Встреча, которой не было

Ольга Фадеева
Когда мы встретились? Наверное, в апреле… Шли дожди, много-много совсем майских дождей… В серебряных ливнях тонули станции метро, рынки, скверы… Н-да, пожалуй, мы встретились в апреле… Хотя – кто знает – может, этой встречи не было?
Не он сел за мой столик – я сама позвала его. Участь всех одиноких - сидеть с равнодушным видом, копить силы, чтобы около полуночи собраться и кинуть лассо. Ловить взгляды, искать, ждать… Ждать случая, чтобы вцепиться, впиться к кому-то в душу, орать и просить: возьми, что тебе стоит? Ошибаться… Улыбаться… Искать…
Я позвала его полупьяной улыбкой, как можно светлее и убедительней… Когда девушка так смотрит – значит, она продается… Надо только подойти и прицениться… Сколько? Птичка, хочешь на всю жизнь? О! Просидишь здесь целую вечность… Ах, ты из комиссионки? Подержанная? Побитая? И что? Настоящей любви? Прости, настоящей любовью уже расплачивался… Не осталось… А новой пока не напечатали…
Сторговаться, наконец. Попробовать на зуб монету… Не фальшивка ли? Хорошая подделка… Сойдет… Обман понесся по кругу…
Его я увидела не сразу, но лишь заметила – поняла: здесь есть, чем поживиться. На лицо - чудак, каких мало, этот и жизнью расплатится… Все равно курса не знает…
Влад сел за мой столик и о чем-то спросил. Уже не помню, о чем. Так мы познакомились. Кажется, в апреле…
Вообще-то, я не стерва… Не потаскуха… Я обычное, ничем не примечательное существо, которое и любило, и ненавидело, но потом невзначай осталось одно… Я хотела того же, чего хочет любая женщина – любви, тепла, ласки. Но все это как-то затерялось в серых буднях, провалилось в бездонные дворы… Потому и любовь случалась нерегулярно, и тепла не хватало на долгую зиму… а ласка… ох!
Жизнь меня так ничему не научила. Открою секрет: я ждала волшебника. С волшебной любовью…
И кто мне сказал, что они существуют? Никто. Я сама так решила. Правда, у меня была проблема: я не знала, как они выглядят, эти волшебники…
А в апреле встретила Влада…


Я спала, во сне наслаждаясь прохладой и пьянящим запахом лета… Раздался звонок. Тогда мне показалось, что нет ничего более жестокого, чем звонить в девять утра в воскресное майское утро. Но звонил Влад. Пришлось открыть один глаз и попытаться проснуться. Влад в течении десяти минут настойчиво уговаривал меня выйти на улицу… Какой бред! В девять утра… Но его невозможно было не слушать… Что ж, я согласилась.
Солнце еще не успело заглянуть в окна, и потому все в квартире казалось на удивление свежим и чистым. Влад оказался прав: утро, чудное майское утро было рядом…

Свет мягко осыпался пятнами на влажную землю. Я осторожно подбирала улиток и переносила их в траву. Улитки холодом и осклизлостью напоминали прошлогодние желуди, а хрупкостью – яичную скорлупку; когда я брала их, они испуганно втягивали тонкие ножки глаз…
Надо мной всегда смеялись. Но я почему-то не могу перебороть ужас, когда слышу хруст раздавленного панциря. А некоторым этот хруст даже нравится. Не знаю, отчего у меня такая параноидальная любовь к улиткам. Я же без всякого сожаления убиваю комаров, мух, тараканов…
Улитку легко раздавить… Улитки беззащитны, пугливы, медлительны… И в то же время бесстрашны. Совершить такой путь! Бесстрашны по неведению… Так чем они отличаются от нас?
Влад помогал мне спасать улиток.
Собачники испуганно шарахались. Влад спокойно объяснял, что улитки – наиполезнейшие существа. Как ни странно, его внимательно слушали. А попробовала бы я сказать то же самое! В лучшем случае, меня бы обошли подальше, как тихо помешанную.
Я замечала не раз, что у него какой-то особый дар убеждения. Однажды в магазине продавщица никак не соглашалась разменять пятисотрублевую бумажку, справа залитую чем-то коричневым.  Влад с улыбкой поведал, что на десятках накапливаются негативные эмоции, так как они гораздо чаще бывают в обороте, и у человека, находящегося в непосредственной близости от большого скопления этих самых десяток, начинается общее недомогание… Редкостная чушь!
К моему удивлению, женщина прониклась этой теорией, благоговейно отсчитала нам червонцы и зачем-то еще сунула пачку «Орбита», виновато улыбаясь…
Тогда-то я впервые подумала, что он волшебник.
Нет, Влад не был волшебником. Он был наркоманом. Правда, об этом я узнала позже. И, пожалуй, слишком поздно…
Мы вышли на солнце. Дорога блестела ясно и остро, как  лезвие ножа. Мои волосы растрепались, и я краем глаза замечала, как пляшут рыжие пряди. Влад улыбался и говорил, что у меня на голове белки скачут. А в голове – и того хуже…
Неужели он был не прав?
Влад забегал вперед и махал руками, крича, что я загорю полосами… А я разглядывала тени от его рук, пляшущие по моим джинсам… Руки со странными, вывороченными пальцами, скользили по мне, обнимали, гладили…
В то утро ничего не было дороже этих безумных теней… А я и не догадывалась. Я шла по сверкающему лезвию дороги одна, совсем одна. Потому что привыкла быть одна, потому что не умела видеть то, что так просто…
Ноги почти бежали, бежали, по привычке унося меня от мыслей, бежали, потому что никогда не умели гулять… Я всю жизнь учила их обманывать, путать следы и убегать… Убегать, не замечая главного…
Совсем по-лесному шумел парк. Горели на обочине одуванчики. Влад что-то кричал мне вот уже минут пять. Я рассеянно улыбалась и кивала невпопад. Глаза мои щурились в щелочки, радугой осеняя верхушки деревьев. Я знала, что от этого нос вздергивается, покрываясь мелкими морщинками, топорщатся щеткой ресницы и вообще…
Но какое дело волшебнику до моего некрасивого носа и смешных ресниц?

