^6^
Полдень. С запада крепко потянуло «свежим воздухом», его потоки петляют меж гор, прекрасных кремниевых наконечников, пробивших центр Острова, срываются с их холодных вершин, накрывают море красивой колючей рябью… Всё сильнее дует ветер, понемногу усложняется узор на воде, делая изгибы его линий всё более вычурными. Ещё немного и целые фрагменты соленого орнамента срываются, обрушиваются на голову, норовя попасть почему-то непременно в ухо.
«Мы уже набрызгались», - мысленно возражает Лёк, - «и теперь хотим спокойно поплавать!». Но должно быть ветер не умеет читать мысли, его порывы всё жёстче. «Ну и что нам теперь делать? На берегу будет ещё холодней…». Нам? Рина уже давно вылезла и даже успела обсохнуть… так уютно сидит себе на берегу… когда это она ..?
Крупные капли повисли на густых колючих ресницах, вот не вовремя, тут по камням так скользко выходить… Неуклюже… И смешно и больно. Рина?
Нет. Совсем ей не уютно. Длинные волосы высохли, но сами стали волнами на ветру. Грустно, будто медальон: тёмный фон и одинокая светлая фигурка… Грустно… Одиноко… Тут? На Острове?
- Рина, ты замёрзла?, - а сама ёжится и не замечает этого.
- Да, - протяжно и вдруг зачем-то серьёзно, - расскажи что-нибудь тёплое…
Тёплое? Нужно обязательно найти… Мыслей много, но все какие-то скользкие, только возьмешься, как… Пальцы взъерошили мокрые волосы, челка застыла, изогнувшись, но потом всё же вернулась на лоб. Лёк решила начинать свой рассказ с самого начала.
***
... в таком маленьком городе. Это не село, но больших домов нет. В нашем доме жило четыре семьи, а двор был большой и закрытый… заборами и воротами. И у всех огороды, курятники…
Лёк улыбнулась, вспоминая, даже приглушенно хихикнула. Но почти сразу же алые отсветы чистого пламени, осветили её глаза и губы:
- Может в этом и есть решение? Рина… Рина я бы не ушла оттуда!
Пламя спряталось в угольки и только ветер будит алые пятнышки в белой золе:
- Я думаю… может в этом и есть решение?..
- Нет, - мотнула головой длинноволосая девочка с медальона, - нет, но ты всё равно запомни, это может войти в решение.
- Я проснулась утром, таким солнечным !, думала, что опоздаю в школу, а оказалось что ещё лето. 31 августа. Бабушка смеялась. Но уже должно было быть 1 сентября! Они подарили мне целый день… лета. Я думаю, Они просто очень любят меня и жалеют, хотя и делают вид, что строгие…
- У меня даже времена года перепутались, - опять отмахнулась Рина, - вот этой ночью я ещё была в ноябре, - вы посмотрите на её лицо!… да, соль застыла маской, бледной маской, но… почему она так смотрит… так стеклянно…
- Ты меня сбиваешь, - шутливо насупилась рассказчица и тут же рассмеялась, не выдержав… Соляная маска на лице Рины не давала ей покоя, она даже потёрла собственную щеку, но та была ещё мокрой и липкой. Она… чего-то ждёт от моего рассказа? Лёк решила рассказывать всё подробно, чтобы ничего не пропустить
- Мы завтракали с бабушкой… стол был такой… сверху алый, а ножки белые, и хлебница очень красивая, золотистая, с плетёным узором из вишенок и листьев, когда светило солнце… очень красиво!
- А сразу за окнами - клёны… как кони, шумные большие и добрые… Я хотела бы себе лошадь… для начала даже лучше жеребёнка. Может, если можно… Они…
- И чем ты его тут будешь кормить?
- А чем ты птицу кормишь?
- Она у меня самостоятельная! Что-то находит…
- Вот и жеребёнку что-то найдется!
- Жеребёнок больше.
