лешка слушал причудливые мелодии – ему этого было достаточно. Или нет? Еще он здоровался с рыжей, когда встречал ее на улице, и ее ярко-голубые глаза отвечали ему улыбкой. Как-то вечером он возвращался со дня рождения друга и увидел ее в окне. Она танцевала, радио звучало необычно громко, девочка двигалась в такт. После этого Лешка окончательно решил, что на пианино играла она – рыжая. На следующий день он позвонил в дверь соседской квартиры, дверь открыл один из близнецов.
-Я принес вам книжки и ноты. Книжки детские, мне они уже ни к чему. А пианино у нас нет. Мама давно его продала. Она разрешила.
Рыжая вышла из комнаты, тревожно посмотрела на Лешку и кивнула брату, который вопросительно взглянул на нее…Рыжая была старше близнецов-первоклассников на год, если верить Савельевне.
Лешка слушал музыку до следующей осени ежедневно. Потом мелодии стали звучать реже. Соседки говорили, что рыжую отдали в интернат. Теперь она появлялась только по выходным. Лешка ждал ее в субботу у окна. Она бежала по двору – и через несколько минут он уже слушал ее игру, ему казалось, что нигде и никогда больше не звучало столько печали…
Вскоре все исчезло… Пианино вынесли грузчики и поставили в кузов грязной машины. Рыжая стояла рядом, она погладила подсвечник, как будто прощалась с живым существом. Лешка отошел от окна. В тот момент ему захотелось выбежать и сказать этой девочке, что когда он вырастет, купит ей другое пианино.
Лешка встречал рыжую по субботам, и она грустно улыбалась ему. Летом мама отправила его в пионерский лагерь, там Лешка не вспоминал ни о музыке, ни о рыжей… Когда он вернулся, увлеченно рассказывал маме о том, как они играли в Зарницу, о летних друзьях. Мама неожиданно прервала его монолог:
-А соседи-то наши переехали…
-Рыжая? – испугался Лешка.
Мама кивнула:
-Оказывается, она родилась глухонемой. Отец возил ее в Москву. Ей сделали много операций. Они продавали все и ездили на прием к докторам. Сейчас они поменяли квартиру на однокомнатную. Как они там будут жить такой оравой?
-Пианино, значит, продали, чтобы деньги врачу заплатить, - сказал Лешка.
Ему стало грустно. Можно было отнести им все свои старые игрушки. Стоят в углу – никто их не трогает.
-Не будет больше музыки, - сказала мама, - и рыжей твоей не будет. Такая славная девочка! Хоть бы ей помогли!
Еще несколько месяцев Лешка по привычке подходил к окну каждую субботу в тот час, когда рыжая возвращалась домой из интерната… Ему казалось, что вот-вот появится из-за угла ее красная курточка, она перебежит через двор и … Но рыжей не было. Она пропала. Постепенно Лешка начал забывать о ней, лишь иногда, когда случайно слышал звуки пианино из чужих окон, он думал о рыжей.
Только в дождливые сентябрьские дни, Лешка сидел на подоконнике и слушал мелодию, по-прежнему доносившуюся с верхнего этажа. Ему казалось, что, как и много лет назад, во двор выйдет рыжая, когда закончится дождь. Но тогда… замолчит пианино… Один раз даже мама, которая мыла посуду на кухне, вдруг выключила воду, вошла в комнату и спросила:
-Ты слышишь?
-Что?
-Музыка…
-Я все время ее слышу осенью, когда идет дождь.
-Значит, не я одна схожу с ума, - рассмеялась она.
***
Тридцатая осень наступила для Лешки – уже Алексея – далеко от родного города. Он приехал в бархатный сезон к своему другу Ивану, поселившемуся несколько лет назад на Кипре. Жена Ивана гостила в России, и они весело – по-холостяцки - проводили время. На дискотеке встречали русских девчонок и приглашали их «в горы»… В общем, Алексей не запоминал ни лиц, ни имен своих случайных подруг. Каждый день они старались ходить в разные клубы и рестораны, чтобы не встретиться с ними. Иван был увлечен соседкой Аленой, которая жила уже несколько месяцев одна. И Алексей часто чувствовал себя третьим лишним. В последний вечер своего пребывания на Кипре он радовался тому, что больше не будет им мешать. Да и жена его – Зина – стала часто звонить. «Скоро дома начнутся дожди», - думал он. К этому времени музыка больше не звучала для него. Они с Зиной жили в большой квартире в центре города, и жена не могла нарадоваться тому, что в доме хорошая звукоизоляция: «Никаких тебе соседей. Каждый сам по себе».
