ПЕСНЬ ВАРЯЖСКОГО ГОСТЯ
(отрывок)
Глава 1
На третий день после прилета из солнечной Австралии в нашу пасмурную Москву, Лешик дал огромную фору шолоховскому деду Щукарю, т.е. обосрался так жидко, что старому казаку и не снилось. Все объяснялось очень просто, соскучившись по "малой родине" и любимому городу, "объезжая" его на метро, он проголодавшись, неосторожно съел в переходе сардельку с кетчупом, совершенно позабыв, что ненавязчивый столичный сервис безопасен только для приспособленного к нему москвича, ибо, как говаривал классик: "Что русскому благо, то немцу смерть". Чтобы читателю было понятно, Лешка - это "иноземный компонент" нашей старой институтской компании. Лешкина матушка, Бася Соломоновна, еврейка, а отец - русский, поэтому Лешка промаявшись без особого успеха, на каком-то нашем, еще советском заводе и женившись на младшей сестре известной и популярной ныне писательницы, решил, как говориться сделать "ход конем", т.е. воспользоваться своей национальной принадлежностью и отправиться в ихний "совхоз", проще говоря в кибуцу. Помотавшись по странам, он остановил свой выбор на родине кенгуру и прекрасно себя там чувствовал, впоследствии вызвав туда же всех своих близких родственников...
Еще в институте нас негласно называли "тремя мушкетерами". Лешик-Атос был самым положительным и умным, что как оказалось в конечном итоге и подтвердилось. Ваш покорный слуга из-за своего разгильдяйства, стал Дартаньяном, Шура - самый начитанный и степенный - наречен был Арамисом, а последний, четвертый - Алик-Портос, родом был из Крыма и представляя собой гремучую смесь грека, еврея, турка и динозавра, вместе взятых, по комплекции действительно мало чем отличался от легендарного мужа вдовы Кокнар.
Промаявшись поносом (абстипацией, по научному), Лешик пищу стал покупать исключительно на рынке и готовить ее сам, на что Шура-Арамис, во время совместной пьянки в атосовской, сохраненной арбатской квартире, не преминул заметить, отправляя в рот одновременно, густо намазанный горчицей кусок ветчины, поддетые на вилку три дохлых шпротины и проталкивая во внутрь всю эту икебану консервированным венгерским огурчиком: "Совсем, ты, Лешка, в своих саваннах желудок-то себе спортил!"...
В один из последующих дней, я поздно лег, безуспешно провозившись с новой пьесой, которую требовали от меня "борюсики". Чтобы было понятно, "борюсики" это полумафиозное псевдо литагентство, которое скупает у авторов-драматургов их нетленные произведения, и предлагает их по всей России, но уже обезличенные, под другим именем. Борис А...ч и Борис Н...ч, требовали опять чего-нибудь почуднее и позамысловатее. Как они выражались на своем сленге для внутреннего пользования: "Один "Вишневый сад" косяком идет, никто ничего интересного не несет!" И вот меня, рано утром заставляет проснуться телефонный звонок, и голос Лешика, даже не поинтересовавшись, разбудил он меня или нет, безапелляционно спрашивает: "Юр! Ты суп умеешь готовить? Я купил на рынке красную рыбу, почистил ее шведским способом и поставил варить, но поскольку картошка варится дольше, я ее варю отдельно, картошку".
До конца не проснувшись, я все таки сумел сообразить, о чем он спрашивает и про себя чертыхаясь дал совет варить картошку до полуготовности, а потом бросать в эту же кастрюлю рыбу, специи и доваривать все в одной посуде. Минуту в трубке раздавалось сопение и причмокивание, потом Лешик, он же Атос, разочарованным тоном произнес: "Старик! Ты гений, я дурак. Спасибо за совет". Пожелав "иностранцу" приятного аппетита, я повесил трубку и отправился досматривать бессовестным образом прерванный, самый сладкий утренний сон. Приснилась мне почему-то пионерка-партизанка с изможденным лицом, Зина Портнова, которой дали звезду Героя Советского Союза за то, что она отравила сто немецких солдат. Героиня в красном галстуке что-то подсыпала в кастрюлю с кипящим Лешкиным супом...
Глава 2
Через несколько дней, узнав от нас, что "блудный сын" появился в Москве, прилетел из Крыма Алик-Портос и мы все опять собрались у Лешки, на Арбате. На гостеприимном столе хозяина, в центре, в шикарном старинном фарфоровом супнике, стоял пресловутый рыбный суп (рыба сваренная вместе, а может быть и по врозь с картофелем), отдельно, в плоском блюде, та же вареная красная рыба но без картошки и глубокая тарелка с дымящимся картофелем, но без рыбы. Лешик, искренне радуясь, что вся наша братия наконец-то в сборе, ходил вокруг стола, похлопывал всех по плечам, улыбался как то не по-нашему, по ихнему, во весь рот, и постоянно приставал к нам всем с одним вопросом: "Ну, старики! Как стол? Первое, второе, хлеб свежий, только купил, богатый стол, да"? Мы тоже похлопывали его по плечу, поднимали вверх большой палец, разводили в стороны руки, мол "Старик, стол богатый, нет слов!", Шурик-Арамис добавлял: "Главное какое разнообразие!", но в основном все радовались не трапезе, а долгожданной встрече. Всеобщее веселье стало вдруг как-то утихать, когда Лешик водрузил на стол трехлитровую банку на две трети заполненную какой-то серовато-желтовато-мутной жидкостью. Мушкетеры молча смотрели в содержимое банки, как на клеймо на плече миледи, переводя взгляд с незнакомого зелья на хозяина и обратно. Лешик-Атос тоже молчал и было видно, а в тишине даже слышно, как его распирает изнутри от произведенного эффекта. Я не выдержал и спросил: "Это что, текила из австралийских кактусов?" Хозяин радостно рассмеялся и стал рассказывать; поскольку он всегда следил за тем, что происходит в России, то он заранее знал что вся водка, которая продается в Москве "левая" и "паленая", и что он еще вчера купил в солидном магазине по своей кредитной карточке две литровые бутылки "Русского Стандарта", вылил их в банку, засыпал марганцовкой, жженой содой, активированным углем и нарезал туда же аж две большие луковицы. Все это простояло около суток, после чего он процедил продукт три раза через женские прокладки "Олвис", купленные кстати в том же самом магазине и по той же кредитке, и что теперь продукт по его мнению, идеально чистый. С дивана раздался тихий стон Арамиса, а Алик-Портос с надеждой спросил: "И что, неужели в доме больше ничего неочищенного нет?", и услышав отрицательный, но радостный Лешкин ответ, дуэтом и в унисон присоединился к стенаниям Шурика-Арамиса, постепенно переходящим в вопли....