ОТЕЦ ПРИХОДИЛ ВО СНАХ
Мерцает лучезарная звезда,
Как огонек в туманной, зыбкой дали,
В той, о которой мы с тобой мечтали,
Где мы тогда дыханьем замирали
В кромешной тьме без края и без дна...
Так и не понял, видно, до конца,
О чем так бесконечно сожалею,
И даже в мыслях досказать не смею,
Как не найду уже ответа у отца…
Человек проводит во сне минимум треть жизни, если не считать ранних детских лет, когда большую часть суток он спит. Без пищи человек может жить около месяца, без воды – несколько дней. Без сна не обойтись более двух суток. Если бы обыкновенный человек знал, сколько существует проблем, связанных со сном, то он бы несколько раз в день благодарил В-вышнего, дающего ему нормальный сон. Трудности засыпания; беспокойный ночной сон (крики, разговор, скрежет зубами, ночной храп); внезапные пробуждения со страхом, сердцебиением и холодным потом; кошмарные сны; невозможность вновь заснуть; тяжелое, затяжное пробуждение и еще десятки иных расстройств…
В еврействе есть мнение, что ночью во время сна наша душа покидает тело. Где и как она путешествует, никто не знает. По утрам при пробуждении, еще до омовения рук, говорим «Моде ани…», благодаря В-вышнего за то, что он вернул душу в его тело.
Известно, что лучше, если не будешь придавать значения снам. И в то же время, если человек должен поститься в субботу (как правило, в субботу нельзя поститься), то одно из исключений - по причине снов.
Причина моих воспоминаний – сны, связанные с отцом.
Уже не помню, когда он мне приснился в первый раз, а может, и примерещился в одном из частых посещений могилы с безудержными рыданиями в кладбищенском одиночестве. А может быть, и позже…
Он явился бледный, обескровленный, серый, без цвета живого человека. Тусклые печальные глаза, кажется, заглядывают в самую душу, хотя он не смотрит на меня пристально, а как бы ускользает взглядом. Одет серо, в поношенное. Такое ощущение, будто до прихода он перенес много страданий, мучений, выглядел просто избитым. Худой, изможденный, небритый… Он и позже являлся мне во снах всегда в таком же виде, не произнося НИ СЛОВА, ни звука.
ДОЛГИЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ГОДА
Раньше отец приходил ко мне во сне почти еженедельно, часто и несколько раз в неделю. Когда мы стали религиозными, и я провел первый день поминовения (ёр-цайт) отца, он стал приходить во сне реже. После каждого ёр-цайта отец стал являться во сне все реже и реже. Но по-прежнему он был «бесцветный», больной и измученный, не произносящий ни слова.
Отец не может исправить душу умершего ребенка. Дети же – могут. Если сын идет по правильному пути, соблюдает мицвот, учит Тору, то каждый Судный день (Рош Ашана), когда происходит суд и над живыми, и над мертвыми, душа умершего может подниматься все выше. И, не дай Б-г, наоборот, когда грехи сына могут опускать душу усопшего все глубже в адские страдания.
Благословлен, оставивший после себя верных детей!
Чарами зелени манит природа,
Землю окутав зеленым плащом.
Слиться с травою зеленой охота
Или – растаять дождём.
Вот в стороне грациозно берёзка
Ствол изгибает в кудрях,
И ветерок, тихо лапою скользкой
Кудри пригладив, обмяк.
Ты не притронешься к шелковой коже
В крапинках черных полос,
Ветер весенний тебя не встревожит,
Радость рассвет не принес…
Нет ни весны без тебя, ни веселья,
Горестный душит комок.
Ты на руках у меня, на постели
В шорохе-вздохе умолк.
Я только твой, и какие бы бури
Не сотрясали весь мир,
Память тебе фимиам вечно курит
- Тателе, кум же цу мир.
…Он всегда молчал. Молчал, хотя во сне я постоянно обращался к нему, говорил с ним, убеждал перестать «бродить», остаться у нас. Он всегда молчал, не произнося ни слова. Только глаза смотрели так, как будто желали что-то сказать. Я обнимал его, ласкал, но – безответно. Я очень любил встречаться с ним во сне, хотя знал, что это только сон, который прервётся.
Обычно он приходил перед каким-нибудь событием, вроде бы своим приходом предупреждая о том, что должно было случиться.
Родные уже утром по выражению моего лица знали, что вновь приснился отец.
***
Как эти сны стали сниться реже, а затем вовсе прекратились?.. Эта история крайне поучительна и в смысле «жизни после смерти», и в плане того, как сын после смерти может исправить душу отца. Но все это я понял только тогда, когда вернулся к Истокам.
А в то время я был типичный «гомо советикус», молодой человек, вскормленный и воспитанный советской властью, абсолютно ничего не знающий и не догадывающийся ни о загробном мире, ни о вечной душе, ни о Правителе Мира…
Дядя Лева
Немолодой еврей, с густой бородой, закутанный в длинный талит, с тфиллином на руке и на голове, страстно молится. Потом произносит Кадиш.
