Николай СЕМЧЕНКО
ШОТЛАНДСКАЯ ЛЮБОВЬ ПО-ФРАНЦУЗСКИ
Монолог (для чтения и представления)
(Женщина кладёт телефонную трубку, пристально смотрит на неё и, покачав головой, иронично улыбается. На подоконнике – несколько горшочков с кактусами, один из них – высокий, напоминающий жезл «гибдэдешника», тёмно-зеленый, покрытый нежно-розовыми колючками. Она, взглянув на него, вдруг весело рассмеялась)
Ах, боже ж мой, опять я забыла тебя полить, и удобрения снова не купила – специального, исключительно для тебя, неженки мексиканской… Но ты – стоишь, не падаешь, не то, что этот красавчик ореоцереус, даром, что он из высокогорных Кордильер – там слабаки не живут. Но на моём подоконнике, видно, хуже, чем в горах: ореоцереус засох. Я бы и не заметила этого, если бы с него однажды не упал парик… Нет-нет, я не заговариваюсь, хотя при моей работе трудно не заговориться… У него был парик: весь стебель закрывал великолепный пучок белых волос, из них выступали желтоватые шипы – просто раскрасавец! А не выдержал засухи. Я тогда увлеклась одним человеком, ах, какой это был мужчина, и на две недели мы уехали в Приморье: море, волны, чайки, рапаны под ногами, горячий песок, и туман скрывает горизонт – представляешь, фиолетовый туман! Нет-нет, не вру… Ах, впрочем, о чём это я? Не о том говорю… Вернулась я назад, вся окрылённая, лёгкая как пёрышко – даже бабочки мне, наверное, завидовали. А чего завидовать-то? Любились мы с тем мужчиной крепко, и если была во мне какая жиринка, то вытопил её огонь страсти. Ой-ой-ой, какая я высокопарная, и слова-то в простоте сказать не могу… В общем, вернулась домой, глянула на подоконник: ореоцереус мой – лысый! Ай-яй-яй… И не думала я, что кактусы без воды долго не живут.
Ну а потом подружка моя тебя принесла мне в утешение: «Вот, Людмила, эспостоя - тебе. Смотри, какая оригинальная форма! Ничего тебе не напоминает?» Я посмотрела и руками, грешница, всплеснула: «Ой, Раиска, какая ж ты бесстыдница! Вот если бы не эти белые волосинки по всему чл… ой!… стволу, то формой один к одному…» А она, поганка, лыбится: «Обожаешь ты большие формы, милая. И как всё это в тебе помещается только?» Рая вообще-то не ханжа, но когда дело касается секса, то она чуть ли не девочку из себя строит: и то ей не так, и это – не эдак, и все мужчины – кобели, а она – кто? Ох, притворюха! Сама же рассказывала мне, что однажды сидела перед телевизором, для настроения пила сухой мартини с апельсиновым соком – бокальчик за бокальчиком, и что-то ей в голову ударило: почему бы, мол, не выйти на площадь, ну, типа, свежим воздухом подышать? Губки подрисовала, «Опиумом» сбрызнулась – и вперёд, на Блюхера… Вот, б.., дали же площади название такое - имени Блюхера, ха-ха! Блю – голубой, хер – ой, что это я такое думаю? Хер – это, конечно, герр – с немецкого: господин. Всё равно пикантно: голубой господин, а лучше – голубой герр… Ну, не знаю, как насчет голубых – ими Раиска наверняка не интересуется, а вот обычными мужчинами – очень даже. (Обеспокоено взглядывает на кактус) Чем тебя полить, милый? Воду снова отключили. Может, ты хочешь чая, а? В нём много полезных веществ – по крайней мере, так в книжках пишут. Или они человеку полезны, а ореоцериусам – нет? Без воды и ни туды, и не сюды… Всё разрыли вокруг дома: пробираешься по этим траншеям как боевая разведчица на фронте, обувь приличную нельзя надеть – извазюкаешь её, ухайдакаешь, эх! Кстати, завтра придется к Раисе ехать на помывку: у неё воду не отключили, счастливая!
А что это я тебе, кактусёныш, про неё рассказывала? Ах, да! Вышла она, значит, на площадь имени Блюхера, вся из себя эдакая-преэдакая: губки накрашены, макияж футы-нуты, юбчонка выше пейджера, сигаретка в кулачке дымится… Летом на той площади народ в любое время суток не переводится, там и кафе под зонтиками приличное: пиво всегда холодное, колбаски-гриль и шаурму готовят. Ну, она присела за свободный столик, пиво из бокальчика потягивает, а сама глазками туда-сюда стреляет. Ясное дело, скоро её один мэн заметил, присел: «Здрасьте, мадмуазель… Скучаете? Ох, мне тоже грустно… И поговорить не с кем. Бывает же такое!»
Ну, в общем, эти их разговоры продолжились у неё дома – сначала на кухне, а потом и в койке. Правда, ей, дурочке, нимфоманке отпетой, пришлось изрядно помолчать: мэн оказался любителем орального секса, к тому же, слабаком – пока-то она его раскочегарила… (смотрит на телефон) Они, наверное, почти все теперь слабаки. А что тут удивительного? Воздух плохой, пища синтетическая, одежда тоже искусственная, со всех сторон вредные излучения: телевизоры, компьютеры, радиопередатчики, мобильники… Ой, что я прочитала недавно! Оказывается, на обезьянах проводили опыт: как на самцов влияют излучения мобильных телефонов. Выяснилось, что за год мужское достоинство шимпанзе уменьшается на три сантиметра, ну и, естественно, потенция снижается… Ха-ха-ха! Бедные-бедные мужички… Или это мы, женщины, бедные? Из-за них, несчастных…
(Зазвонил телефон. Женщина взяла трубку) Алло! (слушает) Нет, вы ошиблись. Никакая Милы тут не живет… Повторяю еще раз по слогам: Ми-лы тут нет и не бы-ло. Не слышите? По буквам повторяю: не б-ы-л-о… А со мной говорить не надо. Я старая, одинокая и больная женщина, ой, даже и не женщина, а - бабушка… (кладет трубку) Неужели как-то вычислил мой телефон? Вот и верь после этого всем этим антиАОНам, нужно сказать на фирме, что клиент в обход кассы звонит уже третий раз. Определенно: голос тот же, и любит имя Мила… А я это имя терпеть не могу. (Явно передразнивает кого-то) «Милая Мила корову доила…» Лучше б она козла подоила! А что? Кстати, не так уж и далеко от правды: Мила тоже доит мужиков, да еще как! И это им нравится… Фуууу, какая ты, дорогуша, вульгарная стала с этой твоей работой! (смеётся) Ах, если бы знала твоя мамочка… (наливает вина в высокий бокал, поднимает его и чокается со своим отражением в зеркале) Прозит, дорогая! Кстати, это мой любимый анекдот на тему «Ах, если бы знала моя мамочка»… Слушай! В сауне лежит на полке Маша, на ней – Петя, под ней – Вася, во рту – Слава, хи-хи! Наконец, она ленивым жестом освобождает свой рот и говорит: « Слава, ну сколько можно? Перекур! Дай сигаретку. Вася, где твоя зажигалка?…» Закуривает. Поглаживает Петю, Васю, Славу. Выдыхает кольцо табачного дыма и томно произносит: «Ах, мальчики, если бы знала моя мамочка, что я курю…» (снова чокается со своим отражением в зеркале) Ну, что ты не смеёшься? В этом месте полагается делать вот так: уохо-хо-хо! Между прочим, именно так смеется один старик в новом романе Мураками. Надо бы его дочитать, да всё времени не хватает…