Мы присели на детской площадке. Валялись забытые машинки и формочки. Почти исчезли собачники. Он обнял меня за плечи, подул на непослушные пряди и даже не попытался поцеловать…Мне стало немного обидно.
То утро! А кто сказал, что оно было? Все это было чародейством, наваждением солнечных зайчиков…
Мне хотелось, чтобы он нежно целовал меня, чтобы шептал, что красива и что я у него одна такая на всю жизнь… Чтобы врал, обманывал, сочинял мне комплименты…
Я искала в его глазах хоть капельку желания, хоть капельку страсти, нежности, влечения…
В зрачках его, пронзительных, как острие иглы, вспыхивали  и угасали облака, и что-то колкое, безнадежно ледяное, усмехалось в задумчивой складке на лбу…
Влад говорил о своей больной бабушке, которую нужно отвезти к тете, о том, что хочет продать квартиру… А мне все это казалось ненужным, отжившим, как прошлогодняя листва…
Я спала. После стольких  месяцев одиночества я ожидала счастья.  Счастья не по случаю, а счастья реального, сказочного, пусть лживого, но роскошного и соблазнительного… Я так устала от бесконечных флиртов и ненужных знакомств… Я готова была стать счастливой…
Влад обманул меня. Он оказался злым волшебником.
То утро… Он повернул ладони к солнцу, и я увидела их почти насквозь.
- Видишь? – улыбнулся Влад.
- Да, - засмеялась я, - у тебя руки светятся… А у меня…
Я поставила руку прямо на солнечные лучи. Мои пальцы оказались розовыми, но не прозрачными.
Я еще раз убедилась, что он волшебник…
- Все хорошо, - как-то непривычно тихо сказал Влад не то мне, не то кому-то, кто спрятался в игрушечной машинке, - все будет хорошо…
Я не поняла. Он внимательно посмотрел мне в глаза. Я всегда боялась пристальных взглядов, но этот взгляд был совсем бездонным, почти безумным…
- Ты думаешь, так будет всегда? – спросил он.
- Когда-нибудь это кончится, - кивнула я.
- Что кончится? – с надрывом спросил волшебник, прозрачный в лучах солнца.
- Утро кончится, - засмеялась я, - утро кончится и настанет день, сейчас уже жарко…
Влад улыбнулся, взял меня за руку и заботливо убрал волосы мне за уши… Пальцы у него были холодные и немного дрожали. Он смотрел ласково, чего-то еще ожидая от меня.
Я хотела поцеловать его. Но вышло совсем не так, как я думала. Он вскочил и полубезумно засмеялся…
От обиды, досады и еще кучи странных, щемящих чувств я застыла. Первый раз в жизни я никуда не бежала. Бежать было некуда. Я уставилась на него, готовая заплакать в любую секунду.
- Ты что? – удивленно спросил он.
- Ничего, - прошептала я, - ты весь прозрачный… Как призрак…
- Это солнце, - снова безумно улыбнулся он, и мне стало страшно…
Солнечные зайчики отскочили от его глаз, как от зеркала, и побежали куда-то в небо. Я проследила за ними, и мне показалось, что даже в воздухе повисла эта его улыбка… Улыбка безумного волшебника.
Влад сказал, что от солнечного света кровь теплеет и разгоняется, причем, точно так же, как и от любви, и от жестокой обиды, и от стыда, и от ненависти… Что эти чувства абсолютно одинаковы по своей природе, их суть в том, что замерзшие кристаллики крови больно царапают сосуды… От этой боли хочется плакать…
На залитой солнцем площадке кружилась вихрем весна, смеялась, качала укоризненно тонкими четками березы, пряталась за узенькие осинки, лопотала, приговаривала… Весна спускалась к нашим ногам и лукаво заглядывала в глаза…

