Одушевлённая женщина

 

Расклад.
упоминай это мне
упоминай что-то, что-нибудь...
и смотри погоду меняющуюся.

(с) инструмент, пр. пер. с англ. Серотовой.


Серотова встала с утра с неправильной ноги, и стала делать неправильные движения в сторону ванной комнаты. Толка не выходило. Серотовой подумалось, что она как во сне, при котором человек не может двигаться, и испытывает зримую панику в суставах. Серотова остановилась и надышалась воздухом. Весь день начался неправильно.
Когда она вышла на улицу, на неё дул пронзительный ветер, который не приносил с собой ощущений, не будучи ни тёплым, ни холодным. «Какая глупость этот ветер» - подумалось Серотовой, и ещё: «сегодня я обязательно».
Серотова не могла знать, что произойдёт обязательно в сегодняшний день, но имела уверенность в эту обязательность.
Она вошла в метрополитен и задвигалась по эскалатору в нижнем направлении. Мимо были граждане с котомками и детьми, без животных. Также были запахи, и много других запахов. Серотова ощущала телом сквозняк прохода, и чувствовала, что сзади её рассматривают много мужчин с сексуальными намерениями. Серотова имела это, как привычку, и не начинала смущаться из-за такого. Эскалатор двигался по кольцу.
Серотова остановилась на платформе и стала прислушиваться к подземному ветру. Ветер производился из туннеля вместе с шумом воды. Шум постепенно нарастал и нарастал, и Серотова стала ждать, когда из туннеля появится водный поток, чтобы смыть стоящих на платформе в тёмную даль неизвестности. Она представляла себе, как всех людишек, разбросанных по узкой полоске подземной станции, подхватит единым могучим порывом очищающая струя, и, смешивая их и переворачивая, понесёт в переднем направлении. Шум дошёл до своей наивысшей возможности, и из туннеля появился свет. «Наверное, это свет воды», - подумала Сеторова, и расправила руки, чтобы потоку было легче перемещать её.
Из туннеля выехал поезд.
В поезде метрополитена было давко и волгло. Серотова знала тела стоящих рядом и слышала их тепло. Движение подземного ветра шевелило её волосы на стоявших рядом, и они терпеливо смахивали её волосяной покров с лица. Доехав до остановки назначения, Серотова переступила за дверь, но почувствовала, что сроднилась с вагоном, и сделала оборачивание назад, принятое другими плохо. На неё произвели несколько звуков, и она продолжила поступательное движение, успев подумать, что поезд движется по кольцу.
Отталкиваясь ладонями от подземного сквозняка, Серотова плыла через плотную человеческую массу, ощущая себя коробкой. Масса расступалась, давая Серотовой жизненное пространство, чтобы плыть. Эскалатор под ногами массы послушно струился в нужном направлении, но Серотова не замечала его, потому что не касалась. Ладони Серотовой потели, глаза горели огнём, а волосы болтались. Серотова знала себя божественной сущностью, которой подвластно направление, но это продолжалось только до высшей точки эскалатора.
Серотова вышла из подземелья метрополитена, и начала хаотично перемещаться по поверхности Земли. Её перемещение не преследовало никакого определённого плана, а диктовалось её импульсивным состоянием. Серотова подошла к двери и стала делать стук, чтобы ей открыли.
-Нечего здесь стучать, - ответил ей из-за двери рабочий человек, - иди лучше пользу принеси.
Серотова села на ступени и заплакала. Никакой пользы из этого плача не проистекло. Серотова чувствовала глубокий провал и боялась. Она не хотела сегодня идти на свою законную работу, но не видела иного возможного для себя.
Дверь, в которую стучала Серотова, открылась, и рабочий человек сделал шаг на лестницу.
-Чего ты здесь? - сказал он Серотовой вопрос.
-Иду трудиться, - сказала она ответ и пошла.
На законной работе её встретили с обычным бездумием неравнодушия. Она села за своё рабочее место и занялась трудом. Сегодня Серотовой надо было идти в судилище, и присутствовать на возможном приговорении.
Серотовой было всё равно и она решила пойти, чтобы посмотреть в глаза получающему осуждение.
-Серотова, - обратился к ней фамильярно соработник, - ты сегодня будешь присутствовать на приговорении?
-Да, - сказала ответ Серотова.
-Серотова, - продолжил обращаться к ней с вопросами соработник, - а почему у тебя такая грустность на лице среди общего воодушевления труда?
Серотова сказала соработнику, чтобы он шёл на ***.
-У Серотовой травма личного существования, - сказала соработница, которая присутствовала рядом, - её вчера по злой воле оставил муж.
Серотова сказала соработнице, чтобы она тоже шла на ***.
Соработник стал ощущать стыд за нечаянно произведённую нервность в душе Серотовой, и захотел сделать что-то, чтобы не чувствовать вину.
-Если ты хочешь, Серотова, - молвил он, - я могу пойти на приговорение вместо тебя.
-Не надо, - сказала ответ Серотова, встала и пошла.
Она решила передвигаться к судилищу ногами, чтобы подумать свои мысли. Мысли думались, пока она шла, но следуемых выводов не получалось. Пустота внутри Серотовой, образованная после накануне, не хотела проходить.
Ветер поверхности совсем не напоминал ветра подземелья. В ветре летала пыль, мошкара и редкая листва деревьев. Всё это состояло из пастельной гаммы цвета, и создавало танец неравномерности Жизни. Серотова ощущала всё происходящее в ветре никак. «Какая глупость этот ветер», - думалось Серотовой.
Серотова дошла до судилища и зашла в зал, где должно было происходить приговорение. В зале уже было несколько граждан, которые имели обязанность присутствовать, или хотели, чтобы должный человек получил осуждение, и пришли за это порадоваться. Серотова подошла к форменным гражданам и передала им нужные документальные бумаги, потом она имела разговор с высказывающим осуждение, а потом села, и стала ждать получающего осуждение.
Когда он вошёл в нутрь, Серотовой подумалось, как много между ними двумя одинаковости. Он тоже был небольшого роста и тонкого тела. Он тоже плыл по пространству, не касаясь поверхности Земного шара. Он тоже имел грустность на лице, и в голове его думались безрадующие мысли. «Наверное», - подумалось Серотовой, - «его тоже оставили по злой воле, или он вдовец». Получающего осуждение вели в суворо определённом направлении, и Серотовой думалось, что его водят по кругу. На сорок секунд ей увиделось, как его препровождают в нутрь зала и вчера, и завтра, и каждый день, потом препровождают в наружу зала, и он никак не может получить своё полагающееся, потому что такова его линия. Затем на девять секунд ей стало страшно, но прошло.
Всё необходимое случилось, и судьи сделали приговорение для маленького гражданина, находящегося под судом.
Серотова неожиданно ощутила влажность своих глаз, и, предвидя слезотечение, вышла наружу зала, чтобы сесть на ступени. В момент её выхода она заметила взгляд получающего осуждение. Взгляд был равноправным, но безмолвствовал. Пред Серотовой раскрылись двери справедливости. Жизнь была правдой.
Наружный ветер дул по поверхности в другую сторону, но имел те же безликие свойства, что и помнила Серотова. Ступени были с высоким показателем загрязнения, и Серотова произвела подметание папкой с документальными бумагами. За отсутствием соразговорников Серотова начала слушать ветер. Ветер не любил рассказывать всего, и поведал Серотовой только свою безликость. Ветер не знал о причинах и следствиях происшедшего в судилище приговорения, и имел равнодушие к нему. Ветер не начал по-новому из-за того, что один человек стал бессознательным. «Какая глупость этот ветер», - думала Серотова.
Из судилища стали начинаться люди, и Серотова сделала решение передвигаться. Мир земной поверхности не прельщал Серотову, и она снова взяла направление на свою законную работу. Серотова двигалась бездумно, всё равно как робот, который был женщиной, остро переживающий закольцованость и одиночество жизни. Внезапно Серотова была призвана человеком.
-Молодая женщина, - призвал человек, - я видел тебя во сне, и желаю знакомства.
Человек был большим грузовым мужчиной с хорошим лицом.
-Я направляюсь в сторону законной работы, - сказала ответ Серотова, - я должна приносить ещё сегодня пользу.
-Ты уже принесла сегодня достаточную пользу, - сказал человек и освободил Серотову.
-Тогда мне надо телефонировать, - сказала Серотова, - и проинформировать соработников.
-Сделай это из моего передвижного телефона, - сказал человек, и протянул Серотовой руку, вооружённую аппаратом.
Серотова произвела звонок, и сказала соработникам информацию, как было приговорение, и что она снова посетит их завтра. Человек принял Серотову в свою машину, и повёз ослеплять её широтой жизни. Ослеплённая Серотова взирала равнодушно, как кремень.
-Ты делаешь осуждение гражданам? – сказал человек вопрос, после услышанного телефонного общения Серотовой.
-Нет, - сказала ответ Серотова, - я только помогаю другим.
-Откуда ты тут? - сказал человек второй вопрос.
-С Окраины, - сказала Серотова, - я не принадлежу здесь.
-Кто ты? – сказал человек третий вопрос.
-Я продукт жизни, - сказала Серотова ответ...