(Звонит телефон. Женщина берет трубку, слушает) Ах, милый, а ты не хочешь представиться? Мне что, вот так сразу: встать на колени – и к твоей ширинке прильнуть? О, нет, я пока ещё могу говорить: рот-то не занят, извини… Эдик? Очень приятно, а меня можешь звать … Ой, какая такая Анфиса? Ну, хорошо, я – Анфиса…(отпивает из бокала и, явно скучая, смотрит на своё отражение в зеркало, подмигивает ему) Что ты сейчас делаешь, милый? Н-да, достоинство мужчины иногда измеряется не только длиной его банковского счёта. Ты ничего не выдумываешь? Я никогда ещё не видела такого большого… Ах, да! Извини, милый. Ну, конечно же: не ощущала – существенная поправка… (слушает то, что ей говорят на том конце провода, лениво отпивая из бокала)… О да! Мои губы полуоткрыты. Они пухлые, розовые, покрытые перламутровым блеском… О, тебе нравится, когда губная помада остается на … ой, извини, я девушка скромная и таких слов не знаю. Не знаю и не умею их говорить. Меня мама ругала за такие слова… Хорошо, милый, хорошо! Я обхватила губами то, что ты назвал таким экзотическим словом из трех букв, и делаю так, как ты сказал…(томно дышит, чмокает, постанывает) Тебе хорошо? Нет-нет, не волнуйся: я не стану грызть твое сокровище. При любви по-французски первое правило: член – не авторучка, и не редиска, и не орех, и даже не трамвайный билет: в жизни всегда есть широкий выбор того, что можно погрызть, только не член! С ним нужно обращаться помягче, особенно если он такой твердый, как у тебя, милый. Что? Ах, да! Я увлеклась… (слушает то, что ей говорят на том конце провода, нарочито сильно сопит, чавкает, издает сдавленный стон) О, да! Он - всё глубже и глубже, почти в горле… о, мои бедные гланды…Да-да-да!… Правило второе: при минете нельзя дергать яйца, и я это правило свято соблюдаю, милый. Ну, разумеется, если ты исключение из правил, то я могу тебе их так дёрнуть, что глаза на лоб полезут. Ну, не у меня же! (смеётся) А ты, Эдичка, шутник! Ну, конечно, ты вбил мне такой кол в горло, что глаза на затылке оказались. У меня, конечно. Ох, никогда такого не испытывала…Да-да, я сосу этот прелестный чупа-чупс…(смотрит на себя в зеркало, достает пинцет и выдергивает из брови одну волосинку, хлопает себя по брови)… О! Это я от экстаза хлопаю тебя по животу, мну его пальчиками, провожу по твоей диафрагме, ласкаю пупок… Ну, как тут не вспомнить правило третье: никогда не рви волос на животе мужчины. Я и не рву…Я глажу их, провожу по ним ладонью… Нет-нет, не забываю, и делаю ртом то, что ты хочешь…(слушает его слова, почесывает себя под мышками)… Да, именно так! Ты неподражаем, Эдичка… Ах, тебе еще никто так не делал? А с чего ты взял, что это умеют делать все женщины?
Французская любовь – это искусство, Эдичка. Художественную гимнастику любят все, ну, или почти все. Но заниматься ею умеют не все. Все и не должны ею заниматься. Вот точно так же и с минетом. Поэтому правило номер четыре: если взялась его делать, то будь добра делай именно его, а не занимайся художественной самодеятельностью… Пардон, пардон! Я увлеклась. Он снова во рту… О, я чувствую его пульсацию, он такой горячий, напряженный… (внимательно слушает голос в телефоне и, прикрыв ладонью трубку, внезапно прыскает)… Ой, извини! Чуть не подавилась: твой пестик так резво сбивает мои слюни, что пена капает с губ… Дай вдохнуть воздуха! Иначе задохнусь… Да-да-да, резче, вглубь, на всю длину, о-о-о-о! Выстреливай в рот… Держи меня за голову, прижимай её к себе. О, я сейчас захлебнусь пеной… Быстрее, милый, я так хочу…
(Прикрывает телефонную трубку ладонью и, щелкая зажигалкой, закуривает, равнодушно пускает кольца дыма, слушая, что говорят на том конце провода) Да, мне хорошо. Угу, я никогда такого, как у тебя, не ласкала. Да, конечно, я сейчас трогаю свою киску, глажу её. Ты первый, кто меня удовлетворил на сто процентов. Что? Я тебе это во второй раз говорю? Эдичка, я это готова повторить еще сто два раза! Ты – прелесть. Снова хочешь? Извини, милый, но за удовольствие надо платить. В долг? Нет-нет, это не со мной решай, а с оператором: если ты постоянный клиент, то тебе продлят разговор…
(Женщина кладет телефонную трубку, рассеянно смотрит в зеркало и, заметив какой-то непорядок в своей внешности, тревожно всматривается в отражение)
Ну вот, ещё одно пятно появилось… Живым трупом, что ли, становлюсь? Эти гадкие, невыносимые пятна! Что делать? Неужели это вправду необратимый процесс? И всё скоро кончится… Может быть, совсем-совсем скоро. Или всё-таки не очень? Никто этого не знает. Ник-то. Ни-кто. Ни-кто…
(Звонит телефон)
Кто? Ах, да! Тут с телефона 22-19-27 был странный звонок. Дважды. Мужчина искал Милу. Сам понимаешь, это один из моих рабочих псевдонимов. Да ну тебя… (смеётся) Какая любовь?! О чём это ты? Слава, уймись. Зачем так шутить над одинокой несчастной поганкой, которая давно забыла слово «любовь», потому что ей чаще приходится говорить: «Трахни меня!» Ты бы полюбил такую профуру? Ну, ясно, что им, козлам, нравятся спермовыжималки без комплексов… Но я никогда не слышала, чтобы кто-то из мужиков полюбил резиновую куклу или искусственную вагину – их долбят, потому что нужна разрядка, а не чувства… Да, знаю, что становлюсь занудой. Довели, Слава! А тут ещё ты со своими шуточками насчет влюбленного клиента. Может, ты мне соль на раны сыплешь. Может, я мечтаю повторить судьбу «Красотки»… Ну, Джуди Робертс, которую соблазнил миллионер. Или она его соблазнила. Не поймёшь! Ну да, фильм «Красотка». Видел? Что-то я с тобой разболталась. Нет-нет, уймись! Никаких свиданий, Слава. Я тебе уже объясняла, что я – это не я, и о каких встречах может быть речь? У меня сейчас только одно желание: проверь, пожалуйста, систему защиты. Не хочу, чтобы какие-то придурки доставали меня. Да ещё бесплатно! Вот и ладненько… Чмокаю! Ой, баловник…