^7^
К полудню небо накрыли сизые перья, где-то в них затерялось солнце. Дворик стал слегка призрачным, почему-то игрушечным, не совсем настоящим… особенно если смотреть из окна… но ведь можно и выйти?.. Да. Радость летнего утра уступила место волшебной сказке, в которой драконом-змейкой витает дымок грусти, в которой из полусумрака загадочно поблёскивают ряды фарфоровых игрушек, в которой возможно не всё, но всё невозможное как раз таки возможно…
Тут Лёк будет жить, пока её не заберут родители. Наверное, весь год?
Проинспектировав гараж, курятники, погреб и особенно замечательную горку над погребом, девочка решила, что всё-таки огород интересней всего. Последний день лета, конечно, когда же ещё! В приглушённом свете, когда всё остальное накрыло фарфоровыми оттенками, он смотрелся тортом на столе!
Босые ноги (она все же решилась побродить босиком, хотя и сразу же исколола ступни) забрели в заросли помидоров. Как мягко, только сверху застывшая корочка. Хот-т-я-а-а-А! И хочется и колется, поговорка-а-А.., как раз к случаю.
Деревянные колышки, аккуратно рассажены, но всё равно заросли - потому что густо. И как-то… неравномерно. И помидоры, такие странные, не гладкие магазинные шарики, растут, как вздумается, здоровенные, столько цветов на каждом: тёмно-зелёный, буровато-жёлтый, розово-красный, всё на одном!
Как определяют когда их срывать?
Немного ещё попетляв, Лёк всё же вышла из зарослей и сразу же наткнулась на громадную грушу. Правда… ещё в зарослях… кажется там бродил кто-то кроме неё… и остался бродить... Ну и ладно. Сам выйдет. Или сама. А если заблудится, пусть зовёт на помощь. Мне сейчас некогда.
Итак, груша. Одинокая. Раскидистая. Башня августовской сказки. Ось сизого фарфорового полудня. Широкий рельефный ствол, звонкие (если дёрнуть за кончик) ветви. И конечно, грушки… только до них никак не дотянутся. Всё равно спасибо.
Стоять вот так совсем одной…
Но…
- Хочешь сорву?
Кто?..
- Хочу, - Лёк не обернулась и даже не вздрогнула. Как и учила Рина.
Ей и правда хотелось. Очень. Груши были волшебными, и сорвать их… это приравнивалось к сказочному подвигу… Очень. Кому бы ни принадлежал голос.
Мальчишка, тоже, наверное, лет тринадцати, какого-то совсем сельского вида. Волосы… ну может просто блондин, но они выглядят выгоревшими на солнце. Рубашка с дурацким розовым узором, штаны… хоть на картинку в учебник. Грязная сумка… Наверное с помидорами Пора бы проявится новой памяти: кто он?
- Меня зовут Денис - объявил светловолосый незнакомец, уже откуда-то сверху. Нет, летом такие волосы можно назвать только выгоревшими. Денис. Значит незнакомы. Здорово он лазит по грушам …
- Лёк, – отрекомендовалась дама, задумчиво потирая нос. Как же так незнакомы?
- Что?
- Лёк. Меня зовут Лёк.
^8^
- Сейчас начнётся, - заявила Рина
- А? - очнулась Лёк, - что происходит?..
Воздух стал стеклом, массивным стеклом, расцарапанным изнутри косыми брызгами дождя. Оно давит сверху вниз… ветер уносит прочь бумажные обрывки времени, что дальше?.. царапины превращаются в трещины, и тяжёлые прозрачные глыбы рушатся прямо на голову… бежим!
- Вот это приём, – «обиделась» Рина, - мне нравится!
- Ещё можно спрятаться! – непроизвольно вскрикнула Лёк.
- Ты хочешь? – первая трещина, ничего не слышно!
- Нет, но… просто мы только вернулись, и я бы… - говорить уже не имело смысла, тем более так длинно и бессвязно. Где-то в фиолетово-серой мгле драконом бушевал океан… Лёк ужасно любила кататься на этих штормовых горках, но сейчас бы не решилась… так прямо заигрывать со смертью
Рина что-то спросила, наверное просто «Что?», но звук пропал, при том что его было даже чересчур много. Через несколько бумажных обрывков, через несколько неправдоподобно тяжелых капель-мгновений пропало и изображение – девочки оказались разделены непроницаемым барьером ливня толщиной в целый метр!