Потом мы пошли домой. Что-то во мне надломилось, затихло, устало. Говорить не хотелось. Там, где мы утром спасали улиток, тени уже разбежались и ослепительная, розовая дорога сливалась с белыми стволами берез и совсем близким, пронзительно светлым, огнедышащим городом…

У моей парадной Влад сказал: «Ну, все»
Я подумала почти без сожаления, что он, безусловно, меня не любит. Ветер целовал ему лицо, заметая пылью. Глаза играли серыми перекатами и сумасшедшими огненными точками. Глаза о чем-то меня спрашивали, но не напрямую, а вскользь, набегом, словно боясь услышать отказ….
О чем они могли спрашивать?
Волшебник ушел, так и не поцеловав меня… Тогда я еще не знала, что навсегда…

Я упала на диван, но заснуть не смогла. Чем дольше я лежала, тем больше сердилась. Сердилась на него, какого-то странного, бесчувственного, немого… Сердилась на себя, на то, что в такую рань примчалась по первому зову, как какая-то… А впрочем: так и есть! Дура, каких поискать, никчемная фантазерка, и ведь наивная, до противного наивная…
Солнце уже забралось в комнату и палило кончики пальцев. Я постепенно убеждалась, что этого утра не было, что я ошиблась в очередной раз, попытка не удалась – значит, снова остаюсь одна…
Но это не пугало. Пугала смеющаяся весна и безумная, совсем безумная улыбка, которая настойчиво впивалась в память с каждым новым вздохом… Улыбка, которой не было.


Потом он умер.
Я приехала на похороны 28 числа, уже простуженная, с воспаленными глазами и мутным взглядом. Его друзья смотрели на меня сочувственно, им и в голову не могло прийти, что все это – из-за насморка… На похоронах была его тетя, пожилая, спокойная женщина, она осторожно обняла меня и погладила по голове.
Я знала, что он не изменился. Все то же пыльное лицо, с незримыми льдинками вместо глаз… Я видела, что он улыбается. Улыбается несуществующей улыбкой.
Что было потом – помню смутно. Плакать не хотелось, хотя надо было, голова кружилась, и температура была никак не меньше 38°С, но одна мысль так и осталась: «Я же не любила его»…
Любви не было. И чуда – тоже. Влад не был волшебником.

Потом пришло лето. Лето полноправное, свежее, буйное, лето оглушительное и как всегда сумасшедшее… Были электрички, кафе, лодки, паруса, вино, немного моря, улыбки, флирты, поцелуи, слезы, расставанья… Звенели деньги, блестели стекла, билось на осколки солнце… Окунало небо пыльным зноем, ловили чьи-то руки…
Я с кем-то просыпалась и снова бежала, бежала, бежала… Бежала сквозь дни, недели, месяцы… Бежала до осени, упивалась дождями, рвала на куски плохие переводы и чьи-то глупые письма… Снова просыпалась и бежала… Бежала по колено в коньяке, облитая водкой и домашними настойками, бежала из серого Нового года к кому-то в квартиры, на дачи… Бежала, пытаясь согреться…
Бежала до весны.
Весной пошел снег. Мартовский снег, теплый, поминутно всхлипывающий дождем… Как я ему завидовала! Вы когда-нибудь видели бегущий снег? Вот и я – нет…
 Потом было солнце. Много солнца, такого, каким оно бывает только в марте, да иногда – в январе… Солнца чистого, ласкового, еще не запыленного июльской жарой, не поблекшего под дождями мая… Солнце плясало в окнах и плачущих сосульках, звенело в лужах… И каждый солнечный зайчик, каждый счастливый блик взрывался в моих глазах забытой улыбкой, улыбкой, которой не было…
Засыпая под крики котов и пьяных соседей, я думала о том, чего со мной никогда не было. Не было весны год назад, и два года назад, и три… Ничего не было… Не было чуда. Не было безумного волшебника…
Не было встречи в дождливый апрельский вечер, не было скромной могилы на Южном кладбище…
Так что же было?
А было то самое воскресное утро, смеющаяся весна и жизнь, которая била ключом в каждой травинке, жизнь, которая и есть единственное и самое главное чудо…