(Кладёт трубку, смотрит на подоконник) Определённо, тебя надо полить. А то загнёшься… О! Кажется, в ведре в туалете ещё осталась вода. Я её специально набрала – и в ванну, и в вёдра, и в пластиковые бутылки. Хорошо, что домоуправление объявление повесило на подъезде: так и так, уважаемые квартиросъёмщики, водопровод не будет работать три дня. Но вода из ванны убежала… Млин, в затычке, оказывается, есть маленькая-премаленькая дырочка. Ни помыться – ни подмыться, прости господи… (заходит в туалет, набирает воды в кружку и, наконец, поливает кактус) Пей, милый, пей. Может, ты снова расцветешь? В прошлом году как раз к дню рождения распустился: встаю утром, что такое – вся квартира пахнет какими-то экзотическими духами, густыми, приторно-сладкими, в общем, такими, какие любшая моя подружка Раиска любит. Ну, покрутила я носом, как сыскная собачка: явно, от окна аромат струится, глянь: а тюль на подоконнике-то оттопыривается, как, прости, господи, трусы у юноши гиперсексуального возраста, когда он «Плейбой» рассматривает…Что такое? Ближе подошла и руками всплеснула: на подоконнике стоит граммофонная труба, не в натуральную величину – в миниатюре, но всё равно выглядит внушительно, и цвет интересный – золотистый, с серебряными крапинками. Ба! Оказывается, это ты, кактусёныш, расцвёл. А я и не знала, что из такого уродца – прости меня, но сам знаешь: ты не стройный кипарис! - может явиться этакое чудо…
(Отходит от окна и, проходя мимо журнального столика, нечаянно задевает фотоальбом. Он с глухим стуком падает на пол. Женщина поднимает его) А! Забыла положить его в секретер. Вчера от нечего делать рассматривала фотографии: Аллочка в пелёнках-распашонках, Аллочка – примерная детсадовка, первоклассница, мама-папа, бабулечка-роднулечка, Аллочка с розовыми шарами на какой-то демонстрации – Первомай, кажется, с родителями ходила, а вот тут … (она листает альбом, находит нужную фотографию) … а вот тут Аллочка в десятом классе: ну, ты посмотри – девица хоть куда, грудь вон уже какая – второй размер, и глазки «сделаны» французской тушью, это сейчас всякой косметики пруд пруди, а тогда – только по знакомству доставали, помню: за флакончик этой туши сделала две контрольных Наташке Приваловой, и всё равно она мне только десять рублей скинула – по тем временам, это были деньги. Но Наташка всё равно как была тупицей, такой и осталась. Сейчас в универсаме на кассе сидит, и муж у неё то ли третий, то ли четвёртый, но ничем от предыдущих не отличается: так же пьёт и фингалы ей под глаза навешивает…
(Продолжает рассматривать фотографию) А вот – на левом плече! – его рука лежит… Фотографировались-то мы вместе, но фотограф сделал только мою карточку: деньги-то мы сдавали на индивидуальные портреты. Надо было его попросить напечатать снимок полностью… А, впрочем, зачем? (тихо смеётся) Осталась от Антона только эта рука на моём плече, и того довольно! А, может, такая фотография - знак, символ, а? Я тогда ещё не знала, что двоих, как бы они близки ни были, всегда разделяет бездна одиночества, и преодолеть её может только любовь. А любовь балансирует на тонкой веревочке надежды – как циркачка или канатоходец. Меньше всего она напоминает чопорную даму в старинных нарядах, с достоинством шествующую по лестнице, ведущей вверх. Или вниз? Любовь – это и вознесение в губительные выси, и схождение в мрачные бездны… Господи, что я несу? Какой, право, банальный вздор! Ты становишься сентиментальной, Аллочка, а это верный признак надвигающейся старости. Господи, какие вычурные глупости рождаются в твоей головёнке… Надо же, выдумала: символ! (смеётся)
Но, однако же, я его любила. Сама себе сейчас не верю, но было так: кто-нибудь произносил имя «Антон» - и у меня сердце замирало, обрывалось, сладостно останавливалось… Один только звук его имени! А сейчас…
(Звонит телефон) Ага. Очередной клиент желает минета по телефону. Что, они правда не могут всё это получить от вполне реальных женщин? Занимаются самоудовлетворением… Тсс, матушка, если бы не было желающих заниматься сексом по телефону, то на что бы ты жила? Так и работала бы библиотекаршей, получала бы гроши… (берёт трубку) Алло! Ох, милый, не спеши… У тебя нет времени? Или нет денег оплатить полный сеанс? Работаем по плану-минимум, ха-ха! Успеешь, милый? О, да ты, смотрю, горячий! А сколько тебе лет, дорогой? Скоро шестнадцать? Ой, я совращением малолетних не занимаюсь… Ого! Уже восемнадцать? Быстро взрослеешь, милый! Ладно, поверю. Ты хочешь, чтобы я рассказала, как сосала в первый раз. Будешь внимательно слушать? Ну, приготовься…(листает какую-то папку, достает из неё несколько страничек и начинает читать) У меня была подружка Рая, мы с ней любили друг друга… Что? Ну, правильно: лизались… (смеётся) Нехорошее слово «лизались», но, в общем-то, верно: язычком доставляли друг другу радость, а мальчишек боялись: мало ли что, ещё залетишь с ними… И вот однажды мы с ней отпросились с урока биологии, сказали учительнице, что стенгазету надо срочно делать к школьному празднику. Соврали, конечно. А сами – в туалет, закрылись в крайней кабинке и пошло-поехало… В соседний, мужской, туалет кто-то зашел и начал мочиться. Такую мощную струю пустил, что можно было подумать: жеребец писает…А мы с Райкой, как представили жеребца с огромной пипиской, так еще яростнее застонали, ну и все дела, значит, делаем с ней… Мы не знали, что нашу возню хорошо слышно в мужском туалете. С той стороны кто-то специально выбил одну кафельную плитку, неизвестно как пробил бетон - и в перегородке зияла дырка: смотри – не хочу! Вот тот парень, помочившись, и заглянул в неё. (увлекшись, не замечает, что читает текст от лица мужчины) То, что я там увидел, поразило меня наповал. В женском сортире, среди труб, стояли две девчонки. Они целовались и обнимались, они стонали, чёрт возьми! Я тут же вспомнил, что часто видел этих девушек, ходящих в обнимочку, целующихся при встречах и танцующих на дискотеках друг с другом, ни у одной из них не было парней – это я точно знал… Что? Ах, милый, это я …(в явном замешательстве )… это я представила, что тот парень о нас подумал… Тебе не нравится? Хорошо-хорошо, буду рассказывать от первого лица… Он вышел из мужского туалета, осторожно открыл дверь в наш и подкрался к кабинке. Мы с Райкой ничего не слышали, и потому заверещали, когда парень резко распахнул дверцу в кабинку и заорал: «А! Вот вы чем тут занимаетесь?» Почему мы не закрылись? Ну, милый, это Раиска виновата. Она забыла закрыть задвижку. В общем, мы отскочили друг от друга как ошпаренные, а парень – это был Андрей из десятого «А» - схватил нас и соединил в своих объятиях: «Тихо, девчонки! Не орите! Вам же хуже будет. Все узнают, чем вы тут занимались…»
Мы стояли впритык друг к другу, полуодетые, красные, потные от страха, зуб на зуб не попадал, да ещё, удерживая нас, Андрей обнимал, своими крепкими ручищами: он на секцию самбо ходил, и хватка у него была железная. «Так, - сказал он, - ещё не хватало в нашей школе лесбиянок! Я думал, что вы нормальные девушки, а вы… В общем, я всё расскажу директрисе, пусть она займётся вашей нравственностью.»