Ещё одна трещина! Ещё один разряд!
Лёк упала на землю, лицом вниз, ей казалось, что её сейчас просто смоет. Девочка крепко закрыла глаза, удерживая, последнее, что успела увидеть.
Рина.
Счастливая.
Как будто на Острове может быть иначе.
Может, оказывается, может.
Медальон, наконец, стал цветным. Даже грозовое марево не было серым. Даже царапины. Даже время. А «цветнее» всего были, конечно же, глаза Рины.
Лёк едва не захлебнулась от счастья.
^9^
Гроза была безумием, огромной мокрой тряпкой на швабре сумасшедшей уборщицы, бесконечно долгой и невероятно короткой. Водные вихри проносились мимо и прямо в лицо, а Лёк казалось, что несёт её, что уже унесло… в океан или какую другую неизвестность… Но вот всё обрезало, почти, как ножом и девочка увидела что лежит на том же месте, где и упала. И подружка стоит там же, умытая, как и весь Остров, и капли воды сверкают в её сиянии. Только одежда и длинные волосы прилипли к телу, сделав его более хрупким.
Лёк машинально поднесла руку, чтобы вытереть лицо, но та оказалась в рыжей глине, прямо таки комьях. О-о, поздно, лоб и щека живописно вымазаны. Рина смеётся, каким я, наверное, чертёнком выгляжу по сравнению с ней. Ну и что, только рада, где-то внутри жива уверенность, что именно вся эта ерунда и вернула подругу.
Не сговариваясь, девочки побежали к берегу. Лёк ещё раз упала, поскользнувшись, а-а-а, куда уж дальше! На этот раз засмеялись обе.
Океан ещё не остыл, по-своему переживая грозу.
- Что это?! - резанул по ушам возглас Рины. Не хуже скальпеля. В том, что Рина, прежняя Рина вернулась не оставалось никаких сомнений.
- Что?.. – Лёк не могла обернуться, она только что решилась зайти в воду – ловить обрывки волн оказалось напрасным трудом. Только грязь размазывать.
Пауза, наполненная прерывистым дыханием Лёк и океана. Кто победит?
- Это у нас в океане такое водится?!
- О чём ты? – Лёк более-менее успешно обмылась, умудрившись устоять на ногах. Шторм четыре бала, всем отдыхающим немедленно покинуть пляж! – Что это?!
Невдалеке на камнях… о, у меня нет слов для описания, может проще взяться за карандаш? Колыханье цвета мятого целлофана… или это на самом деле колышется воздух, ещё тяжелый бурей, не может же такая громадина… что это?! Всё же далековато.
На этот раз они шли не спеша, с каждым шагом открывая новые детали.
- Похоже на личинку. Здоровое… как дирижабль!
- Может такая медуза?..
- Совсем не круглая!
- Медузы не всегда круглые! Нет, это не…
- Личинка. Или гусеница.
- Да-а!.. – они подошли уже совсем близко и Лёк отчётливо видела, что тело чудища состоит из сегментов, - но с плавниками, - плавники, как и все тело расширялись ближе к голове, - и жабрами!
Конечно же, совсем не дирижабль, но метра два в высоту, а ещё и длинное… Возможно не будь оно уж таким прозрачным, таким похожим на личинку, его размеры не казались бы настолько ненормальными.
***
Время шло, только оно и шло, всё остальное оставалось на прежних местах. Опять в чёрное болото мыслей начало затягивать Рину. У Лёк было чувство, что в самом Острове появился какой-то дефект. Надо было вытягивать подружку.
И надо было уметь это делать.
Или научится.
На ходу.
- В какую же оно превратится бабочку, если это и в правду гусеница?
- Да нет, Лёк, не будет тут никаких бабочек, ты же сама видишь! Хотя это и гусеница… и надеется стать бабочкой…
Только хуже…
- Хорошо, когда есть на что надеяться…
- Очень не всегда…
Болото. Болото. Болото. Как безнадёжно уверенно она отвечает. Пока ведь ничего страшного, но когда её затянет с головой, будет, наверное, поздно… Лёк вдруг стала отчаянно храброй.
- И зачем тебя только сюда принесло?