В тот вечер друзья решили посидеть в ресторане.
-Какую музыку предпочитаешь: русскую или средиземноморскую? – спросила Алена
-Не знаю. Мне все равно, - пожал плечами Алексей.
-Тогда пойдем в одну таверну с живой музыкой. Там и кипрские песни, и греческие, и наши. Я уверена, что тебе не будет все равно.
-Алена у нас меломан. Знаю я это место. Ты у нас сиртаки на столе будешь отплясывать, - захохотал Иван.
-Да куда угодно, везите, мне все равно, - ответил Алексей
Они приехали к небольшой таверне…
-Очень милое место, - сказала Алена, выходя из машины.
В таверне было много народа, но свободный столик нашелся. Они сели в самом дальнем углу, долго изучали меню, заказывали. Иван сердился, что сидят они далеко от сцены. Но вскоре вся компания увлеклась беседой. Принесли вино. Как обычно, дали сначала попробовать.
-Берем не глядя, - весело произнесла Алена…
Они разговаривали обо всем: о предстоящей зиме в России, о деньгах, которых всегда не хватает. Почти не заметили, как ужин подошел к концу.
-Останемся еще немного? – спросил Иван
Его спутники согласились и заказали вторую бутылку вина. Кипрские мелодии сменились русскими. Девушка в серебристом платье вышла на сцену и запела. Алексей не видел ее лица, но ему показалось, что пошел дождь…Он не мог разглядеть ее… Наконец, поплыли знакомые звуки – те самые – и как в детстве – на октаву выше: «В лунном сиянье снег серебрится, вдоль по дороге троечка мчится»… Он подумал, что песня – зимняя, но в воспоминаниях его она навсегда связана с осенью и с дождем. Память иногда смещает границы, пытаясь обмануть нас.
-Заслушался? – спросила Алена, когда песня закончилась.
Алексей кивнул. Промолчал. Он пытался рассмотреть лицо певицы. В волосах ее играли лучики света, отливая медью… Это была рыжая. Он даже не сомневался.
-Такой голос… Ей бы звездой быть, - сказал Иван с сожалением.
-Я давно ее слушаю. Она полгода назад здесь появилась, - Алена пристально посмотрела на Алексея…
Странное чувство охватило его в этот момент. С одной стороны, он радовался, потому что рыжая – если это была она – запела, значит, ей помогли бесконечные операции, с другой стороны, ему не по себе: пела она в ресторане, точнее в кипрской таверне. Если это была рыжая, сколько же ей всего пришлось преодолеть, чтобы запеть, заговорить!
Последняя песня рыжей закончилась, и вдруг весь зал поднялся и закричал: «Браво!» – это люди, которые несколько минут назад пили и ели… И певица широко и счастливо улыбнулась… Рыжие волосы рассыпались по плечам.
Она ушла со сцены…
Алексей встал и пошел к выходу.
-Ты куда? – поинтересовался Иван.
-Подождите немного, я скоро вернусь, - ответил он, надеясь на то, что это не случится...
Он ждал рыжую на улице около получаса. Наконец, вышла симпатичная девушка, ее волосы блестели в лучах ночных огней… Почему-то он думал, что на ней должно было быть серебристое платье, и был разочарован, увидев ее: обычные льняные брюки и светлая блузка. Она постояла немного у дороги. Алексей хотел окликнуть ее, но не смог. Что он мог крикнуть – «рыжая»? Рыжая. Через несколько минут она села в такси и уехала. Алексей вернулся в ресторан, где все уже танцевали сиртаки … В обнимку по кругу двигались люди, словно в замедленном кино. О рыжей никто уже не помнил…