Раиска прямо побелела вся, упала на колени и давай обнимать Андрея: «Не делай этого! Не выдавай нас! Мы всё, что хочешь, сделаем, только не говори никому!» Ну, и что ты, милый, думаешь, предпринял этот друг? Правильно! Он сказал как бы с неохотой: «Ладно. Уговорили. Сделаете мне отсос – никому не скажу». Тут Райка, дура, подняла голову вверх и, сидя у его ног, спросила: «Андрюша, а кто первой будет тебе это делать?» Он усмехнулся и потрепал её волосы: «Ну, ты уже на изготовке. Давай!» Подружка кивнула, расстегнула ему молнию на джинсах, просунула руку в ширинку и принялась ласкать там его член. Я во все глаза глядела, как она это делает, и вскоре увидела, как Раиса вытащила из ширинки его… ой, я стесняюсь говорить это слово, милый! Что ты так тяжело задышал? А-а, представляешь картину, да? Правильно: его «мальчик» торчал прямо перед Райкиным лицом. Он нетерпеливо ткнул им прямо в её губы: «Давай!» И она стала тихонько облизывать розовую головку, щекотать её язычком и потихоньку заглатывать в ротик… «А ты чего стоишь как статуя? – перевел на меня взгляд Андрей. – Присоединяйся! Ну же!»
Мне тоже пришлось встать на колени. Он приспустил джинсы и трусы, взял меня за шею и ткнул лицом сбоку – так, что я вынуждена была лизать его яйца. Райка это время почти полностью заглотила его член, с её губ струилась слюна, она очень старалась сделать Андрею приятно. Её нос зарывался в черных, курчавых волосах его лобка, а я играла с яичками: полностью заглатывала их поочередно, катала на языке то за одну щёку, то за другую, оттягивала губами кожицу на них... Как это нужно делать, для меня секретом не было: вместе с подругой мы посмотрели не один порнофильм. Упорно учились у порно… Что с тобой? Ты уже всё? Нет еще? Дышишь так тяжело, будто кончил… Ой, извини, продолжаю рассказ… (переворачивает страничку, прикрывает трубку рукой и щелкает зажигалкой, выпускает колечко дыма) Андрей держал Райку за голову и водил ею по своему «мальчику» туда-сюда, сюда-туда, в общем как при обычном сексе. У Раисы глаза на лоб лезли, но она, вцепившись в его ягодицы, старательно держала рот открытым и даже губками не забывала работать. Классно у неё получалось, будто это её любимое занятие. А я продолжала ласкать его яички и гладить ему спину, живот, бёдра. Андрей вдруг как-то весь напрягся, мускулы прямо железными стали, и я поняла, что он вот-вот кончит. Рая это тоже поняла, она выпустила его «мальчика» изо рта: чмоок! Я ещё азартнее принялась лизать его яйца, краем глаза наблюдая за тем, что предпринимает моя подружка. А она подхватила его копье, красное и мокрое, и принялась яростно дергать его – как сосок коровы при дойке. Я в деревне у бабки видела, как корову доят – ну, примерно так же и Райка доила Андрея. И вот – оооо! – из головки вырвалась струя белой жидкости, нет, не жидкости, это было похоже на густой кефир – и шлёпнулась Надьке на нос, покрыв брызгами щёки и верхнюю губу. Я продолжала ласкать его яйца рукой, и через мгновение он снова «выстрелил», правда, уже не так сильно, да и жидкости было поменьше. Сперма покрыла подруге всё лицо и струилась с её подбородка тягучими, ленивыми струйками… Всё? Кончил? Ай да молодец! Успел-таки! У тебя еще пятнадцать секунд осталось, милый… Что? Нет, не знаю никаких Интернетов. У меня компьютера нет. А что? Ты где-то это уже читал? Так ведь, милый, нет ничего нового под луной. Возможно, кто-то уже описал такой способ отсоса… Ты хочешь ещё? Ну, ничем помочь не могу. Будут денежки – заказывай снова мамочку Эльзу. Это мой псевдоним для таких малышей, как ты… Адьё!
(кладет трубку) Чтоб ты скис! Сперматочивый малолетка-гиперсексуал… Мы в их возрасте ни о чём подобном даже и не слышали, а они – пожалуйста, всё знают, и не только знают. И откуда у вас только деньги берутся на секс по телефону? А этот текст мне и вправду скачали из Интернета (переворачивает странички), тут еще всякие разные рассказики есть. Чтобы я, стало быть, не ломала головы, подбирая варианты любовных утех для клиентов. Рассказики – дрянь, но им (презрительный кивок на телефон) большего и не нужно, только рассказывай, как член двигается, и что при этом ощущаешь… тьфу! Иногда они просят что-нибудь экзотическое им продемонстрировать. И тут я вспоминаю про шотландскую любовь по-французски. Одно только название приводит фантазию некоторых в такое бурное движение, что сочинители порнорассказов могут отдыхать…
(Листает папку, вытаскивает из неё несколько листов бумаги с текстом) Вот она, жемчужина моей коллекции! Славка её на каком-то форуме в Интернете нашёл. Вот, пожалуйста: «Моя подруга пристрастилась к порносайтам, и постоянно приятно удивляет меня сложными вопросами. Последний: "Что такое шотладский минет?" Дюсик». Ну, Дюсик – это погоняло, ник-нэйм такой. Это мне Славик потом объяснил, ведь я в Интернете – ни тпру, ни ну. «Может, кто объяснит поподробней что это, и как её этому научить?» Тут же ответы посыпались, как горох из торбы: «Да не бывает никакого особенного шотландского минета! Просто истинный шотландец под килтом (юбкой) не носит даже трусов - обеспечивается максимально быстрый доступ к …хм!.. сам знаешь, чему. Вероятно, специфическая особенность шотландского минета – сосанье члена, который находится под юбкой». (листает бумаги) Ну, этот ответ неинтересный, и этот тоже… А! Вот! «Шотландцы не только носят юбки, но и играют на волынках. Может, стоит пофантазировать в этом направлении? Кстати они еще и виски пьют...» Сплошные приколы! Это что же получается? Мужчина в юбке под звуки волынки с бокалом виски в руке... Оригинально! (читает) «Я тоже загорелась желанием освоить эту технику. Хотя подозреваю, что шотландский минет не является чем-то особо экстравагантным, просто фраза "Делаю шотландский минет" звучит как минимум интригующе и где-то даже впечатляюще, как что-то новенькое и обещающее ещё неизведанное удовольствие. Мадам Икс». И снова послание от Дюсика: «Слушайте, а действительно.. Все секс-энциклопедии облазил - никакой инфы про этот шотландский минет нету . У Яндекса спрашивал, у Рамблера спрашивал, Алта-Висту запросами достал, на Лист.Ру несколько ссылок получил, в том числе и на наш форум… Чаще всего дают ссылки на объявления проституток на разных серверах знакомств, типа: "Марианна, 18 лет, 170 см рост, 57 кг вес, 2 размер груди, блонди. Любительница разностороннего секса. Обожаю чувственный секс, в том числе шотландский минет, "крылья бабочки", боди-минет". Что такое эти самые "крылья" и «боди» тоже неплохо было бы узнать. Но как и где?» Господи, ну надо же, какие глобальные вопросы их интересуют! И ведь наверняка лазят по сайтам Интернета в рабочее время, не будут же они собственные денежки на всё это тратить… (спохватывается) Ну-ну, пусичка Аллочка, ты опять разбурчалась. Какое тебе, девочка, дело до того, кто и чем на работе занимается. Да пусть они хоть что делают, тебе-то какая разница? Между прочим, после того, как бюро стало включать в рекламу услуг этот самый минет по-шотландски, у тебя, Аллочка, клиентуры прибавилось. Телефон просто раскалился … (смеётся) А я, наконец, купила себе альбом гравюр Дюрера – дорогой, почти пять тысяч рублей. И есть там автопортрет Альбрехта в обнаженном виде. У него, оказывается, (хихикает) довольно впечатляющее орудие любви было. Или он себе просто льстил?
