………война и любовь…, национальность и счастье…, судьба и предначертанность….
И всегда один вопрос: - А что было бы если?
- Бабушка, ты здесь посиди, подыши воздухом, - усадив старушку на лавочку, просила внучка. - Я быстро, туда и обратно. Ты даже соскучиться не успеешь.
- Иди деточка, иди, я подожду.
Девушка торопилась. Опаздывать не в ее правилах, но бабушку надо выгуливать и кормить по часам. Они одни на всем белом свете, рекомендации врачей необходимо соблюдать. Оглянувшись на ходу, что бы убедиться, что с бабушкой все в порядке, она налетела на мужчину: - Извините.
- Не спешите и сосредоточьтесь, - он задержал ее на мгновение: - сегодня для вас решающий день.
- Еще бы, если я опоздаю, то завалю экзамен, - парировала она, убегая.
- Люди-люди, если бы вы знали, от какого экзамена зависит ваша жизнь.
Не обратив внимания на множество пустых скамеек, мужчина сел к старой женщине. Она не заметила его, погруженная в свои мысли, он же достал из кармана круглую коробку и протянул ей: - Угощайтесь.
- «Монпансье», – прочитала старушка на цветной крышке. – «Монпансье», - задумчиво протяжно повторила она, и вдруг удивилась: - «Монпансье»? – Осторожно дрожащими руками открыла коробку и, увидев цветную россыпь леденцов, выдохнула «Монпансье»! Вы знаете, все началось с такой вот коробки «Монпансье»….
Необходимость рассказать все, рассказать без недомолвок, без боязни последствий. Рассказать, хотя бы ради того, чтобы самой еще раз пережить то счастье и ту боль, что бы попробовать понять: что было бы, если бы….
***
Весна сорок первого….
Белла уже месяц жила в Москве у тети. В тот день, получив первую зарплату, по дороге домой зашла в коммерческий магазин. Купила дорогое, но очень желанное лакомство - «Монпансье» в красивой жестяной коробочке, которую потом можно будет использовать как шкатулку для шпилек или иголок. Пусть на конфеты ушло ползарплаты, но девушка была счастлива. Что бы отсрочить ворчание тети, зашла в скверик, где собиралась, не торопясь сосать леденцы и наблюдать за гуляющими москвичами.
Весна прекрасное время, еще нет листьев на деревьях, снег только сошел, но солнышко уже яркое и теплое. Белла пригрелась, и убаюканная в своем покое и ощущении предстоящего счастья, открыла коробку с леденцами.
- Угостите?
Откуда он взялся? Девушка ошарашено повернулась на голос. Молодой симпатичный парень в шинели без погон, присел рядом. Белле понравилось открытое, интеллигентное лицо молодого человека, но протянуть ему конфеты она не решалась. И не потому, что ее смущал неожиданный собеседник, а просто стало жаль леденцов, которые так дорого стоят. Их станет меньше, этих разноцветных сладких льдинок, которые сулят ей счастье и наслаждение. Она прикрыла леденцы ладонью.
- Не хотите, как хотите, - весело сказал парень и ушел.
Настроение после этого сразу угасло, вроде бы солнце светило и грело так же, а уже не было того ощущения счастья. …
Ночью за ними пришли. Если быть точным, то пришли за тетей. Белла стояла и наблюдала, как чужие люди что-то ищут в квартире: переворачивают мебель, роются в немногочисленном белье. Какой-то толстый мужчина нашел коробочку «Монпансье» в кармане пальто Беллы. Открыл ее, насыпал полную ладонь леденцов, и закинул в рот, без сожаления уронив половину. «Они стоят моих ползарплаты, я их тому парню в сквере не дала, а он их жрет?!», и такая злость нахлынула на девушку, что она крикнула: - Не тронь, это мое, - Белла вырвала коробку из рук наглеца.
- Ты соображаешь, что делаешь? – мужик угрожающе стал на нее напирать.
- А ты не бери, если это не твое, – в запале кричала Белла, ей было все равно кто это, ее возмущал сам факт, потери леденцов.
Тетя стояла посреди комнаты и с какой-то печалью смотрела на происходящее, Белла понимала, что делает что-то не так, но остановиться не могла. Как будто это была не она: тихая, скромная восемнадцатилетняя Белла Штробель.
- Прихватите и эту бешеную. – Сказал толстый, и Беллу забрали вместе с тетей.
Допросов не было, ее сразу обвинили в нападении при исполнении. Никого не интересовало, что и как было. Никого не волновало, что она просто молода и наивна. Она – враг народа. Пошли лагеря: один, потом другой….
Сколько их было трудно сказать, Белла быстро потеряла себя в этом омуте горя и безысходности.
***
- Вы ведь знаете, как это бывает? – старушка не ждала ответа, она рассуждала вслух: - Мне бы тогда ободряющее слово, или кто сказал, что все проходит, пройдет и это. А были лишь молчаливые, серые лица и тоскливые глаза.