Человек привёз Серотову в богатую столовую, и начала изливать свою жизнь.
Человек имел свой род из глубины, и был пролетарского прошлого. Его произвели крестьяне, желавшие ему хорошей судьбы. В старое время он добывал себе пропитание в качестве мастера на электронно-механическом заводе. Человек скучал по той жизни, но имел знание о невозможности возвращения.
С приходом нового времени завод прекратил производительность, и человек уехал в столицу, чтобы строить новое будущее. Здесь он стал новым русским человеком, создал свою судьбу богато и значительно, но счастья не имел.
Жизнь человека постепенно иссякла, и он стал смотреть на Серотову.
Серотова тоже смотрела на человека и имела его сравнение со свои воспоминаниями другого мужчины. «Что я делаю здесь», - была мысль Серотовой, - «хотя мне надобно бы быть совсем в другом месте с абсолютно другим человеком».
Человек понял колебательные движения в душе Серотовой, и наклонился к ней с вопросом:
-Тебе никогда не думалось, что жизнь одинока и закольцована?
-Мне думается именно этими словами, - сказала Серотова ответ, и поняла, что пойдёт вслед за человеком, и сделает любую его просьбу, потому что он угадал её душу.
Человек привёз Серотову в своё жилище и поклал на постель. Сам он включил музыкальные звуки, и вскрыл бутылку с алкоголем. Серотова выпила алкоголь из бокала, и зарыла взгляд. Человек увивался сбоку, производя шёпотом звуки о желании совокупления. Серотова сама начала обнажать тело, чтобы приблизить решительность человека. Её руки перемещались по глади собственной оболочки, навевая чувства о сладострастии. Серотова хотела бы стать наедине со своими руками, которые одни только и понимали вещество её тела, но рядом было горячее воздыхание человека, поворачивающее к реальности.
Человек дообнажил Серотову, и обнажился сам, издавая страсть. Серотова создала расслабленность и бездумность в теле.
Человек разместил своё тело сверху Серотовой, и погрузился своей плотью внутрь её плоти. Серотова чувствовала непонятные чувства. Человек начал равномерно перемещаться в трёх измерениях пространства, стремясь достичь наслаждения.
Серотова по времени открывала глаза, но в поле видения у неё был только отрывок потолка, и некоторая седина человека. Седина напоминала ей об отце, оставленном далеко на родине, и делала ностальгию. Серотова снова закрывала глаза, и слушалась чувств.