(Раздаётся телефонный звонок) Да. Это я. Всё остаётся, мой милый, в силе. А где же твоя жена в это время будет? Ах, вот так! И детишек с собой забрала? Все условия тебе, котёнок, создала. Она так и говорит, что мужика невозможно пришпилить к своей юбке? Умница она у тебя. Но сейчас в Приморье зарядили дожди, по радио передавали… Вдруг им такой мокрый отдых не понравится, и они вернутся домой? Как раз сегодня… (смеётся) Нет-нет, я тебя не пугаю. Просто я дама осторожная, мне все эти шекспировские страсти совершенно ни к чему. Хорошо. Договорились. Только имей в виду: второй раз я ни с кем не встречаюсь. Обещаешь меня больше не доставать? Ну, вот и хорошо, котичек. Жди.
(Кладет трубку, задумчиво смотрит на себя в зеркало, поправляет макияж, потом достает записную книжку, листает её) Так-с, его зовут Сергеем Александровичем, он владелец мебельного магазина, частый посетитель ночных клубов, любит сауны с девочками по вызову, женат третий раз, детей от двух первых браков фактически не содержит, в нынешнем браке имеет сына и дочь, жена не работает. Это – последний, шестой. Он называл меня непотребными словами: «Глубже бери, сука! Соси, соска-ху*соска! Давай, бля*ь, глотай, шваль!» Ну, и так далее. Я для него не человек, я для него хуже подстилки… Ну, что ж, получишь, тварь, своё. И навряд ли догадаешься, с какой стороны прилетела тебе мстя, Сергей Александрович… (тихо, зловеще смеётся)
Интересно, клиенты сегодня еще будут? Смена вроде как заканчивается, но в последние минуты, как всегда, могут подкинуть очередного онаниста. Уроды, млин! Особенно тот, который звонит по средам в двадцать ноль ноль, ни минутой раньше или позже. По голосу, так канцелярская крыса, кастрат, выхолощенный осёл, на скорую руку сделанный бастард, а туда же – с претензией на оригинальность и интеллигентность: «Сделайте мне, мамзель, hoover fellatis!» - тоненьким таким голосочком, будто козочка блеет. Фу! Он думал, что на дурочку попал, и я, ни разу не грамотная, не знаю, что это переводится как «фактор вакуума». Вот кобель, любит, чтобы ему ртом захватывали большую часть пениса и плотно обхватывали губками так, чтобы воздух не попадал. Если всосать в себя воздух, накопившийся во рту и двинуть головой вверх, то кобелина ощутит тот самый эффект вакуума. У него, скорее всего, плохо стоит, если он любит такую «помпу». Урод! «Мамзель, положите мне ваш прелестный пальчик в рот, а другой рукой - си-си-си-сосочки…» Соски у него, видать, особо чувствительные, и если их ласкать рукой, то он быстрее разрядится своей гнусной спермой. Да тебе, вы****ок, вместо моего пальчика засадить бы в рот потолще и подлиннее, вот чего тебе надо! У меня есть подозрение, что мужчины, которым нравится сосать пальчик партнерши, - потенциальные бисексуалы.
Что это на меня опять нашло? Да ну их к Аллаху, пусть как хотят, так и сношаются, мне-то какое дело…
(Взгляд женщины падает на фотоальбом, который всё это время она держала в руках, не замечая этого) А, может быть, и ты, Антон, такой же? Ну, не хлюпик, конечно. Не это имею в виду. Может, и ты «снимаешь» девочек на ночь, ездишь с ними в сауны, звонишь на такие телефоны… Верить в это, правда, не хочется. Я запомнила тебя сильным, красивым, смелым. А может, я таким тебя придумала? Девочки выдумывают своих принцев. А ты был для меня принцем. Ох, опять я какие-то глупости говорю… Ах, Аллочка, признайся же сама себе, что Антон казался тебе особенным хотя бы потому, что жил в девятиэтажке с лифтом, и не знал, что такое печка, от которой в твоей избёнке всё насквозь пропахло угарным чадом – житьё, бельё, даже бледно-розовая герань на окне и та воняла угольным дымом. Чтобы помыться, тебе надо было наносить воды из колонки, вскипятить её, причём, мать ворчала: «Опять лишнее ведро угля извела, всё бы тебе, принцессе, размываться…», а он всегда был чистеньким, рубашка – белоснежная, ботинки начищены до зеркального блеска, и пахло от него свежескошенной травой – девчонки говорили, что это модный парфюм, а ты и слова-то такого не знала, Аллочка. И смех, и грех, но, чтобы от тебя шёл приятный аромат, ты умывалась особой водой: обрывала с выброшенных новогодних ёлочек «лапки» и запаривала их в кипятке – той жидкостью и ополаскивала себя. Антон об этом не догадывался, и не знал он, что в твоем доме – паутина по углам, стекла в окнах насквозь промерзли, пол - ледяной. Ты была «поселковская» - так называли тех, кто жил в частном секторе, а он был из «квартальских»: на месте бараков и развалюшек тогда как раз начали строить эти самые девятиэтажки – целый квартал, и семья Антона переехала сюда из старой «хрущёвки»…
Антон был другой, не такой, как грубые «поселковские» ребята. Ты даже умел играть на гитаре, особенно у тебя получалась эта песенка: «Господа юнкера, кем вы были вчера…»
(телефонный звонок) Чёрт! Ублюдки, не дают вспомнить тебя, Антон…Алло! Да? Ой, да что вы говорите! Я скромного воспитания, и даже не представляю, что вы такое мне намекаете, молодой человек… Пенис – это вас так зовут? Ах, вы меня смущаете, я раскраснелась вся… (слушает то, что ей говорят по телефону)
Да, я слышала об этом. Ой, вы меня снова смущаете. Минет - слово несколько неудобное, некоторые мои подруги вообще считают его неприличным и сразу падают в обморок, если вдруг где-то его слышат. Да ну! Что вы? Мы с подругами таких газет и журналов не читаем, хи-хи! А в книжках Тургенева таких слов нет вообще. Мы Тургенева любим, дяденька… Угу, можете считать меня «тургеневской барышней» … (прикрывает трубку ладонью и прыскает) И что? Вот это нужно ласкать? Миленькими такими нежными касаниями языком и сладкими моими губками? Ой, а можно я сначала оближу его, смажу слюной, чтобы касания язычком имели больший эффект…Вам нравится? Да, я уже взяла его, примерно до середины. Сжать? Нет? Ага, поняла: мои губы скользят по стволу пениса вверх, я прикладываюсь языком к гребешку, который образует выпуклое кольцо вокруг головки, касаюсь уздечки, - вверх-вниз, вниз - вверх, а самым кончиком языка быстро-быстро провожу по гребешку. Вы возбуждены? Ах, вы хотите поговорить… Ну, давайте же, давайте, я вас внимательно слушаю… Да, конечно, я согласна с вами: это прилично делать без посторонних глаз, но об этом неприлично говорить на людях. А двоим можно говорить о чём угодно… Вот мы и говорим. Стойте, стойте! Мне