***
Ранняя осень сорок третьего. Изможденные, голодные они пришли в очередной лагерь на лесоповале, который разделялся колючей проволокой на мужские и женские бараки. Белла получила свой новый номер, чтобы как-то согреться она повторяла: «сорок четыре, сорок четыре». Номер надо помнить лучше, чем свое имя. Уходишь на работу, отмечаешься на проходной, говоришь «сорок четыре», становишься в колонну; возвращаешься с работы, то же «сорок четыре». Если тебя не отметили, то побег и расстрел. Были такие случаи, когда охранник зазевался, не отметил, а человека тут же на обочине, никто разбираться не будет. Они враги народа.
- Сорок четыре, сорок четыре, - стоя в маленькой колонне, шептала Белла, когда почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Оглянулась. Он стоял за колючей проволокой, прислонившись спиной к черной бревенчатой стене, смотрел на нее в упор, словно знал ее, словно звал. Его взгляд подействовал, девушка вышла из строя и пошла к нему, потому что кроме него в мире больше ничего не существовало. Не слышала оклик охранника, очнулась, когда кто-то схватил за плечо и рванул назад. Бросилась обратно в колонну, но успела оглянуться, у стены уже никого не было.
Так началась ее первая и единственная любовь.
Мужчин на работу выводили раньше, приходили они, когда заключенных – женщин уже загоняли в бараки. Строго настрого, под угрозой карцера и смерти, запрещалось приближаться друг к другу. Но каким-то образом, хоть раз в неделю, Белла видела его, и как в теплой ласковой реке купалась в его взгляде.
***
- Весь мир переменился для вас?- спросил старушку ее слушатель.
- Да, я вдруг начала жить. Я жила ожиданием встречи, мечтами и воспоминаниями. Кругом тоска и горе, а я улыбалась и ждала, ждала его.
- А ведь вы даже не сможете описать, как он выглядел.
- Нет, не могу, он был как все: фуфайка, ушанка. Я не глазами его видела, я ощущала его физически. Его еще не было видно, а я всегда знала, что он рядом, и никогда не ошибалась, он действительно откуда-нибудь появлялся.
***
Колону вели на работу, вдруг повалил снег такой густой, что с трудом можно было разглядеть стоящего рядом заключенного, только контур, быстро превращающийся в сугроб. Охрана остановила колону, они то же ничего не видели, поэтому орали громче, чем обычно, боясь, что кто-нибудь убежит, но никто не пытался бежать.
Белла вдруг почувствовала, что он рядом. Ни где-то в отдалении, а рядом с ней, от этой близости подкосились колени. Она стала оседать, но крепкое объятие подняло ее в воздух, нежный поцелуй, ее первый поцелуй в жизни коснулся горячим дыханием губ. Он целовал ее нежно и жадно, отрывался на секунду и снова целовал. У девушки кружилась голова, она сама парила, как снежинка, в этом снегопаде. Он осторожно поставил Беллу на ноги, шепнул: «Сладкая моя», и исчез в белом тумане.
***
- Жаль, что от поцелуя не рождаются дети, - вздохнула женщина. - Я очень переживала за него, все боялась, что его арестуют, и я больше никогда его не увижу, но все обошлось, - старушка улыбалась так, как улыбаются все люди при самом светлом воспоминании. - Моя любовь длилась до весны.
***
Внезапно Беллу повели в канцелярию. Она перепугалась, но волну страха, перехлестнула волна волнения, еще не открыв дверь, она знала, что Он там. Офицер не обратил на заключённую внимания, а Он стоял за зарешеченной стеной в двух метрах от Беллы. Он был так близко и так далеко. Она могла его видеть, но не могла дотронуться, или что-то сказать. Как же она любила его в тот момент, наглядеться не могла, и вдруг поняла, что это прощание, что они никогда не увидятся больше. Она хотела его запомнить, хотела остановить время, хотя уже тогда знала, что ничего кроме горького чувства потери с ней не останется.
***
- Он сам попросил офицера, что бы вас увели?
- Да, он отвернулся и сказал: «Пусть уйдет».
***
Белла сдерживала слезы, а в бараке разрыдалась. Плакали многие, и это никого не волновало, но ее слезы растревожили женщин. Девушка ревела навзрыд, по-бабьи причитая. Ее успокаивали теперь теми словами, которые она хотела услышать раньше. Ей говорили: « Все продет, не ты первая не ты последняя». И когда она поняла, о чем они, пыталась сквозь слезы объяснить, что ее никто не трогал, что она потеряла своего любимого. Но ее не слушали, все так же в голос ревели о своем.
После той ночи в душе Беллы поселилась пустота. Это было хуже, чем то одиночество и непонимание, почему судьба распорядилась с ней так – сделав врагом народа. Эта пустота потери всю ее жизнь сделала безрадостно серой. Ей было все равно, что она перестала работать на лесоповале, а стала убирала канцелярию и бараки. Было все равно, когда тот самый офицер лишил ее невинности. Все равно, когда стала сожительствовать с ним. Единственный тогда просвет был надежда - узнать имя своего любимого, офицер обещал сказать.