Человек стал горячим и мокрым от внутренних испарений, но не имел остаточного удовлетворения. Он удалил свой вес с Серотовой и взял её в руки. Серотова не знала человеческого намерения, но перемещалась с послушностью в заданном направлении. Человек развернул Серотову на оборотную сторону и сделал коленное совокупление. Серотова ждала окончания человека и скучала. Она подняла голову и направила линию взгляда в сторону, за окно. Она слушала, как звонко стучит пах человека по её ягодичным мышцам, ощущала потение от поступательных колебаний, и смотрела, как ветер содержал пыль и листья в свете фонарей. «Какая глупость этот ветер», - подумалось Серотовой.
Нежданно Серотова ощутила возбуждение, и положила свою руку на место получения удовлетворения. Человек начал издавать звуки сладострастности, и движения увеличились. Серотова могла чувствовать рукой его мужскую часть, и ей было странно ощущать это сквозь себя. Серотова делала небольшое вращение рукой, надеясь на удовольствие, и распространяясь взглядом по заоконной наружности для полноты ощущений.
Внезапно человек завершился, сжав ягодичные мышцы Серотовой в поте ладоней, и Серотова решила не заканчивать. Она простила человеку его быстротечность, и стала одеваться.
-Ту хочешь уйти наружу? – сказал человек вопрос.
-Мне нужно перемещаться к моим детям, - сказала Серотова ответ, сделав ложь.
Весь день заканчивался неправильно.
Человек встал, обратился к своей одежде, и дал Серотовой деньги.
-Возьми, купи для своих детей сладкой воды, - сказал человек Серотовой.
Она взяла деньги, чтобы покинуть его жилище с возможной скоростью, и ощутила, что её глаза начинают слезоточить. Серотова вышла на улицу и посмотрела на ветер.
Ветер был так же безлик, и имел равнодушие к происшедшему.
Серотова отдала ему все деньги, и направилась ногами к своему дому, где никто не был в ожидании её. Серотова заплакала, и шла без взора, опираясь на ветер. Ветер знал её дом. Он провёл Серотову осторожно, как  живую, и оказал ей помощь в постельном укладывании. Серотова не благодарилась ветру – это была его работа. Ветер теперь был ей мужем.
Засыпая, Серотова думала: «завтра я обязательно».
В этом странном месте между действительностью и беспамятством Серотовой думалось, что она знает, что должно произойти в завтрашний день, но уверенности в эту обязательность у Серотовой не было.


*   *   *


Тему этого автобиографического сочинения составил один день из жизни Серотовой, случившийся ранней осенью позднего года. Будет ли Серотова всю жизнь двигаться по кольцу и одиночеству, подобно движению в этом дне, или же найдёт своё счастливое место? Ответом на этот вопрос будет дальнейшая жизнь Серотовой.

В завершение скажу, что в ту ночь Серотовой приснилась сешеашная певица и пианистка Тори Амос. Она танцевала в белом платье по кругу с наружи высокого жёлтого дерева, и пела русским языком:

Никогда была кукурузными хлопьями девушкой
Думала – то был хороший раствор.
Цепляясь руками с восстающими девочками
Она, ушедшая на другой разговор,
Давая нам инь – вертикальные колебания – янь,
Вещи, которые являются разновидностью глобального.
И я ухожу во времена сна
Ведь это всё – не происходящее реально...



Москва – Приморско-Ахтарск, 1999.