понравилась эта ваша мысль. Я хочу её записать. (Повторяет за собеседником его фразы) «Эвфемизмы кастрируют культуру чувственного общения. Что естественно, то не безобразно, и к чему роскошные, наполненные энергией и страстью слова заменять худосочными синонимами? Чем более свободно в вербальном отношении … ой, погодите: я таких умных слов не знаю… ага, в вербальном отношении чувственное общение, тем меньше хлопот оно доставляет на уровне понимания друг друга». А что это вы такое сказали? Нет, я, правда, не понимаю…(слушая объяснения, щелкает зажигалкой, закуривает и смеется так, чтобы её не было слышно на том конце провода. Ей очень смешно!) Да-да, я согласна, что основная проблема двоих - как говорить о своих желаниях. Вы такой умный, прямо профессор! Я была бы самой прилежной вашей ученицей. О! Ценная мысль! Можно, я её тоже запишу? Да-да, я продолжаю вам сосать, разве вы не чувствуете, учитель? Пишу-то я рукой, а не ртом…Ах, извините. Я вся во внимании. (Повторяет) «Культура чувственного общения находится между "полюби меня", что считается приемлемым для всех, и "сделай мне минет", что ещё не для всех прилично».
Может, это и неприлично говорить, но чувствовать – прилично. Мне это нравится, учитель… Так и хочется обхватить вашу «салями» языком и облизать её - так, знаете ли, лижут леденцы на палочке. Ага, это называется «ширли темпл», совершенно верно! Ой, а теперь я хочу лизнуть ваше сокровище по всей длине, по тому шву, который на нём оставила сама матушка-природа…(тихий, русалочий смех) Нет-нет, я хочу начать с яичек и закончить головкой…Можно я обхвачу вашу «салями» большим и указательным пальцами сантиметрах в пяти от основания. Чувствуете, как кожа натягивается? О, вам приятно? Мои губки сосредоточенно обрабатывают верхнюю часть «сардельки», а её нижнюю часть я стимулирую движениями пальцев вверх и вниз… Вам хорошо? Вы понимающий мужчина! Моя слюна стекает с краешков губ, и вам это нравится… Что такое? Уже всё? Я рада… Буду помнить вас долго. Мне было приятно. Вы такой культурный, я многому у вас научилась. Видите, я на этот раз была благовоспитанной девочкой, и ни разу не сказала нехороших слов. Буду стараться. Вы во мне не разочаруетесь…
(кладёт трубку) Чтоб он у тебя, пипеточника, вообще никогда не вставал! Интеллигент долбаный! Ему, видите ли, нравится учить благовоспитанных девочек сосать… (пауза) банан. (внезапно её разбирает смех) Нет повести печальнее на свете, чем повесть о минете в туалете… А почему? Об этом, старый козёл, ты думал? Ты ведь из тех, кто этот способ любви считает низменным и грязным занятием. Ханжа! С одной стороны, осуждаешь, а с другой – твой хотюнчик желает испытать запретное. Запретное – кем? Да твоими же собственными представлениями о любви, которую ты окружил стеной из табу. А она, любовь, без свободы гибнет. Она, как воробей, в клетке жить не умеет. Как воробья ни корми, ни ухаживай за ним, а он скоро зачахнет без свободного движения, хотя, казалось бы, в клетке было всё, что нужно для сытой и беззаботной жизни. Он не канарейка или какой-нибудь попугай. Яркая, умелая любовница, знающая самые разнообразные техники секса, - это та же канарейка: красивая, певучая, привлекательная. И почему же, интересно, таких баб бросают ради какой-нибудь серенькой курочки, которая и не одета как следует, и ходить от бедра не умеет, и вообще – ни кожи, ни рожи… А вот что-то такое есть в ней, что никакими сексуальными техниками не заменишь. Может, это – свобода? Может, это – крылья, которые женщина ощущает под лопатками? (грустно смеётся) Ах, я тоже была крылатой… Кто из великих поэтесс это первой сказал? У неё еще такие строки есть: «Подошёл, наклонился, поцелуем руки коснулся… О, как ты красив, проклятый!» Кто же это написал? А! Какая разница! Я тоже была крылатой… (рассматривает фотографию) Антон… В любви выше тот, кто стоит на коленях перед другим. Я стояла перед тобой. Помнишь? А ты… (она машет рукой, закуривает тонкую сигарету, тихо покачивает головой) А ты сказал: «Такая ты мне не нужна…»
А всё началось с того, что в тебя влюбилась Анька Гаврилова из параллельного класса. Уж она и отличница, и спортсменка, и певунья, и хохотунья… Но ты на неё – ноль внимания. Тебе нравилось петь под гитару для меня, танцевать на школьных вечерах со мной: я, если помнишь, даже в хореографический кружок ходила, чтобы научиться танцам. Мы всюду были вместе, и вскоре сплетни появились: Алка дает Антону, как только он захочет – безотказная, мол. А мы с тобой только целовались, и то я вся горела от смущения, помнишь? Подруги мне намекнули, что эти слухи распускает Анька. Ну, я подошла к ней, сказала: «Прекрати!» Анька ангельски чистые глазёнки выпучила, ресничками похлопала: «А я что? Я ничего. Что от других слышала, то и говорю». Я ещё раз: «Прекрати! Иначе…» А она нахально засмеялась: «Ну, и что ты сделаешь? Правда глаза колет? Ты бы на себя в зеркало поглядела: чувырла чувырлылой, и вечно от тебя воняет смолой. Дрова, что ли, сама рубишь, чтобы печку топить? Так мыться после этого надо. Ах, да! Я забыла: ты у нас без водопровода живёшь…» Ухоженная, дорогая девочка. На среднем пальце левой руки – платиновое колечко с какой-то стекляшкой, подружки говорили, что это настоящий алмаз. Волосёнками тряхнула – на меня пахнуло чем-то головокружительным, волшебным: настоящие французские духи. Не девочка – прямо картинка! « Не понимаю я Антона, - продолжала она. – Им девушки из приличных семей интересуются, а он запал на пролетарку. Или ты у нас барышня-крестьянка? Что-то не разберу, какого ты происхождения. Антона на экзотику, видно, потянуло…» И такая-то она чистенькая, приличненькая, и довольная собой, и… В общем, что-то на меня накатило – и я двинула ей в физиономию, и, не дав опомниться, сшибла на землю, и давай пинать, бить, топтать. Я была в каком-то исступлении, сама не знаю, что со мной случилось. Анька сначала кричала, звала на помощь, но вскоре замолчала, лишь поскуливала как собачонка… Если бы меня от неё не оттащили, то я бы её, наверное, убила: ненависть затмевала мой рассудок. Потом её родители взяли у врачей справки: в основании черепа – трещина, сломаны два ребра, рассечена бровь, многочисленные синяки, ушибы, кровоподтеки. До сих пор уверена, что справка липовая, не так уж сильно я побила Аньку.