***
- Не сказал…, не понимаю, почему он выбрал меня. Там такие женщины были…
- Ему льстило, что он сожительствовал с любимой женщиной такого Человека.
- Вы то же не скажете мне его имя, - это был не вопрос, а утверждение.
***
В тот же год, осенью Белла забеременела, от этого было не радостно и не горько. Просто рос живот, и все. Весной она попала под помилование, в честь очередной победы Советской Армии, женщина догадывалась, что отец ребенка внес ее в списки, что бы избавиться от нее.
***
- Он хотел сделать карьеру, а вы могли ему помешать.
- Он посадил меня на поезд, дал немного денег. Я уехала в никуда, не имея ни знакомых, ни цели.
- Но он спас вам жизнь.
- Возможно, - старушка задумалась. – Он сделал карьеру?
- Нет, страх, что кто-то обнаружит подлог документов, преследовал его всю жизнь.
***
Беллу высадили в Новосибирске, там, на вокзале она пыталась выжить. Где подаяниями, где жалостью людской, гоняла милиция, люди упрекали ее, но ребенок должен был родиться.
В мае родилась дочь. Белла не любила ее, но ни за какие деньги не смогла бы от нее отказаться. Помогла ей заведующая роддомом, то же немка – Зоя Герд. Она предложила молодой женщине работу няни и дворника при роддоме, жила она с дочерью тут же в чулане.
После победы работы в роддоме прибавилось, и Белла стала помогать при родах, случалось, что и сама принимала их. Герд посоветовала ей поступить на курсы фельдшеров.
Работа, маленькая комнатка и радость от растущей дочки. Все бы хорошо, но Белла часто слышала, как дети обижали ее девочку, называя фашисткой и немецкой овчаркой. Женщина понимала, что озлобленность людей после войны ищет выход, ее Элла ни в чем не виновата. Но как объяснить это маленькой девочке, и дочь возненавидела свою национальность. Она выросла с единственным желанием выйти замуж за русского и поменять фамилию. Элла часто говорила матери: « Ты что не могла дать мне русскую фамилию и отчество, зачем ты испортила мою жизнь?» Белла даже не пыталась объяснить дочери, что ей просто не разрешили дать фамилию отца новорожденной.
Дочь вышла замуж, за парня младше себя, потому что он русский, но и ей не разрешили взять фамилию мужа. Детей у них не было, постоянные упреки и скандалы привели к тому, что Элла ушла от мужа в чем была.
Белла очень переживала за дочь, но та считала мать виновницей ее несчастий. Только в сорок лет Элла встречает мужчину, который в нее влюбился, у них родилась дочь. Он дал девочке свою фамилию и имя, но от брака Элла отказалась, боясь своей национальностью испортить карьеру любимого.
Когда внучке исполнилось одиннадцать, Элла умерла. На всем белом свете остаются они одни: Белла и ее внучка Зипупко Марина.
К этому времени многое изменилось и, получая паспорт внучка, не посоветовавшись, возвращает себе фамилию бабушки и становиться Штробель Мирта.
***
- Мои девочки несчастны, дочь боялась любви и ненавидела свою национальность. Внучка не захотела быть русской, но так же боится любви, она ни с кем не знакомиться, потому что стесняется меня. Я знаю, что мне пора умирать, но я не могу. Все не дает покоя мне вопрос: «Как бы сложилась моя жизнь, судьба моей дочери и внучки, если бы не эта коробка «Монпансье?»
- Угости вы молодого человека, все бы пошло иначе.
- Я и мои девочки, были бы счастливы?
- Не совсем так, – мужчина взглянул на старушку. Он знал, что она поверит ему, именно для этого он и пришел, пришел, что бы она обрела покой. - Вы бы познакомились и всю ночь гуляли, под утро возвращаясь вы бы увидели, как увозят вашу тетю. Вы бы поселились у него, а через неделю он принес бы вам паспорт с измененной фамилией и национальностью, устроил бы вас на другую работу. Вместе вы бы прожили год, а потом он навсегда бы исчез из вашей жизни, но у вас остался бы сын.
- Сын? Не дочь, а сын?
- Да, но это бала бы другая жизнь и судьба.
- А я бы любила того молодого человека? – забеспокоилась старушка.
- Всю свою жизнь.
Женщина заулыбалась и умиротворенно огляделась вокруг себя.
***
Девушка бежала по скверику, она сильно задержалась. На скамейке где она оставила бабушку, сидел уже знакомый по утреннему столкновению мужчина. Она недоуменно огляделась, думая, что ошиблась скамейкой.
- Ее увезла скорая, – сказал мужчина.
- А что с ней? Опять приступ?
- Она обрела покой.
- Как это? – тут девушка увидела на скамейке цветную жестяную коробку. - Что это? – не получив ответа, огляделась, мужчина уже ушел. Мирта открыла коробку, и разноцветные леденцы сладко вспыхнули на солнце.
- Угостите? - Симпатичный парень заглядывал ей через плечо, глаза его смеялись….