Так близко – у самых глаз с натугой пульсируют огромные жабры. Аж голова закружилась… И раскрытой ладонью… бок… одно касание… смелая.
Жабры громко хлюпнули, всё тело содрогнулось, как от ожога, боли!.. Одно касание… ладошкой… Брызги слизи, какой-то белесой гадости фейерверком разлетелись во все стороны.
- Фу! Сопли! – смеясь, завопила Рина. Так с ней всё в порядке? Что она придуривалась, что ли? Перед этим…
Лёк, плотно сжав губы и не раскрывая глаз, поплелась опять к воде. Она стояла слишком близко к гусенице. Не стошнило бы только.
^10^
Рина стояла на том же месте, смешная, в подсохших каплях белой слизи, её так переполняло любопытство, что она и не подумала сходить умыться.
- Последние известия: оно шевелится! - не оборачиваясь, наверное, услышала шаги…
- Ему нужно вернутся в Океан!
- И отплыть подальше. Хотя в воде оно может не такое противное.
- Вот так чудо...
Оно явно ползло. Девочки пока не спешили с выводами: движения существа были неуклюжи: ползёт или барахтается на камнях? Ползёт. Как гусеница. Неуместные на суше плавники безжизненно волочатся вслед… уже успели обтрепаться и вывалятся в грязи. Брюхо пропороли камни, и оттуда сочится что-то вязкое и прозрачное, отмечая пройденный путь. Ещё более жалкое. Ещё более тошнотворное. Судорожно всхлипывают жабры. Ползёт.
- Не туда… не в ту сторону! Море сзади!
- Оно ползёт к «котелку»… как раз отвесный край…
«Котелком», а раньше внушительно «котлованом» девочки называли кратер в скалистой части острова, недалеко от берега. Неправильной формы, скорее широкий чем глубокий… но один из его краёв можно было действительно назвать отвесным.
Тот, что ближе к берегу.
Лёк вдруг забежала вперёд и встала поперёк дороги чудища. Глаза Рины блеснули, но она не пошевелилась и не сказала ни слова. Гусеница подползала… медленно и неизбежно, как минутная стрелка на часах. Лёк расставила поустойчивей ноги, руки чуть согнула в локтях так, что ладони коснулись бёдер. Вестерн.
Огромная, желейного вида туша нависла над девочкой, заслонив небо. Мерзкие щупальца возле рта начали изучать посторонний предмет, осторожно, едва касаясь. Лёк почувствовала, что в эти жалкие движения существо вкладывает последние силы, в его липких касаниях током била дрожь непосильного напряжения. Как… трясущиеся руки…
И вдруг, Лёк не успела понять откуда, один рывок невероятной силы. Как буря… как тогда! Только там было мягче. Гораздо мягче…
Рина бросила взгляд, и убедившись, что подружка в порядке, продолжила наблюдение. Говорить было не о чем. Лёк смотрела не вставая, накрыв ладонями кровоточащие коленки… солнце жгло её непокрытые плечи… за что?!
Рина время от времени, когда это было нужно, делала шаг вперёд. Но большую часть времени стояла на месте… Очень медленно.
И вот.
Чудовище застыло на краю, надолго, будто навсегда. Только внутренности, желейные внутренности переливаются вперёд, к голове, к обрыву. Так бывает, сердце вдруг пропустит удар и мир остановится… будто навсегда. Но… доки!.. и тело содрогнулось, резко, вперёд! Мгновение ОЧЕНЬ неустойчивого равновесия… Доки! Доки! Доки… Всё. Только визг или шкура рвется… За обрывом. Долго. Долго. Долго…
- Кажется я всё поняла… Эй, Лёк!.. Эй!.. Не плачь!
* Доки (ударение на первом слоге) – удар сердца (звук)
^11^
Всё вдруг встало на свои места: и гусеница, и учебный год. Что делать. Куда идти. Вообще и прямо сейчас. Но первым делом - утешить подружку.
Лёк всё также сидела на камнях, обняв колени и уткнувшись в них носом… Горячий мир солёных слёз, пота и разбитых коленок накрыл её с головой… как тяжёлым одеялом…от всего, что снаружи.