(Телефонный звонок. Женщина берёт трубку) Да? Славик, не говори глупостей! Какая из меня мать-наставница? Ну, и что? Пусть она почитает книжки, полистает журнальчики, желательно не приличный «Космополитен» или «Базар», а что-то вроде «Ещё»: чем откровеннее и пошлее истории, тем лучше для наших клиентов. Когда они нам звонят, то меньше всего думают о сакраментальности, отваге и раскованности минета, им нужно его бесстыдство, а, может быть, унижение: в реальной жизни многие женщины отказывают своим мужчинам в оральном сексе, и потому мэны звонят нам, чтобы, во-первых, осуществить тайные желания, а во-вторых, в буквальном и переносном смысле поставить женщину на колени. Мы тут расплачиваемся за комплексы, которые мужикам создают другие женщины. Пусть эта новенькая научится относиться к их фантазиям отстранённо… Славик, ничего никому не надо доказывать, тем более – в наших телефонных услугах. Чего хочет клиент, то она пусть и делает. Минет - любовный тайный ритуал, она – жрица… Не желает даже слушать? Ну, мне ли тебя учить? Значит, пусть идёт маляршей на стройку… Нет, сегодня я не смогу с ней поговорить. Почему? А потому! Личная жизнь у меня может быть или нет? Завтра поговорю (кладет трубку).
Вот дурочка! Относится к этому делу, как к чему-то реальному. Щебетать по телефону, подыгрывать, возбуждать, распалять чужую похоть – это всего лишь игра… Нет, неверно выразилась: для нас это работа. Нужно научиться
предвосхищать желания другого. Впрочем, это и для реальной жизни пригодится…
(Смотрит на часы) Пора собираться. Сергей Александрович обуреваемы страстью, да-с! Сволочь… Последняя сволочь! А ничего бы и не было, если бы … (задумывается) А! Кто знает, что случилось бы вместо этого? (смотрит на себя в зеркало, подкрашивает ресницы) Что-то со мной случилось: перескакиваю с одной мысли на другую. Может, это тоже симптом, а? И эти пятна… Как у старухи. Желтые пигментные пятна. Их всё больше…(старательно обрабатывает лицо тональным кремом) Ничего, при рассеянном освещении их пока не видно. Интересно, Антон меня такую испугался бы?
Антон… Ты сначала не поверил, что я из-за тебя отколошматила Аньку. И что будет суд – тоже не верил. «Не бери в голову, - говорил ты. – Это её родители твоих пугают. Хотят, чтобы вы им деньги дали. И тогда они заберут заявление из суда…» Но суд состоялся, и срок мне дали: три года в колонии. Я не поверила, рассмеялась, когда судья зачитала приговор. «У! Бесстыдница!» – зашикали на меня бабульки, которые ходят по судам как в театры. Их и на моем процессе было полно. «Ни стыда, ни совести! – ярились бабульки. – Мало ей дали! Таких нужно на всю жизнь в тюрьму садить!»
Кассации не помогли, у родителей не было денег на хороших адвокатов, и повезли меня в колонию для малолеток. Вагон грязный, темный, охранницы – злые толстозадые тётки: оказывается, девчонок должны охранять только женщины, потому что мужчины-охранники могут, так сказать, воспользоваться своим служебным положением. Но у охранников, наверное, своя мафия (смеётся). Где ж без, неё, мафии обходится? Ночью на пересылке в нашу камеру явились три охранника: «Вот эту берем», - осветил меня фонариком один. «Ага! Давай эту! Свежачок!» - похвалили его выбор другие. Я с спросонья ничего понять не могла, решила, что меня снова куда-то переводят. Ну, откуда я знала про их тюремные порядки? А они, оказывается, выбирали девчонок для своих утех. Когда я оказалась в компании шести мужиков, то сразу поняла: сейчас произойдет что-то жуткое. «Дяденьки, не трогайте меня! – взмолилась. – Я еще целая… Не надо, дяденьки!» Но какое там! Их это еще больше распалило. А один, самый высокий, бугай бугаём – потом узнала его имя: Сергей Александрович, - опустил свою пятерню мне на голову, скрутил волосы: «Что, и на ротик ротик тоже целка?» О, Боже, не хочу даже вспоминать, что было дальше …(закрывает лицо руками) Они мне потом пригрозили: «Скажешь кому хоть слово – не жить тебе!» Уроды…
Потом я узнала их фамилии, адреса - всё про них узнала! И поклялась отомстить. Три года в колонии показались мне тридцатью годамиунижений, мерзости и ежедневной борьбы за выживание, чего стоили одни только попытки коблов добиться от меня взаимности, но это у них не получилось: одну я ошпарила кипятком, второй расцарапала лицо, а третьей чуть грудь не отгрызла зубами – она меня ножом пырнула вот сюда, в шею, хорошо ещё, что сонную артерию не задела, а то бы… (машет рукой) Эх, не хочу об этом вспоминать. Что было, то прошло.
(Смотрит на фотографию) А потом, Антошка, я вернулась. Помнишь? Ты шёл по улице с красивой девушкой, и вы улыбались друг другу, и держались за ручки – счастливые, благополучные, довольные жизнью. А ведь ты мне писал в письмах: «Жду, люблю, никого у меня нет – только ты!» И вот, нате вам! Со мной любшая подруга Раиска была, она толк меня в бок: «Давай за угол свернём!» А я стою, окаменела, будто статуя. Ты взглянул на меня – и не узнал, снова ласково на спутницу глянул, но что-то, видно, смутило тебя, и ты снова посмотрел на меня. О, если бы ты видел себя со стороны! Глаза округлились, будто ты привидение увидел, испуг сменился жалостью, и снова – испуг. «Приветик! – сказала я. – Вот и я!» А ты почему-то схватил девушку за руку и выпалил: «Света, знакомься: это моя бывшая одноклассница». Светлана равнодушно кивнула, что-то прощебетала и, капризно надув губки, повлекла тебя за собой: «Пойдем быстрее, уже опаздываем…» И вы ушли. Ты обернулся два раза, а я по-прежнему стояла, окаменев, как дура набитая.