Глаза его прикрыты, тело мерно раскачивается в ритме молитвы. Весь мир, даже окружающие его молящиеся евреи, сейчас для него не существуют. Он просит, умоляет В-вышнего о чем-то очень важном. Слезы выступают из-под прикрытых век и скатываются тонкими струйками по щекам, пропадая в зарослях бороды. Радостная улыбка вдруг появляется на одухотворенном лице. Благодарная, светлая улыбка блуждает не в этих мирах.
- Правитель Мира, благодарю Тебя…
Спасибо, что дал мне возможность в течение года возвышать душу отца, ведь тогда, в год его кончины, я ничего об этом не знал! Спасибо за возможность вернуться к Тебе, Отец, Который в Небесах!…
Вот для чего ты посылал мне в течение долгих двадцати четырех лет во снах душу моего отца…
Не хватает слов для благодарности Тебе…
Лева (Лейб), как и все пятеро детей бабушки, остался без отца, четырехлетним сиротою. Тяжелое детство, когда бабушка Лея сама должна была тянуть всю семью.
В 13 лет он покидает родной дом в Речице, и уезжает в Ленинград, где начинает работать подсобником в типографиях. Его отец, дедушка Зхарье, был переплетчиком святых книг, имея свою мастерскую. Он пошел по его стопам. В конце был главным механиком «Печатного двора» в Ленинграде…
Дядя редко навещал нас во время моего детства.
Он, ведомый Дусей, полностью удалился от семьи с еврейскими традициями. Мы были с ним бесконечно далеки, проживая в одном городе, дальше, чем с иными чужими людьми. А ведь он был единственным родным дядей.
Удивительно видеть, как В-вышний закручивает судьбы людей, как Он посылает души в этот мир для целей, которые мы, букашки, не можем видеть.
Разве только спустя долгие-долгие годы.
Мне сообщили, что дядя Лева умер. Дуся его сожгла в крематории, и пепел (его, или не его) хотела зарыть на русском кладбище. Моя двоюродная сестра самоотверженно «выкрала останки» и подхоронила на могиле ее матери, его старшей сестры. Так я узнал, что мой дядя скончался...
По еврею нужно говорить поминальную молитву Кадиш. Племянник произносить Кадиш не обязан. Откровенно говоря, мне не хотелось самому это делать, - вроде, и не за что было. Я стал обращаться к людям, готовым говорить Кадиш за плату. Образовался какой-то заколдованный круг. Кто-то внезапно умер, другой – тяжело заболел, третий – заломил баснословную цену...
Короче, я был вынужден говорить Кадиш в течение года. Никого не оказалось.
Не было ни отдыха, ни праздника, не мог поехать ни на конгресс, ни на врачебный съезд, т.к. была проблема с миньяном (10 верующих евреев).
Каждый раз, когда я говорил Кадиш, то в душе переживал, что по отцу мне сказать не удалось, и достаточно ли добросовестно кто-то делал это.
Получилось так, что в течение всего года я, говоря Кадиш по дяде, имел в виду и моего покойного отца.
Ежедневно, минимум три раза в день, я произносил Кадиш, имея в виду и его.
***
Я часто понимал, что это происходит во сне. Мне было приятно, радостно видеть и общаться с ним даже в таком виде. Обращался к нему, упрашивал не оставлять нас, не бродить где-то, ведь наш дом – его дом. Отец молчал, не произнося ни слова, только иногда бросал взгляд, как бы боясь задержать его дольше на мне…
Когда я обнимал его, он не отстранялся, а только еле прижимался ко мне измученным, больным, слабым телом. Я его любил и во сне.
У нас родился первенец. Конечно же, мы дали ему отцовское имя – Давид, Додик. Так мы продолжили жизнь отца на земле. Это имя дорого для меня и по сей день.
И вообще имя Давид вызывает во мне множество ассоциаций, и не последняя из них – имя нашего величайшего царя Давида, потомок которого придет избавить нас – Машиах бен Давид…
***
К концу года, когда приближался день поминовения, годовщина, ёр-цайт со дня кончины дяди Левы, я стал выяснять дату. Глядя на календарь, где кружками были отмечены дни смерти всех моих родных, по которым говорил Кадиш, я просто остолбенел… Волосы стали дыбом…
Стал еще и еще раз перепроверять. И опять – то же. Дядя Лева, благословенна память его, скончался или точно в тот день, или с разницей в день с моим незабвенным отцом!!!
А теперь представьте, что родился еврейский мальчик, прожил тяжелое детство, юность, отдалился от семьи, связал свою жизнь с нееврейкой, умер в одиночестве, был сожжен, и чуть было не похоронен на русском кладбище, и все – только для одной цели.
И его рождение, и его жизнь, и его смерть были нужны В-вышнему для того, чтобы я смог произносить в течение года Кадиш по моему отцу, сделать то, чего не было суждено тогда…
Отец по завершению чтения Кадиша перестал являться во снах.
Только после возвращения к Истокам я стал понимать, что он приходил ко мне во сне только для того, чтобы просить единственного сына, «исправить» его душу, сделав то, что должен делать сын после смерти отца. Процесс понимания этого занял у меня долгие годы. Слава Б-гу, что отцу была дана возможность (не каждой душе дано!) приходить и безмолвно просить, просить и просить.
И вечная память моему дяде, благодаря которому я использовал эту возможность! Я не забуду доброй памяти Льва Лейба Плоткина.
Пути Г-ни неисповедимы.