Звонко шлёпая босыми ногами, но совершено бесшумно для Лёк, Рина подошла сзади и присела на корточки. Коснулась плеч, обгоревших плеч, вздрогнувших как струны чистой боли при этом… Волосы высохли, слиплись, спутались. Ломкие и колючие. Серые. Бедная…
Конечно, она может и сама собраться. Прямо сейчас, немедленно. Но иногда проще поплакать, когда есть, кому вытереть слёзы…
- Ты остановилась на грушах…
- Каких грушах? – всхлипывание получилось громким и удивлённым.
- Волшебных… Волшебных грушах.
- А-а-а, - протяжно насморочно вспомнила Лёк. И вдруг, как ни в чём не бывало, продолжила свой рассказ. Только голос дрожал. В начале.
***
Груши и правда были волшебные. Большие, хрустящие, зеленовато-коричневые, сочные и сладкие. Лёк искоса поглядывала на Дениса, но тот ими как-то не интересовался. Может наелся… раньше. Когда же он приехал, и почему они ещё не пересекались? Или правильней будет спросить: когда приехала Лёк?
Ей уже было жалко, что год когда-то закончится и ей придётся уйти из его жизни, уйти полностью, забрав даже память о себе. И он уже не вспомнит, для кого лазил на грушу. Наверное, просто так.
Но что-то останется, какой-то светло-серый колодец грусти… Самое важное должно остаться…
- Все приезжают сюда на лето, а ты, наоборот, в школу: как странно, - Лёк засомневалась, а вдруг у него тут как раз родители?
- Они отправили меня сюда, чтоб удобней развестись, - Лёк услышала твердую заготовленность ответа – никакой паузы. И ещё одно ответ в чём-то неуловимом получился невнятным, хотя его явно прокручивали в голове, с дрожью ожидая соответствующего вопроса. Как будто рука дрогнула, а меч уже наполовину в теле.
Такое Лёк ловила на лету.
Сейчас это прозрачные тени, но со временем они застынут грязью и ранами. Грязными ранами.
Fundamentals!
Он станет жалеть себя.
А другие поддержат.
Просто немножко подумать. Почему никому не приходит в голову свернуть с колеи?
Так просто…
- Кто… развестись? – пробубнила Лёк, почему бы не сыграть на самой невнятности?
Привыкай. Ты живёшь в мире людей. Вернее… учись, чтобы никогда не привыкнуть!
- Мои родители собираются развестись – Денис качнулся в сторону озлобленности, - и, - а вот в другую сторону, - но ведь… я слышал… у тебя то же самое?..
Лёк перестала жевать, и тотчас же мир будто погрузился в тишину. А ведь, похоже, он прав. Всё, что было связано с родителями «припоминалось» пока очень плохо: ещё бы, она их пока даже и не видела!
Мальчишка уже бесстрастно ворошил грядки в поиске огурцов. А я знаю во что ты играешь: в безразличие и независимость! Возможно, это самое худшее… Лёк присела на корточки рядом.
- Вот, большой…
- Это на семена, он же уже пожелтел!
Лёк прикусила язык:
Она ещё какое-то время просто сидела на корточках, а когда опять выглянуло солнце, даже стала засыпать. Ей казалось, что её тело раскачивается взад-вперёд, медленно и с большой амплитудой, будто на подводных качелях. А может и не казалось, тут главное не упасть носом в землю… Словно сквозь сон она проговорила:
- Я пойду в четвёртую школу…
- Гимназию, - как-то он торопливо поправил, что спешит куда-то? Да, встал. Гимназию?
- А я во вторую, украинскую. Она немного дальше, - он похоже собирался отнести огурцы и помидоры домой, но обрывать диалог в самом начале…
- У нас тоже есть украинские классы, - это ей вспомнилось или придумалось? И в каком она сама?
- Да, я знаю, я… сейчас… отнесу и приду.
***
- Мне хочется кушать, а тебе?
- Тоже… Я… нас ждёт праздничный обед в честь возвращения, да?
- По-другому и быть не может! Идём!
*Fundamentals – основные правила, принципы (англ.)
-= TO BE CONTINUED =-