А потом… А что потом? Да ничего потом! Я тебя караулила у подъезда, ходила к твоему институту, но ты как сквозь землю провалился. Наконец, решилась пойти к тебе домой. Дверь открыла твоя мама, не узнала меня, позвала тебя: «Антон, тут к тебе пришли». Ты вышел на лестничную площадку, закрыл за собой дверь: «Ну, как жизнь?» Я почему-то онемела, смотрела на тебя и улыбалась, как счастливая идиотка. «А у меня сессия на носу, доделываю курсовую, - сообщил ты. – Совсем времени ни на что не хватает!» И тут я спросила: «Даже на меня?» А ты недоуменно посмотрел мне в лицо и пожал плечами: «Почему, собственно, ты меня об этом спрашиваешь?» - «Ну как же… Я тебя… Ну, видишь: я вернулась!» Ты холодно отчеканил: «То, что было, прошло. Такая – после тюрьмы – ты мне не нужна». Не знаю, что со мной такое произошло, но колени у меня ослабели и я опустилась на пол: «Антон, я все три года только о тебе и думала…» Ты пожал плечами: «Ну и что? Надо же было тебе хоть о чем-то думать». А я стояла на коленях и всхлипывала. Ты оттолкнул мою руку и снова повторил: «Такая ты мне не нужна!» И захлопнул за собой дверь.
А потом… Свадьба у тебя была, и я места не могла себе найти в тот день, и потому пошла в парк, а там играет музыка, нарядная молодежь веселится на дискотеке, и такая меня обида охватила, что решила: первому попавшемуся отдамся где угодно и как угодно. Встала на танцплощадке в сторонке, вскоре ко мне подошел морячок: «Скучаете? Можно вас на танец пригласить?» Неинтересно вспоминать, что у меня с ним было. И других тоже скучно вспоминать. А было их, между прочим, много: я повадилась ходить на танцы каждый вечер, и вскоре обо мне там дурная слава пошла: у этой, из тюрьмы которая вернулась, бешенство матки – она, мол, под всех ложится, кто ни попросит. Я и ложилась. Мне было всё равно. А ещё я думала, что чем больше у меня их будет, тем скорее забуду Антона. Опомнилась лишь когда подхватила дурную болезнь. А в диспансере меня новая беда ждала. Врач, получив результаты анализов, изменился в лице: «Допрыгалась, голубушка: у тебя вич-инфекция…»
Это не лечится. И с этим долго не живут. Но я наконец-то поняла, как могу отомстить тем шестерым. Пусть они тоже умрут от этой болезни! Поступала я просто: поджидала кого-то из них у дома или возле работы, находила предлог, чтобы познакомиться, а дальше – дело техники. Чтобы уж совсем всё надёжно было, я прокалывала себе палец и выдавливала кровь в бокал с вином – всегда можно было улучить момент, чтобы сделать это. Один из шестерых уже сдох! Двое состоят на учёте как вич-инфицированные, я их в диспансере видела. Ещё двое вроде как пока числятся здоровыми, но и времени ещё мало прошло, наверняка тоже заразились. Остался Сергей Александрович. Вот дурак набитый! Я с ним элементарно познакомилась. Он по пятницам пиво пьёт в уличном кафе под зонтиками. Ну, я как будто случайно мимо шла, захотела соку выпить, подсела с бокалом к нему за столик и, неловко повернувшись, вылила томатный сок на его брюки. «Ах, извините!»- выхватила платочек, давай вытирать его брючины, и как бы невзначай коснулась его ширинки – и раз, и второй. Он смутился: «Ах, что вы, что вы! С кем не бывает…» А я знай себе сок промокаю да на его … хм!… ладошкой давлю: «Ах,ах! Я такая неловкая… Ой, попала, куда не следует! Боже, какая я растяпа!» - и поглаживаю его там, поглаживаю, будто только на это место сок пролился. Он уже весь раскраснелся: «Не переживайте вы так!» А я наивно так глазками стрельнула: «Ой, вы, наверное, такой горячий мужчина? Извините, я это просто чувствую…» Ну, он и предложил встретиться как-нибудь, чтобы проверить его горячность. Идиот! Ублюдок! Пакостник!
(Смотрит на часы) Скоро мне выходить… Надо прибраться, разбросала тут свои бумажки… (Собирает их)…Странно, почему ни один из шестерых меня не узнал? Наверное, я сильно изменилась. Была худенькой девчушкой, теперь – приятная дама…(Невзначай смотрит на себя в зеркало) А может, они не запоминали тех, кого насиловали? Эти девчонки были для них всё равно что резиновые куклы, спермовыжималки, не более – твари безропотные… Я вам не только за себя мщу…
(Телефонный звонок) Не буду брать трубку… Рабочая смена закончилась.. Ну вас всех туда-то… (Вертит в руках какие-то листочки) Ага! Вот про шотландский минет – из интернетовского форума. Ну-ка, ну-ка… (Заинтересованно читает)… «Очень хочется узнать, что это такое. Потому предлагаю следующее. Все сбрасываемся, чтобы купить «разностороннюю любительницу секса, делающую шотландский минет». На всех получится немного. В качестве добровольца предлагаю Дюсика. Самая что ни на есть подходящая кандидатура! Он вечно стремится к чему-то новенькому… Доброволец Дюсик всю технику этого шотландского минета (а заодно можно и "крылья бабочки" с боди-минетом - смотря сколько денег соберём) досконально на себе испробывает. И, что самое главное, всё запоминает. Вот.. А дальше доброволец доводит новое знание непосредственно до уст всех интересующихся посетительниц данного форума. Причём, уже совершенно бескорыстно. Ну а те уже в свою очередь закрепляют полученные навыки на остальных мужчинах…» Прикольщики! (смеётся) А вот какая-то девица пишет алаверды: «Нет, я так несогласная! За свои денюшки хочу поприсутствовать на етом самом сеансе обучения мастером данных искусств! Так ведь я больше узнаю? А ты, Дюсик, бушь озвучивать свои впечатления и ощущения. Ух, аж самой идея понравилась…» (Смеётся снова и кладёт бумаги в папку) Что они с ума посходили по шотландской любви по-французски? Хоть шотландец, хоть француз, хоть какой нации – член, извиняюсь, один, только калибры разные, и минет – известно что…Ну, разве что под юбкой его делают – вот это что-то новенькое… А впрочем, это надо как-нибудь изучить, чтобы своих клиентов поразить. Им, онанистам несчастным, требуются новые и новые фантазии. Да и мне ничего другого не остается, как фантазировать вместе с ними…
(Звонок по телефону) Это, наверное, такси… Да? Совершенно верно! Через две минуты я буду у подъезда… Спасибо. (Кладет трубку) Ну вот и всё…Надо ехать. Как мне не хочется! Но надо ехать…
(Подходит к подоконнику, поворачивает кактус другой стороной) Кособокий ты у меня стал, всё к свету тянешься… А что это у тебя? Почка, что ли? Неужели цветочная? Вау! Миленький, ты решил хозяйку порадовать? Прямо взяла бы и расцеловала тебя… Но ты колючий. Да и нельзя мне целовать тех, кого люблю…
(Берет сумочку, открывает дверь и кладет руку на выключатель электричества) Я поехала… Пожелай мне удачи! К чёрту! Я долго не задержусь. Жди меня, кактусёныш…
(Свет гаснет, раздается хлопок двери)